Душа оборотня - Николаев Андрей - Страница 14

Справа была топкая почва, кое-где с проплешинами сухой земли, слева — телега, выше его роста нагруженная мешками. Мужик в треухе, поглядывая на идущих следом бородачей, наступал уверенно, привычно и крепко держа топор в полусогнутой руке.

— Бросай саблю, собака, кому говорят!

Злобно и визгливо заржала Сивка: почуяла чужака.

— Мужики, — просипел Вторуша, — может, договоримся? Мы это, того, подорожную заплатим, как князю киевскому, а в другой раз поедем — еще заплатим, а? Давайте дело делать. Вам прибыль, а нам спокойствие.

Лапоть подвел его ближе к дороге, бросил на колени, поднял за волосы голову и прижал к горлу широкое лезвие.

— Соглашайся, парень, — мужик в треухе сменил тон и теперь пробовал взять уговорами, — нам товар ни к чему, возьмем чуток, на пробу, да и поедете дальше.

Ведун между тем миновал телегу. Белобрысый разбойник обходил пляшущую на поводу Сивку, дубину он держал двумя руками, изготовившись к удару.

— Олег, брось ты саблю, — хрипел Вторуша, — мужики согласные. Миром уладим…

— Дурак ты, купец. Это тебе не княжеская дружина. Эти товар весь заберут, в ближайшей корчме сплавят, а нас порежут, как овец, и в болото поплавать пустят. Им свидетели ни к чему — за разбой на кол сажают.

— Ха, опять угадал, — осклабился треух. — Ну, что за хват парень! И правда, нет надобности на кольях дохнуть, но ежели саблю положишь, мы вас быстро кончим: глотку вскроем, два раза вздохнешь, и все. А коли железкой махать станешь, то и разговор другой. Руки повяжем, — остановившись, мужик принялся смаковать подробности, — да дубинкой в темечко. Не сильно, не помрешь сразу, только глаза выпрыгнут. Видал, как глазенки на ниточках висят? Будешь белугой реветь, да обратно шары свои заправлять. Ага! А опосля конями раздернем. Неспешно так — нам торопиться некуда, а ты…

В кустах, где прятался лучник, затрещали сучья, чей-то гортанный вскрик захлебнулся на высокой ноте. Пользуясь замешательством, Вторуша ухватил Лаптя за руку с ножом и вцепился в нее зубами.

— Бей, — рявкнул треух и бросился на Олега.

Коротко прошипела, вылетая из ножен, сабля. Середин развернулся к мужику с дубиной; нога поскользнулась на замшелом бревне, съехала в грязь. Ведун взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Мужик радостно крякнул, занес дубину над головой, и тут Сивка подбросила задние ноги и копытами, словно молотом, бухнула ему в живот. Сложившегося, как складной нож, разбойника вмиг вынесло с дороги. Середин перекатом ушел от летящего в лицо топора и с колен резанул мужика в треухе поперек побагровевшего лица. Разбойник успел отпрянуть назад, но кончик клинка развалил ему щеку, блеснула кость. Заревев раненым медведем, он упал на Середина, перехватывая руку с саблей. Олег поймал руку с занесенным топором за широкое запястье. Кровь с лица озверевшего мужика попала ему на глаза. Придавив Середина к земле, рыча и брызгая слюной, душегуб пытался вцепиться зубами ему в горло. Задыхаясь от чужой крови и гнилостного запаха из щербатого рта, Олег коротким, но сильным ударом головы в нос оглушил противника, вывернулся из-под него. И тут сквозь кровь, заливавшую глаза, увидел занесенные дубины еще двух разбойников, выжидавших момент для удара.

«Ну, вот и все», — мелькнуло в голове.

Однако покорно ждать смерти Середин, не стал — торопливо откатился в сторону, уворачиваясь от дикарского оружия лесных отморозков, врезавшегося в мокрые бревна, приподнялся на колено, выставив вперед саблю. Бандиты отпрянули назад. Середин, пользуясь моментом, оголовьем рукояти ударил в висок заворочавшегося внизу татя — еще схватит в разгар схватки за ногу, тогда точно хана. Душегуб стал заваливаться набок. Олег увидел, как бородачи переглянулись и начали обходить его с двух сторон. Великие боги, ну почему он оставил свой щит в Новгороде вместе со всем добром! Одной сабелькой против двух дубин долго не помашешь.

Размытое в стремительном движении серое тело снесло левого разбойника с ног, бросило на телегу. Глухой яростный рев, словно прорвавшийся из-под земли, заледенил душу, скомкал на мгновение сознание, перехватил тело судорогой страха. У второго татя от ужаса округлились глаза, и ведун, пользуясь мгновением, широким взмахом от пояса рубанул его поперек живота. Душегуб, не успев даже шевельнуть дубинкой, рухнул с гати на спину, расплескав черные гнилые брызги.

Середин наклонился, перевернул на спину мужика в треухе, готовый резануть его по горлу, но встретил неподвижный удивленный взгляд. Бородач смотрел на Середина, словно запоминая для последующей встречи.

— В другой жизни, приятель, — пробормотал Олег.

На его глазах Невзор, сидящий верхом на спине второго мужика, с маху ударил того ножом, перерубая шейные позвонки. Разбойник коротко вскрикнул, засучил ногами. Невзор согнул вперед его голову, раскрывая страшную рану, и наклонился, потянувшись к ней ртом.

— Стой! — заорал Середин не своим голосом. — Стой, дурак!

Прыгнув вперед, он опустил навершие сабли на затылок Невзора. Тот заворчал, как пес, у которого пытаются отнять кость, обернулся к Олегу. Лицо бывшего дружинника подергивалось, растянутые в нитку губы обнажили белоснежные клыки, желтые волчьи глаза пылали неутолимой яростью.

— Уйди, ведун, — зарычал он, — уйди, добром прошу.

— Ты забыл наш уговор.

— Кровь врага даст мне его силу.

— Какую силу? Чтобы людей из-за кустов дубьем тюкать ни силы, ни ума не надо. А Малуша? Так и будет волчицей маяться? И не дети у нее будут, а волчата серые. Опомнись, иначе… — Середин вытянул руку, приставив острие клинка к горлу Невзора.

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, словно пытаясь сломить волю, затем Невзор выдохнул, будто выплевывая что-то мерзкое. Волчий блеск ушел из его глаз, как вода сквозь сито, по телу пробежала дрожь. Он нехотя выпустил труп разбойника и поднялся на ноги.

— Так-то лучше, — буркнул Середин. — А где купец наш?

Они огляделись. Вторуша, весь в ошметках грязи и болотной травы, стоял на коленях над своим мучителем — долговязым парнем. Портки купца сползли, обнажив тощий зад, рубаха на спине была порвана от подола до ворота. Плачуще вскрикивая, он безостановочно бил разбойника ножом, раз за разом погружая широкое лезвие в бездыханное тело.

Олег шагнул с дороги и направился к нему.

— Все, хорош, купец. Он давно готов.

— Убью, в клочья порву, — рыдал Вторуша, не переставая наносить удары, — разрежу на куски, сволота! Соболя захотел? Бобра подавай? В землю вобью…

— Остановись, он мертвее уже не будет. — Середин подошел поближе, взглянул на разбойника и содрогнулся. Лица у парня практически не было: широкий нож выбил глаза, срезал нос, до кости сорвал кожу со щек.

— …в клочья, на ленты… с потрохами…

— Еще один сумасшедший… — Середин ухватил купца за остатки рубахи и сдернул с мертвого тела.

Вторуша упал ничком в чавкнувшую под ним землю и затрясся в сухом мучительном плаче.

— Я ведь никогда… никого… Человек он, или как?

— Не мы их — так они нас, — сказал Олег, — товар проверь. Там стрела мешок распорола.

Он вернулся на дорогу. Невзор перетащил убитых на обочину и свалил кучей.

— Куда их? — хмуро спросил он.

— В болото оттащим. Ты лучника успокоил?

— Там, в кустах лежит.

— А где этот, с дубиной? — Олег огляделся. — Которого Сивка лягнула.

— Уполз, видать.

— Ну, и хрен с ним.

Середин прошел к первой телеге, достал краюху хлеба и, оторвав половину, круто, не жалея, посолил.

— Закусить решил? — удивился Невзор.

— Нет. Спасибо сказать хочу.

Середин подошел к Сивке. Лошадка нервно перебирала копытами, косясь на сваленные трупы. Олег потянулся к лошадиной морде, кобыла оскалилась.

— Ну-ну, свои. — Середин положил ладонь на теплую морду, погладил, ощущая под пальцами шелковистые ноздри.

Сивка всхрапнула и, перехватив ладонь желтыми зубами, легонько сжала ее. Олег улыбнулся, подождал.

— Хочешь — кусни, если легче станет.