Корпункт (СИ) - Прягин Владимир - Страница 34

— Я вас, Катя, не уговариваю. Я, типа, поддерживаю беседу, чтобы отвлечься от той фигни, которая мне сегодня взрывает мозг.

— Угу, вижу. Из-за чего вы, кстати, с вашей Асенькой разругались? Ну-ка, ну-ка — чем она вас вдруг не устроила?

— Хватит меня передразнивать и подкалывать. Она хорошая девушка — может, даже слишком хорошая для меня. Я тут, кажется, вообще начинаю раздражать слишком многих — что в профессиональном плане, что в личном…

— Меня вы не раздражаете, — спокойно сказала Катя.

Она не отвела взгляд, когда он посмотрел ей прямо в глаза. Повисла пауза — слышно было, как за окном перешёптываются тополиные кроны; в соседнем доме наигрывал граммофон. Лёгкий ветерок колыхал прозрачную занавеску. Ночь вымывала с неба последние закатные краски, мягко вползала в комнату, обустраивалась в углах — лишь стол, на котором горела лампа, оставался в конусе света.

Иван посмотрел на лампу с неудовольствием. Она показалась ему сейчас слишком яркой — а может, и вовсе лишней…

И, словно отвечая на эту мысль, ауксилитовый свет мигнул.

Воздух над столешницей загустел. Буквы на фотографии, которые складывались в тревожный сигнал, задрожали в прозрачном мареве. Иван, моментально узнав симптомы, вскочил.

— Что такое? — спросила Катя.

— Тише, не отвлекайте.

Он метнулся к окну, ожидая увидеть «призрака», но тротуар был пуст. И всё же неподалёку присутствовало нечто чужое — или, точнее, предощущалось, как будто само оно, это чужеродное тело или событие, ещё не проявилось в реальности, но тень его уже наползла на город. И если напрячься, сосредоточиться, то можно было даже уловить направление, откуда идёт опасность.

— Так… — пробормотал Иван. — Слушайте меня, Катя. То есть нет, погодите одну секунду…

Он подскочил к настенному аппарату для вызова такси и полиции, нажал оба рычажка. Лихорадочно огляделся в поисках какого-нибудь оружия, но ничего подходящего, естественно, не увидел. Разве что пресс-папье и остро заточенный карандаш — чтобы сначала оглушить оппонента, а потом проткнуть для надёжности…

— Я уезжаю, вы остаётесь здесь и ждёте инспектора…

— Ещё чего, — фыркнула репортёрша. — Я с вами поеду и…

— Рот закрой! — гаркнул он во весь голос. — Просто молчи и слушай! Скажешь ему, что я поехал к обрыву! Ясно?

— Не ори на меня!

— Голову, блин, включи! — он схватил её за плечи, тряхнул так сильно, что зубы у Кати клацнули. — Ты мне здесь нужна! Передай им, что над обрывом — сигнал тревоги! Поняла или нет?!

— Да! Хватит меня трясти!

Он отступил на шаг. Пару секунд они таращились друг на друга, сдерживая ругательства, потом Иван обогнул её и выскочил за порог. Сбежал по лестнице, вылетел на крыльцо. Полиция пока не явилась — видимо, дежурный наряд был где-то на выезде, успокаивал подгулявших городских обитателей. Зато такси уже показалось у перекрёстка.

Иван крикнул водителю:

— К смотровой, где радуга днём была! На саму площадку не надо, на подъезде притормозите!

Прыгнул в салон, захлопнул за собой дверцу и перевёл дыхание. Он совершенно не представлял, что будет делать дальше и как одолеет «призрака» сотоварищи, но это всё равно было лучше, чем просто сидеть и ждать. Он слишком устал от самокопания и неизвестности. Ему было страшновато, однако страх этот смешивался с азартом — и парадоксальным образом гнал вперёд.

Поездка, впрочем, продолжалась недолго. Машина подкатила к забору, окружавшему смотровую площадку. Иван сунул таксисту деньги и осторожно заглянул за ограду.

Над обрывом уже не наблюдалось праздных гуляк, хотя ночь была ещё не такой глубокой, а фонари горели исправно. Причина несоответствия была Ивану понятна. Ощущение чуждости, которое он уловил в редакции, тут, на площадке, резко усилилось. Видимо, оно передалось даже тем, что не обладал обострённым М-восприятием, — и публика разбрелась, почувствовав себя неуютно.

Значит, те, кто остался, — это и есть враги.

У балюстрады стоял грузовой фургон. Рядом топтались три человека, включая «призрака»; переговаривались негромко и чего-то, кажется, ждали. Над ними куполом нависала звёздная июньская ночь.

А потом среди звёзд возник новый источник света.

36

Казалось, там, в вышине, открылось окно, за которым была гроза. Лилово-розовые зарницы подрагивали в круглом проёме. Круг этот, правда, выглядел искажённым, сплюснутым по бокам — Иван смотрел на него под острым углом.

Над окраиной Верхневейска открывался переход в другой мир.

Люди возле фургона встрепенулись и замолчали — всё их внимание было поглощено происходящим в небе. Они стояли спиной к Ивану, в полусотне шагов. Будь он киногероем, мог бы подкрасться к ним незаметно и вырубить одного за другим.

Но он был всего лишь докучливым журналюгой.

Сполохи в небе замерцали сильнее.

Из проёма вылетел вертолёт.

На первый взгляд, машина напоминала американский «Чинук». По одному несущему винту спереди и сзади, корпус — продолговатый, а-ля грузовой вагон, скруглённый на всех углах. Но было в конструкции что-то неуловимо-странное, инородное, вызывающее подсознательный дискомфорт. Сразу пришла догадка — так не стали бы строить ни в Америке, ни в России. Вообще нигде на старой Земле. Впрочем, догадка эта могла оказаться и чистым самообманом, попыткой разума оправдать антипатию к чужакам…

Проём в небесах продолжал мерцать. Вертолёт пошёл на снижение, стрекот винтов стал громче. Иван сообразил — асфальтированная площадка, освещённая по периметру фонарями, подходит для посадки как нельзя лучше. К тому же пилот, вероятно, перестраховывался, старался сесть побыстрее — на случай, если местный М-фон сразу создаст помехи для электроники.

Летающий «вагон» приземлился. В задней части открылся грузовой люк, трое встречающих тут же нырнули внутрь. Они спешили, старались не тратить зря ни минуты.

Из люка спустили длинный тяжёлый ящик, издали похожий на гроб. Иван поморщился, непроизвольно отвёл взгляд — и только теперь заметил крупную надпись на борту вертолёта. Буквы не имели ничего общего ни с кириллицей, ни с латиницей. А может, это были вообще не буквы, а цифры, бортовой номер. Смутные ассоциации возникали, пожалуй, с клинописью — хотя письмена эти смотрелись не архаично, а вполне современно. От их лаконизма веяло чем-то опасно-хищным.

Вот она, квинтэссенция чуждости, которую он почувствовал ещё загодя. Графический концентрат. Визуальная суть проблемы…

Он не знал, как пришло наитие, но миг спустя уже полез в нагрудный карман. Вытащил ручку, которую привёз из Москвы и постоянно таскал с собой. Блокнота не было, но в заднем кармане штанов обнаружился мятый, сложенный вчетверо лист бумаги — случайно завалявшийся черновик.

Кривясь от отвращения, Иван начал переписывать на бумажку чужие буквы.

Ежесекундно сдерживал себя — не спеши, иначе придётся всё переделывать…

Получалось не очень. Катился пот, зашкаливал пульс. Три первых символа удалось-таки нацарапать, но остались ещё два, самые сложные. Разглядеть их детали издалека было практически невозможно.

Он выругался сквозь зубы. Злость накрыла его волной.

Нет, серьёзно, какого хрена?

Эти скоты припёрлись сюда без спроса, а он вынужден от них прятаться…

Уже почти не соображая, что делает, Иван вышел из-за забора.

Всплески М-фона отшибли логику начисто. Остались только эмоции.

Он шёл прямиком к летучей машине.

Противники пока его не заметили — запихивали ящики в грузовик, стоящий позади вертолёта. Но такое везение не могло продолжаться долго. Едва рассмотрев последние буквы надписи, Иван остановился и снова принялся рисовать.

Косая черта, потом вертикальная…

Вроде всё, теперь проверяем…

— Господин редактор? Что вам здесь надо?

«Призрак» стоял шагах в двадцати. Лицо его было хмурым и напряжённым, хотя голос звучал спокойно. Иван хотел выдать какую-нибудь эпичную фразу, но не было времени, чтобы её придумать.