Просто жизнь… (СИ) - Борискин Александр Алексеевич - Страница 18

Спустя час Пётр передал капитану третий экземпляр доклада и папочку с его рукописным черновиком, получил Акт их изъятия и остался дома в тяжёлых раздумьях о собственной судьбе.

«Неприятный разговор. Если я правильно понимаю, в Москве бдительные товарищи в Госплане и МЭПе прочитали мой доклад и неожиданно углядели во мне конкурента. А как с конкурентом надо бороться? Правильно, как привыкли, не аргументами и логическими построениями, а доносами. И в первую очередь тем, что наиболее болезненно воспринимается органами: нарушением секретности.

Похоже, в Москве завели дело на Игоря Ивановича за то, что он, будучи человеком, допущенным к секретам, проявил близорукость и не пресёк в зародыше мою самодеятельность.

Хотя, как он мог что-либо пресечь, если ни сном ни духом не знал, о чём я пишу в своём докладе? И, только получив его, по идее, мог принять соответствующие меры по его засекречиванию.

А может быть он так и сделал: получил доклад, засекретил его, а потом за дело взялся первый отдел. Кто писал, по чьей инициативе, сколько экземпляров, где черновики? И было заведено дело о нарушении секретности, расследование которого поручили КГБ.

Я могу много строить различных предположений, поскольку ничего не знаю. Всё же надо позвонить в Москву и, хотя бы иносказательно предупредить Игоря Ивановича о визите ко мне капитана. Может это как-то ему поможет.»

Пётр посмотрел на часы: полдевятого. Звонить ещё не поздно. Набрал известный номер телефона. Трубку взяла Галя.

– Галя, привет, это Пётр из Ленинграда. Как у Вас дела?

– Здравствуй, Пётр. Папа мне сказал, что если будешь интересоваться делами, то сказать, что у нас всё хорошо. Он всё знает и советует тебе не волноваться. Вскоре всё закончится безо всяких последствий для кого-либо. Ты меня понимаешь?

– Понимаю. Спасибо, а то волнуюсь. Ты ещё не передумала приезжать в Ленинград в феврале?

– Конечно нет. Приеду обязательно. До встречи!

– До свидания! Жду!

Часть вторая. Так держать!

Глава первая

Зачётная неделя в декабре проскочила у Петра моментом: все зачёты сданы и допуски к экзаменам получены. Больше всего парней из группы волновал зачёт по СВП (специальная военная подготовка). Летом предстоял экзамен по «войне» и получение погон лейтенантов-интендантов запаса («счетоводов» – так называли их другие «вояки», проходящие обучение на военной кафедре универа). Этот зачёт был важен потому, что пересдать его можно будет только перед завершающим экзаменом по СВП летом, когда придёт разнарядка из армии на количество «пиджаков», призываемых после вуза. По традиции, пересдача зачёта летом с девяностопроцентной вероятностью означала призыв на два года в армию лейтенантом.

Экзаменационная зимняя сессия на пятом курсе практически никого не пугала: ни студентов, ни преподавателей. Все знали: хотя бы «удовлетворительно» по экзамену студент заслужил уже тем, что смог удержаться в универе четыре с половиной года. Но были и исключения.

Например, на экономическом факультете был один доцент, читающий курс по специальности «экономическая статистика и бесконечные ряды чисел», который студенткам никогда не ставил «отлично», вот уже несколько лет вымещая на них злобу на бросившую его жену. Студентки, претендующие на получение красного диплома, были вынуждены обращаться в деканат для сдачи этого экзамена специальной комиссии. И никто ничего не мог поделать с этим доцентом! Он уже давно мог получить звание «профессор», но ректор не давал хода его бумагам в ВАКе до тех пор, пока не получит от него обещание прекратить третировать студенток.

Наконец, зимняя сессия успешно сдана и Пётр, получив право на стипендию, готовился к встрече с Галей на Московском вокзале в десять часов утра. Она позвонила ему два дня назад вечером и сообщила о дате и времени прихода поезда.

За десять минут до прихода поезда из Москвы Пётр уже стоял на перроне вокзала с пакетом, в котором лежал завёрнутый в двойной лист бумаги небольшой букет цветов: восьмиградусный мороз грозил превратить живые цветы в хрупкие стеклянные.

«Как будто невесту встречаю! Хотя виделся с девушкой всего два раза и то полгода назад. Ничего о ней не знаю: ни характера, ни отношения ко мне, ни планов на жизнь… Вот встретимся, пообщаемся и, возможно, появятся точки соприкосновения.»

Наконец поезд остановился у перрона, и Пётр направился к десятому вагону встречать Галю. Выходить она не спешила, пропуская толпящихся в коридоре вагона пассажиров, но помахала Петру рукой, увидев его из окна купе.

«Из вещей с собой у неё небольшая спортивная сумка, весящая на плече», – отметил Пётр, подавая Гале руку при встрече на выходе из вагона.

– С приездом! – поприветствовал он её, вручая букет цветов и забирая её сумку. – Как доехала?

– Здравствуй! Ночь плохо спала: попутчики попались очень храпучие, – ответила Галя.

Они вошли в здание вокзала и направились к входу в метро.

– Я хочу сначала заселиться в гостиницу, привести себя в порядок, немного отдохнуть. А уж после обеда погулять по Ленинграду.

– Ты забронировала номер в гостинице?

– Тётя сказала, что позвонила на «Светлану» и там обещали поселить меня в их ведомственную гостиницу на Светлановском проспекте. Ты меня туда проводишь?

– Конечно.

До гостиницы добрались за час. Там Гале сообщили, что имеется место только в трёхместном номере. Обещанный одноместный вчера занят иностранным специалистом, прибывшим для запуска оборудования. Больше свободных мест нет. Галя очень расстроилась.

– Тётя сказала, чтобы я сразу ей позвонила, если будут какие-либо накладки с поселением в гостиницу. Она тогда будет договариваться с другими предприятиями министерства с моим заселением.

– Галя, может быть не торопиться с телефонным звонком тёте? Я живу один в двухкомнатной квартире. Могу тебе выделить комнату. Квартира со всеми удобствами. Мне ты не помешаешь, я тебе – тоже. Недалеко станция метро «Горьковская». От меня удобно добираться до любой точки Ленинграда. Давай съездим, посмотрим. Понравится – останешься, нет – позвонишь тёте: в квартире имеется телефон.

Галя смотрела на Петра и было видно, что принять это предложение ей и хочется и колется.

– Даже не знаю, что делать. Наверно неприлично мне жить в квартире одинокого мужчины. Ни папа, ни тётя этого не одобрят.

– Решать, конечно, тебе. Но могу тебя заверить, что если ты остановишься у меня, то в этом я ничего неприличного не вижу: мы давно знакомы, я знаком с твоими родственниками, Вы мне помогаете завязать деловые связи с возможными работодателями. И, кстати, мне показать тебе Ленинград будет намного удобнее, если ты остановишься у меня: мы много времени сэкономим на переездах, ожидании друг друга и т. п.

– Хорошо, поехали к тебе, – решилась Галя.

– Галя, я часика на два отлучусь по делам. Ты пока здесь обживайся, отдыхай. Не скучай. Я скоро вернусь, – после чего Пётр ушёл.

«Не буду торопиться домой: видно, что Галя смущена и ей надо оглядеться и привыкнуть к новой ситуации. Съезжу ка я в публичку, поработаю с журналами. Вернусь спустя часа три – четыре», – решил Пётр, выходя из дома.

Квартира Петра Гале понравилась.

«Да, всего 52м2, небольшая, прихожая маленькая с небольшим шкафом для одежды, да, только две изолированные комнаты, да, небольшая ванная комната с ванной, но без душевой кабинки. Имеется импортная стиральная машина. Туалет с импортной сантехникой.

Кухня 8м2. С большим минским холодильником. В нём две бутылки шампанского и водка „Домашняя“, которую предпочитает и папа, пара бутылок с минералкой и соком, тремя банками шпрот, маринованных помидор и огурцов, мёдом, копчёной колбасой и российским сыром: наверное, Пётр готовился к встрече со мной, прикупил. Не пожалел денег, бедный студент. Также имеется тяжеленая отечественная печь СВЧ „Электроника“ первых выпусков и электроплита на четыре места. Встроенная кухонная мебель: полки, забитые посудой и утварью, много жестяных банок с различными припасами быстрого приготовления. Одно слово – холостяк. Небольшой стол с двумя табуретками.