Когда бета рычит (ЛП) - Лангле Ив - Страница 17

— Ты говоришь так, будто женщины равны и так же сильны, как и мужчины.

— Так и есть. Половая принадлежность не определяет твою способность защищаться.

— Это может иметь значение, особенно когда речь заходит о размере и силе.

— Физически, да. И если ты против кого-то без чести, то можешь оказаться в невыгодном положении. Но в большинстве случаев достаточно просто иметь смелость отстаивать свои права, чтобы получить уважение, которого ты заслуживаешь. Веди себя как тряпка, и люди будут наступать на тебя. Веди себя так, будто у тебя есть право расхаживать где угодно, и люди уберутся с твоего пути.

— Легче сказать, чем сделать.

— Никто не говорил, что будет легко, но попрактиковавшись, ты увидишь, как естественно это получается. Но хватит серьезных разговоров. Пришло время немного развлечься. Мы на месте. — Свернув на узкую мощённую дорожку, обсаженную хвойными деревьями высотой не менее пятидесяти футов, он остановил машину перед фермерским домом, размером с особняк, но все же фермерским домом.

Строение гордилось многочисленными пристройками, придававшими ему уникальный вид, которые, правда сильно отличались от сверкающего белизной главного здания. Дом с красными ставнями и парадной дверью принадлежал львам на протяжении многих поколений. Когда-то они жили в нём, достраивая по мере роста прайда.

В конце концов, большая часть прайда переехала в город, работа и удобства позвали их к другой жизни, остались только несколько постоянных хранителей. Ферма также предоставляла убежище гостям, которые любили приезжать в деревню, чтобы подышать свежим воздухом, размять ноги и найти безопасное место, чтобы выпустить свою животную сторону, чего они не могли сделать в городе.

— Что это за место? — спросила Арабелла, выходя из машины и оглядываясь по сторонам.

— Место, где мы можем дать себе свободу, не опасаясь любопытных глаз.

— Ты имеешь в виду оборот. — Почему-то её черты омрачило очень грустное выражение.

Он ничего не понимал. Большинство оборотней в восторге от возможности иметь место, где они могли бы безопасно побегать, не опасаясь быть обнаруженным или встреченным охотниками.

— Да, оборот. Мы все знаем, как наши животные любят бегать на четырех лапах, поэтому предки Арика создали такое место для нас. Это ранчо львиного прайда. Сотни акров лесов, полей и даже холмов, через которые протекает река. Для публики это место, где мы выращиваем говядину для ресторанов. Но по правде говоря, это безопасная зона для нашего вида.

— Насколько безопасная? Чем она отличается от национальных парков?

— Есть пара вещей. Она окружена забором высотой в десять футов, с колючей проволокой под напряжением, чтобы держать подальше посторонних. Есть камеры, следящие за периметром вместе с некоторыми членами прайда, которые, предупреждаю тебя, убьют, если ты назовешь их парковыми рейнджерами. — Особенно, если предложить корзинку для пикника. Хейдер судил по собственному опыту.

— Но зачем ты привёз меня сюда? Даже со всеми этими мерами безопасности мы в большей безопасности в квартире, так ведь?

— Находясь со мной, ты под надежной защитой. Но даже ради безопасности не стоит забиваться в угол и терять рассудок. Я подумал, что со всем тем стрессом, который ты пережила, тебе не помешает сбежать. Шанс вырваться на свободу.

Но чем больше он говорил, тем больше она замыкалась в себе, тем больше съеживалась. Он протянул ей руку, но Арабелла отстранилась.

— В чём дело, детка? Что случилось?

— Нам нужно уходить. Сейчас.

— Ты боишься, что твоя старая стая нападёт?

— Нет. Пожалуйста. Нам просто нужно идти.

— Мы не сдвинемся с места, пока ты не скажешь мне почему.

Признание, когда услышал его, ошеломило Хейдера.

— Я не могу перекинуться. Уже нет. Моя волчица исчезла.

Глава 12

Признание вслух своей постыдной тайны ранило, но не так сильно, как воспоминание о том, почему её волчица больше не выходит играть.

Ей следовало бы знать, что Хейдер не поверит ей на слово.

— Что значит «не можешь перекинуться»? Ты же волчица. Я чувствую её запах.

— Ты имеешь в виду, что я был волчицей. Сейчас нет. Я уже много лет не могу уговорить свою вторую сторону. Даже в полнолуние. — Когда желание перекинуться проявляется сильнее всего.

— Почему?

Ей пришло в голову посоветовать ему не лезть не в свое дело. Арабелла не хотела признаваться в своем позоре вслух, но зная Хейдера, а несмотря на их короткое знакомство, она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не оставит это без внимания. С таким же успехом можно сказать ему правду и покончить с этим.

— Некоторое время назад я пыталась сбежать. Вернее, это сделала моя волчица. Она, то есть мы, попались. Когда Гарри нашел меня, он и его дружки избили меня. Сильно. Так сильно, что моя волчица спряталась и с тех пор не выходила.

Какое-то мгновение он молчал, и она боялась взглянуть на него. Проявит ли он наконец отвращение к её слабости? Поймет ли он наконец, что ошибся в своем убеждении, будто они принадлежат друг другу? Такой человек, как он, заслуживает кого-то сильного. Кого-то…

— Ты можешь это прекратить!? — прокричал Хейдер.

Вздрогнув, она подняла голову:

— Прости.

— Прости за что? Тебе не за что извиняться.

— Но я разозлила тебя.

— Черт возьми, я злюсь, детка, но не на тебя, хотя меня бесит, что ты смотришь так, будто я собираюсь причинить тебе боль каждый раз, когда ты говоришь. Единственный человек, которому я хочу сделать больно, это тот мудак, который сотворил это с тобой. Это на него я злюсь. Он и вся эта свора трусов, которые думали, что это нормально — позволить мужчине избить женщину.

Его горячность не только не испугала её, но и вызвала дрожащую улыбку на её губах.

— Я знаю, что ты не причинишь мне вреда.

— Самое время тебе это признать. Я потрясающий.

Она сморщила нос.

— Разве высокомерие — львиная черта характера?

— Нет. Только моя, детка. Теперь довольно о том, какой я классный. Давай сосредоточимся на тебе. Ты же оборотень. Что бы с тобой ни случилось, этого не изменить. Держу пари, твоя волчица просто боится выйти. Но ей больше не нужно бояться. Скажи ей, что можно выходить.

Её улыбка потухла.

— Я пыталась говорить со своей второй половиной. Она не отвечает. Я даже не чувствую её больше. Как будто волчицы больше нет. — Она не упомянула о том, что слышала её шепот несколько раз с тех пор, как они с Хейдером встретились. Она всё ещё пыталась убедить себя, что ей это не померещилось.

— Она не может уйти. Дай мне попробовать. Эй, волчица внутри моей детки, ты не могла бы ненадолго появиться? Арабелла очень скучает по тебе.

Ничего.

Арабелла покачала головой:

— Я ценю то, что ты хочешь сделать, но это не сработает. — Как только она ни пыталась заставить свою мохнатую сторону реагировать, ничего не выходило, всё в пустую.

— Может быть, ей просто нужно напомнить, каково это, бегать на свободе.

Не сразу поняв слова Хейдера, она наблюдала, как он потянулся к низу рубашки. Ему удалось снять её наполовину, прежде чем она спросила:

— Что ты делаешь?

— Раздеваюсь догола. Ненавижу оборачиваться полностью одетым. Покупка новых шмоток — отстой.

— Почему ты хочешь перекинуться?

— Чтобы помочь тебе, конечно.

— С чего ты решил, что это поможет?

— Твоя волчица боится выходить. Поэтому я считаю, что ей не повредит, если она увидит, что находится в безопасном месте, где может быть самой собой. И если это не сработает, то, возможно, поможет лесная прогулка.

— Ты собираешься на пробежку?

— Да. И ты пойдешь со мной.

— Я не могу пойти с тобой. Я никогда не смогу за тобой угнаться. — И она не хотела, чтобы ей напоминали о том, чем она больше не может наслаждаться.

Он не обращал внимания на её протесты. Очевидно, его лев рвался наружу. Одежда упала на землю. Обнаженная кожа купалась в теплом солнечном свете — и была объектом чересчур заинтересованного взгляда. Взгляда, который не остался незамеченным, поняла она, когда перенесла своё пристальное внимание с его лица несколько ниже.