На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия - Страница 34

— Так вот каково это, когда подкашиваются ноги! — вслух произнес человек-клён. Раньше с ним подобного не случалось. Случалось только с Юлианой. И тогда он с готовностью приходил на помощь, чувствуя себя гранитной скалой, на которую можно опереться. А сейчас почва ушла из-под ног у него самого. И как назло, ни одной гранитной скалы поблизости.

— Так вот, каково это! — повторил он, храбрясь.

Прозрачный купол над головой неожиданно исчез, и его целиком окатило холодным душем.

Пелагея толкла в ступке измельченные листья бересклета и так увлеклась, что, когда сбоку к ней подобралась Марта, от испуга выронила пестик. Тот с горестным стуком упал на пол.

— В последнее время постоянно всё роняю, — сказала Пелагея. — Видно, это к гостям.

— А примета точно сбудется? — полюбопытствовала Марта.

— Всенепременно! Как только что-нибудь уроню, так сразу и гость заявляется.

— Значит, надо достать еще одеял. И подушек, — хлопнула в ладоши Марта. — Давай, сбегаю на чердак. Одна нога здесь — другая там!

— Ну, нет, — остановила ее Пелагея. — Не будь самонадеянной. Обе твои ноги останутся на чердаке. Тебе туда нельзя.

«Не повезло, — подумала Марта. — Что ж, в следующий раз обязательно повезет. Тогда я наверняка доберусь до блуждающих огней, стану всемогущей и отомщу! Только вот кому?»

Грозная воительница внутри нее немного растерялась.

— Кажется, ты хотела что-то спросить, — напомнила Пелагея.

— Ах, да. — Марта присела на корточки, опершись локтями о столешницу, и пытливо заглянула Пелагее в лицо. — Можешь объяснить, что значит сон с морем, цветными рыбками и ракушками?

Та почесала в затылке.

— Рыбок обычно ловят рыбаки, — сказала она погодя. — Цветные ракушки собирают коллекционеры. Вещь, которая лежит перед тобой, достанется кому-то другому.

Марта сжала кулаки.

— Так и знала! У меня на роду написано быть несчастной.

— Если хочешь обладать тем, что тебе не принадлежит, то, конечно, будешь несчастной, — подтвердила Пелагея. — Поэтому просто смирись и отдай по доброй воле.

Марте эта идея совсем не понравилась.

— Вот еще! Не хочу я ничего отдавать!

Ее возмущенный голос был слышен даже в потайной комнате, несмотря на то, что звездная бездна ненасытно поглощала звуки. Правда, она поглощала еще и носки, и тапки, если швырнуть их с душой. Когда Юлиана швырнула тапок в своих мохнатых негодников за лужу посреди комнаты, бездна поглотила его без зазрения совести, в качестве благодарности самую малость усилив яркость звезд. Псы разбежались кто куда.

— Вишь, что устроили! Выгоняй — не выгоняй, всё равно умудряетесь уделаться! — разорялась Юлиана. — А теперь из-за вас я без тапок.

— Без правого тапка, — поправил Пирог, осмотрительно прячась за сложенной постелью Теоры.

— Без правого, без левого, — проворчал Кекс из-за одиноко стоящей тумбы. — Какая разница! Всё равно второй теперь ни на что не годен. Можешь и его тоже в пропасть зашвырнуть.

Юлиана яростно сдернула с ноги тапок, оставшийся без пары, и замахнулась. Кекс с Пирогом живо схоронились в укрытиях. Но броска так и не последовало. Запястье Юлианы крепко стиснул Киприан. Он появился неведомо как и неведомо откуда. Вырос посреди комнаты, как гриб после дождя.

— А ну, пусти! — процедила Юлиана. Она попыталась вырваться — безуспешно.

— Гнев тебе не к лицу, — сказал Киприан.

— Да мне сегодня вообще всё не к лицу! — вспылила та. — Я посадила пятно на походной юбке, черный цилиндр вот-вот полиняет. А на голове вообще кошмар!

Киприан присмотрелся:

— Да не такой уж и кошмар. Подумаешь, волосы отросли.

— Это тебе подумаешь, а мне без парикмахера морока, — сказала Юлиана и рывком высвободила руку.

— Если хочешь, могу подстричь, — ослепительно улыбнулся Киприан.

Он усадил ее на стуле между тумбой и стеной, пододвинул скрипучее зеркало-перевертыш в тяжелой медной раме и защелкал ножницами. Юлиана зажмурилась. Она ожидала худшего, но результат, как это часто бывает, ожиданий не оправдал. Увидев себя в зеркале по окончании стрижки, она пришла в восторг. Майя, которая забежала в комнату с заплаканным лицом, тоже поначалу уставилась на отражение и не могла отвести глаз. Но потом вспомнила о своем несчастье и разрыдалась пуще прежнего.

— Что стряслось? — беспокойно спросила Юлиана. — Живот болит? Зуб ноет?

— Или, может, зуб болит, а живот ноет? — просеменив к девочке, предположил Пирог.

— Я кольцо потеряла-а-а-а! — завыла Майя и плюхнулась на пятую точку.

— Какое-такое кольцо? — Вынырнул из-за тумбочки Кекс. — Если скажешь, как пахнет, найдем.

Майя перевела дух, размазала под носом сопли и сообщила, что кольцо не пахнет. Зато красивое-прекрасивое, с блестящим зеленым камнем, который умеет впитывать грусть.

— Это камень Теоры, — серьезно сказал Киприан. — С такими вещами следовало бы обращаться осторожней. Где ты последний раз видела кольцо? — обратился он к девочке. И расследование началось. Кекс записывал обстоятельства дела гусиным пером и перепачкал свою белую шерстку чернилами. Пирог возглавлял операцию «Отыскать пропажу». Марта с Пелагеей носились по дому, переворачивая всё вверх дном. Только Пересвет в ус не дул, да Теора, словно ее это никоим образом не касалось, нанизывала на нитку деревянные бусины из сундучка. Они отдаленно напоминали ей бисер.

«Хорошо было в Энеммане», — настойчиво шептали мысли. Незримый отражал их Корутом, но мыслей всё прибавлялось.

«Тебе не вернуться на родину, — запугивали они. — Миссию по спасению мира ты уже провалила. Назад дороги нет. Камень на кольце никогда не засияет».

Если бы Незримый мог утомляться, то сейчас у него, наверное, отваливались бы руки. Но тень не знала усталости. Чем гуще становился поток тяжелых дум, тем неистовей разрубал их теневой меч. Пересвет завороженно наблюдал за этим процессом сверху и напрочь позабыл, о чем собирался написать следующий абзац.

— Теора! — крикнул он со смехом. — Пощади своего друга и перестань думать! А то мне уже боязно.

Теора вздрогнула. Она слишком глубоко ушла в себя, так что ни звуков, ни предметов не замечала. Только оклик Пересвета вернул ее к реальности.

«Мир, который тебе предстоит спасти — ты сама, — возникла в голове неожиданно ясная мысль. — Не сдавайся. Борись. А упадёшь — вставай. И так до конца. Тогда и будет тебе награда».

Теора решительно отложила неоконченные бусы, заплела в косу белые волнистые волосы и подключилась к поискам кольца. Правда, было уже поздно.

Пирог ужасно гордился своим тонким нюхом и был бы горд еще больше, если бы, обнаружив колечко, случайно его не проглотил. Юлиана выпучилась на него злобной гарпией, когда услышала, что драгоценный камень в серебряной оправе проследовал прямиком в желудок Пирога и оттуда направляется на дальнейшую переработку. Киприан заверил, что ничего страшного не произошло и что очень скоро они получат кольцо назад, в целости и сохранности. Пелагея помирала со смеху, Марта — с ней за компанию. Да и Юлиана довольно быстро остыла, взглянув на себя, подстриженную и красивую, в зеркало.

Осень снаружи небрежно разбрасывала листья, заваривала чай со вкусом шалфея, бродила по лесу, пригибая ветви. Заглянув в окна бревенчатого дома, она впервые позавидовала людям. Там, за надежными стенами, люди любили друга — каждый на свой лад. Их не пугала старая, уродливая карга, в которую осень намеревалась превратиться спустя два месяца. Зимние лютые стужи не вселяли в них опасений. Они жили здесь и сейчас: смотрели — и видели, слушали — и слышали, верили своим ощущениям. И оттого были счастливы.

Юлиана умудрилась подцепить от Теоры иноземную хворь и слегла с горячкой. Первой же ночью она на кровати подлетела к холодильнику — ей страшно хотелось пить. Туда же совершенно случайно спустился Киприан. В свете масляной лампы Юлиана выглядела ни живой, ни мертвой. Впавшие глаза и бескровные губы, а также ее трясущаяся рука Киприана насторожили. Он притронулся к ее лбу.