Бэтмен. Темный рыцарь - О' - Страница 2

Для него это был словно конец долгого путешествия.

Он уже не помнил, когда оно на самом деле началось. Наверно, в тот самый миг, когда в раннем детстве, играя во дворе с Рейчел Доус, он упал в колодец, вспугнув тысячи летучих мышей, проживавших в пещере.

Испытание продлилось недолго. Через минуту, может быть, две Томас Уэйн спустился вниз по веревке, обнял сына крепкими руками и вытащил его наверх, к свету.

Однако это короткое мгновение, проведенное в холодной тьме, посреди стаи хлопающих крыльями мелких чудищ оказалось суровым испытанием, оставившим шрам на детской душе.

Однако худшее было еще впереди. Худшее произошло той ночью, когда Брюс с отцом и матерью возвращался плохо освещенным переулком из оперы, и какой-то бандит убил обоих родителей Брюса.

Два коротких движения пальца на курке – два звука: банг-банг! – и жемчуга матушки покатились в канаву, забрызганные ее кровью. Отец был убит тут же. Он упал, раскинув руки, неподалеку от нее. Брюс прислушался к топоту йог убегающего бандита и с абсолютной уверенностью ощутил, что жизнь его изменилась навсегда.

Так значит, это и было подлинным началом ого бытия? Да. Бесспорно, в тот миг, когда оба его родители повалились на землю, родилось какое-то другое существо, и Брюс Уэйн – каким он был и каким мог стать – прекратил свое существование.

Однако были и другие события, которые ускорили процесс превращения, начавшийся в минуту гибели четы Уэйнов.

Скажем, его внезапное решение оставить Готэм: избитый и окровавленный после схватки с Кармине Фальконе, он бежит по гнилым доскам причала. Запах тухлой рыбы бьет в ноздри, сырой туман холодит лицо. Он прыгает, хватается за цепь, свисающую с кормы ржавого торгового судна, и карабкается по ней вверх на палубу, чтобы начать свою одиссею по недрам цивилизации. Столкнуться с яростными безумцами, охотившимися на своих собратьев, с ворами и садистами, с убийцами, попытаться понять их, наконец, сделаться одним из них.

Потом знакомство с Расом аль-Гулем, состоявшееся в тюремной камере. Брюса как раз перевели в одиночку после того, как он жестоко избил нескольких своих соседей по камере в общей драке. И этот высокий и строгий человек предложил Брюсу не только свободу, но и прощение. Брюс согласился и скоро сделался учеником самого опасного человека на планете.

Затем годы, проведенные в монастыре: Рас был его учителем. Рас был его спасителем, и в неведомом миру крохотном монастыре, затерянном в Гималаях, Брюс обучался умственным дисциплинам и обретал физическую силу, что сделало его практически непобедимым в бою. Обучение было суровым и безжалостным: ошибки считались непозволительными и обыкновенно карались смертью. Однако выжившие становились подлинными суперменами, лучшим из которых был он, Брюс. И Брюсу казалось, что он поживет сколько-то лет в качестве слуги у Раса аль-Гуля, пока он однажды не узнал, что Рас намеревается спасти человечество, убив для этого десятки миллионов людей, начиная с жителей Готэм-Сити.

Брюсу помогли – Рейчел Доус, подруга детства, а потом и любимая девушка, вдохновляла его своим тихим идеализмом. Люциус Фокс предоставил все нужные инструменты и современные технологии. Альфред, ближайший друг и постоянный советник, и даже предки, вся династия Уэйнов, любезно скопившая огромное состояние, позволившее ему профинансировать собственную деятельность.

Деньги эти позволили юному Брюсу получить первоклассное образование. До двенадцати лет он посещал самые лучшие частные школы своего города. Затем, после того, как классный наставник сообщил Альфреду о том, что «этому парню мы уже дали все, что могли дать», стал заниматься с учителями. Познания его в области естественных наук всегда были великолепными. Как и в языках. По истории он еле тянул. По общественным наукам имел отлично, хорошо по свободным искусствам, за исключением драмы: он обожал читать пьесы, и, узнав, что Альфред был в Великобритании актером и исполнял детские роли, задал ему уйму вопросов, в особенности о том, как лицедеи добиваются необходимого впечатления.

Когда Брюсу исполнилось четырнадцать лет, следивший за ним то из одного, то из другого окна особняка Альфред заметил, что его подопечный носится по парку, влезает на деревья, спрыгивает с них и швыряет подворачивающиеся под руку крупные камни. Услышав об организации местной футбольной лиги для молодежи, Брюс сумел записаться в одну из команд, хотя и не ходил ни в одну из местных школ. Он забросил занятия после второй тренировки.

– Просто я не создан для этих раздевалок, – объяснил он Альфреду и никогда более не возвращался к этой теме.

Однако он не забросил спорт, просто расстался с командой. В шестнадцать лет он попросил Альфреда отвезти его покататься на лыжах. Альфред ни разу в жизни и близко не подходил к лыжам, однако, сделав несколько звонков, он узнал об отличном, хотя и дорогом курорте в Вермонте, заказал там номера в отеле и отправился покупать снаряжение.

Они решили поехать на автомобиле, что оказалось ошибкой. Поднялась жуткая метель, дорога сделалась опасной, и скорость пришлось сбросить до минимальной. Словом, приехали они только к десяти часам вечера. Симпатичная молодая женщина в приемной сказала, что подъемники уже выключены на ночь и откроются только в шесть утра, однако гостиная открыта, а в камине горит огонь, вокруг которого собралась отменная компания. Альфред счел предложение чудесным, однако Брюс откланялся, сославшись на усталость. Альфред пожелал ему доброй ночи и отправился в гостиную, где, попивая горячий сидр, провел чрезвычайно приятный час за беседой с отставным школьным учителем, большим любителем бегоний.

Перед тем, как отправиться спать, Альфред решил заглянуть к Брюсу. Комната мальчика оказалась пустой, а постель не была расстелена.

– Мог бы и раньше догадаться, – попрекнул он себя. - Устало, вишь, дитятко!

Брюс купил пару снегоступов у мужчины, грузившего на парковке багаж в свой автомобиль. Одев их на ноги, он взвалил на плечо лыжи и отправился в горы, туда, где обычно катались мастера спорта. Подъем был медленным и скучным, он то и дело поскальзывался, падал, приходилось пробиваться и через высокие – по грудь – наносы. Наконец, чуть за полночь, Брюс оказался на вершине горы. На небе не было ни облачка, снег искрился под светом луны. «Дивная ночь, будто сошедшая с рождественской открытки», – мимоходом отметил Брюс.

Однако у него было важное дело. Сбросив снегоступы, он надел лыжи и замер наверху трассы. Издали кто-то окликнул его – должно быть, ночной смотритель. Повернув голову на крик, Брюс отсалютовал рукой и оттолкнулся палками.

Снежинки жалили его щеки, лыжи скрипели по снегу, трасса разворачивалась навстречу ему, и он наслаждался собой, пока весь мир вдруг не перевернулся вверх тормашками.

Смотритель вызвал полицию, полиция – спасателей, которые вместе с двумя медиками обнаружили Брюса на дне узкой расщелины – без сознания, с рассеченным лбом, две половинки одной лыжи лежали рядом с ним, а другая торчала из снега, самым неестественным образом выгибая левую ногу.

Через час Альфред вошел в лазарет приюта, где и обнаружил Брюса. Левая нога его была в гипсе, лоб закрывала белая повязка.

– Полагаю, что ты хорошо отдохнул, – заметил Альфред.

– Боюсь, что на склон на этот раз мне уже не вернуться, – проговорил Брюс. – Голова чуть побаливает. Ладно. Отложим до следующего раза?

Альфред посоветовался с врачом, приглашенным из соседнего города, и узнал, что Брюс самым аккуратным образом сломал ногу, заработал сотрясение мозга и уйму синяков, а рассеченный лоб потребовал одиннадцати стежков. «Однако, – заключил доктор, – если Альфред хочет перевезти Брюса в Готэм и может обеспечить подходящий транспорт, особых проблем он не видит».

Подходящим транспортом оказался большой двухмоторный геликоптер системы Сикорского, приземлившийся на поляне возле имения Уэйнов. Ту ночь Брюс провел в собственной постели.

Прошло некоторое время, повязка и гипс сделались ненужными, синяки прошли, и семейный доктор Уэйнов, наконец, объявил Брюса здоровым.