Солёный ветер (СИ) - "_YamYam_" - Страница 19

— Шучу, — хмыкает он на ухо. — Я бы привязал к нему кусок бетонной плиты и отправил кормить рыб.

Девушка пыхтит недовольно в его шею, дёргается, пытаясь вырваться, а Чонгук только улыбается, продолжая удерживать её на месте.

— Ладно, ладно, ничего бы я не сделал, — признаётся парень. — Просто потому что тебе для начала придётся сильно постараться, чтобы причинить мне достаточную боль для появления у меня желания сделать в ответ так же.

Инён на самом деле чувствует себя слишком комфортно в его объятиях, чувствует себя слишком счастливой в его присутствии, чувствует слишком желанной и будто бы действительно любимой под его взглядом, и потому жмётся ближе, руками в ответ обхватывая его талию.

— Я ведь доктор, — бурчит она. — Доктор лечит, а не калечит.

— Ты ветеринар, — хмыкает Чонгук, и Инён усмехается в ответ.

— А ты — то ещё животное, — напоминает девушка. — Или сам уже забыл?

Она чувствует, как руки его соскальзывают с её плеч, устремляясь вниз по спине, и как забираются под водолазку, которую она точно ещё не снимет ближайшие несколько дней. Он втягивает в себя воздух, словно бы лёгкие хочет заполнить запахом её шампуня, и целует в висок. Именно так, как умеет только он — совершенно целомудренно, но словно бы на деле слишком развязно, тут же заставляя сходить с ума её сердце.

— Ты говорил, что у нас планы, — напоминает Инён, чувствуя, как совершенно однозначно отзывается её тело на его прикосновения.

— Мы быстро, — очередной поцелуй в висок, и пальцы, мимолётно пробежавшиеся по рёбрам.

— Ты не умеешь быстро, — фыркает она, и мысли тут же уносят её в воспоминания о прошедшей ночи, румянцем отражающиеся на щеках.

Чонгук замирает на мгновение, потом хмыкает довольно на ухо и отстраняется.

— Сочту это за комплимент, — усмехается он и вытаскивает из кармана сигарету вместе с зажигалкой. — Иди собирайся.

— Ты ведь говорил, что куришь только после секса, — скептично подмечает Инён. — А ещё говорил, что ложь ненавидишь.

— И когда секс обламывают — тоже, — ухмыляется он и подмигивает, располагая сигарету между губами. — И да, я соврал.

Инён закатывает глаза и выходит из комнаты, делая вид, что вовсе не заметила, как чужая рука напоследок будто бы совсем ненавязчиво огладила её бедро.

Она очень сильно сейчас хочет спуститься по лестнице вниз, заглянуть на кухню, сесть за стол напротив папы и погрузиться с ним в повседневный разговор. Но знает, что ничем хорошим это не закончится — ему совершенно точно необходимо побыть одному и смириться со всем услышанным. Инён его отчасти понимает — отец и без того всегда с большим скептицизмом относился ко всем её отношениям, а тут она огорошила его новостью о том, что завязала их с, пожалуй, самым неподходящим человеком. С другой стороны, девушка всё ещё сильно сомневается в названии того, что между ними с Чонгуком происходит. Они никак это не обговаривали, и Инён совсем не уверена, что хочет этого.

Спустя почти час, едва только госпожа Чон Хеми забирает в причёску последние пряди её волос и закрепляет их шпильками, в комнату без стука заявляется Чонгук. Инён видит его сквозь отражение и невольно замирает, глупо приоткрыв рот. Она почти привыкла лицезреть его в равных джинсах, в куртках, свободных футболках и домашних штанах, и даже такой он заставлял её сердце трепетать. Но в белой рубашке, расхлябанно расстёгнутой на куда большее количество пуговиц, чем полагается по всем приличиям, в чёрных брюках и таких же туфлях, с пиджаком, небрежно висящем на предплечье, Чонгук сердце её заставляет сходить с ума.

— Нравлюсь? — усмехается он, легко перехватывая взгляд в зеркале — слишком откровенный, слишком вызывающий и раздевающий.

Инён вздрагивает и отворачивается, будучи смущённой присутствием тётушки Хеми. Но женщина лишь сжимает её плечи в поддержке, коротко касается улыбающимися губами щеки и, поцеловав так же сына, молча выходит из комнаты.

— Не могу отделаться от ощущения, что только что получил благословение, — хмыкает Чонгук, чем в очередной раз её смущает. — Ты ведь готова?

Инён коротко кивает, поднимаясь со стула, и привычно одёргивает до колен подол задравшегося платья. Она чувствует, с каким интересом Чонгук разглядывает её — ровно с таким, каким сама смотрела на него минутой назад. И потому поднимает голову, щурит глаза в усмешке, пытаясь скрыть за ней накатившее волной смущение, и интересуется:

— Нравлюсь?

— Чёрный тебе к лицу, — соглашается парень, подходя ближе, и одёргивает подол платья сильнее, заставляя Инён покачнуться на каблуках и вцепиться в его плечи. — Но вот то, что оно такое узкое, мне совсем не нравится.

— Тётушка сказала, что это лучший вариант, — не понимает девушка, — и что ты подобные вещи любишь.

— Ох, мама, — шепчет он, закатывая глаза, а потом признаётся: — Я чертовски сильно полюблю эти платья, если ты будешь носить их при мне. Но не тогда, когда мы собираемся в место, где будет куча других мужчин.

Инён вдруг неожиданно всё понимает и смеётся, не сдерживаясь.

— Так ты, оказывается, ревнивец.

Чонгук усмехается в ответ, позволяя её пальцам застегнуть пару пуговиц на своей рубашке, и признаётся:

— Страшный.

— Больше никаких обтягивающих платьев, — соглашается Инён.

— Больше никаких обтягивающих платьев в присутствии кого-то, кроме меня, — поправляет Чонгук и тянется за поцелуем, но девушка вовремя отворачивается, позволяя почти привычно уже уткнуться губами в свою щёку.

— Помада, — коротко поясняет она, и парень фыркает.

— Считаешь, мне не пойдёт красный?

— Считаю, мне не пойдёт красный, размазанный по всему лицу.

Чонгук прыскает, обнимая её за плечи и прижимая ближе к себе, а Инён в очередной раз убеждается, что он слишком сильно нуждается в постоянном тактильном контакте.

— Дядя только что уехал в клинику, — делится он, — и даже не плюнул в меня перед уходом.

— Зачем? — Инён правда не понимает, для чего срываться туда на ночь глядя.

— Сказал, что собирается запастись упаковкой резиновых перчаток, чтобы потом каждую из них кинуть в мою «бесстыжую рожу», — хмыкает Чонгук. — Но руку пожал, так что всё не так плохо.

Девушка качает головой, выпутываясь из приятных объятий, и кивает на висящие не стене часы.

— Нам не пора?

Парень какое-то время обдумывает что-то у себя в голове, причмокивает губами и, подхватив её за руку, ведёт за собой на выход.

Уже сидя в машине и сжимая в пальцах маленький клатч, Инён начинает чувствовать волнение перед планируемым мероприятием. Ей очень хочется вцепиться в руку Чонгука и попросить развернуть автомобиль обратно — лишь бы не испытывать то тяжёлое чувство тревоги, поселившееся в душе. Но вместо этого лишь спрашивает, на секунду поджав губы:

— Есть ещё что-то, что я должна знать?

— Просто будь собой, — сжимает он её руку, и девушка почти чувствует, как капля за каплей тело наполняется чужой уверенностью. — Это всего лишь аукцион, а ты ведёшь себя так, будто я тебя на растерзание бешеным собакам отдаю.

— Сомнительное сравнение, — ведёт Инён плечами. — Я очень надеюсь, что это хотя бы не аукцион рабов.

— В такие моменты мне становится не по себе от одной только мысли, какие ещё грехи приписывает мне твоё сознание, — хмыкает Чонгук. — Педофилии там хотя бы нет?

Инён пихает его в плечо, не замечая, как сидящий за рулём вечно безэмоциональный Ким Усин улыбается, глядя на них через зеркало заднего вида.

— Перестань, — просит она в ответ на смех, — я правда волнуюсь. Ты не можешь насмехаться надо мной из-за этого.

Чонгук переплетает их пальцы, тянет её на себя, заставляя завалиться в объятия, и шепчет в самое ухо:

— Я уверен, что ты заставишь меня собой только гордиться, Инён, — привычный поцелуй в висок и слишком довольная усмешка. — Папочка никогда не ошибается.

Щёки тут же заливаются глупым румянцем, и девушка хлопает его ладонью по колену, отстраняясь, а потом упорно сверлит взглядом всё то, что мелькает за окном. Она слышит заполняющий весь салон машины смех, понемногу расслабляется под уверенными поглаживаниями запястья и думает даже, что, пожалуй, всё действительно не так уж и страшно, если рядом с ней Чон Чонгук.