Севильский любовник (СИ) - Адлер Ева - Страница 13

Подниматься из ущелья было нелегко, но красота скал того стоила. Потом была прогулка по аллеям парка Аламеда дель Тахо, и казалось, что этот чудесный день никогда не закончится.

Правда, запустение арены, где теперь был музей и продавались афиши с прежних боев, вызвали у Альмавивы злость и раздражение, и Марианна даже пожалела, что они пошли посмотреть на древнюю достопримечательность. Она не хотела, чтобы Энрике расстраивался, этот прекрасный день не может быть ничем омрачен!

— Они ничего не понимают в корриде! Это наша история, это сердце и дух старой Испании! — он хмурился, глядя на пустую арену, залитую солнцем.

И Марианна поспешила увести любовника отсюда, заявив, что хочет увидеть какой-нибудь музей. Отличным вариантом оказался музей разбойников — там были экспонаты, посвященные андалусийским бандитам, которые напоминали про Кармен. В новелле очень ярко были описаны ущелья, похожие на то, которое пересекало надвое Ронду, и где прятался Хосе, покоренный роковой цыганкой. В музей ведьм, посвященный инквизиции, Марианна идти отказалась — не слишком приятное место. А после тягостного впечатления от пустой арены, где больше не ревут от восторга или разочарования трибуны и не машут плащами матадоры, хотелось получать только положительные эмоции.

Больше всего Марианну поразила крепость, в которой в небольших домиках живут люди. Она видела уже когда-то подобное в Толедо во время короткой командировки, но времени все там осмотреть не было.

С крепостной стены открывались чудесные виды, а поцелуи Альмавивы и вовсе дарили ощущение полета — казалось, вот сейчас раскроются крылья за спиной, и Марианна сорвется в сторону скал, чтобы парить над этим городом древности и волшебных грез. Парить вместе с тем, кто дарит ей эти крылья. А Энрике едва смог оторваться от ее губ. Поцелуй длился, кажется, целую вечность.

Ближе к вечеру пара отправилась в ресторан, чтобы за бокалом вина насладиться атмосферой вечернего города и долгожданной прохладой. Остановились в отеле, расположенном в старинном здании. Такие аутентичные места называли — Парадор. Вид на скалы Эль Тахо очаровывал и дарил умиротворение. Впереди была целая ночь.

И Марианна знала, что будет она еще прекрасней предыдущей, ведь именно это обещал страстный и голодный взгляд Альмавивы.

Но вечер закончился не так, как хотелось бы Марианне. Она уже предвкушала, как они с Энрике покинут ресторан, как будут неистово целоваться над обрывом, и как ее голова будет кружиться — не то от страсти, не то от высоты. С этим мужчиной она готова была на край света и за его край — лишь бы он был рядом. И это пугало. Это тревожило, ведь она ничего не знала о будущем с ним или без него, а хотелось — нет, не надежды, которая может быть слишком призрачной — а понимания, что ждет впереди. Если это короткий курортный роман, то лучше быть к этому готовой сразу. Не хочется влюбиться в Альмавиву так, чтобы потом мучиться в разлуке, не зная, как жить дальше.

Сердце — хрусталь. Вот-вот разобьется, вот-вот упадет на острые грани скал, чтобы разлететься над Рондой — древней и прекрасной, окутанной синим покрывалом сумерек, что ползут из ущелья. Лишь едва светит луна в прорехах туч, словно кокетка выглядывает из-за веера.

— Какая неожиданная встреча!

Этот голос, прозвучавший за спиной Марианны, был звонким и резким, как удар хлыста. Она замерла, словно почувствовала опасность. А лицо Энрике — только что расслабленное и довольное — окаменело. Черты заострились, а в глазах вспыхнул странный огонь. Марианна слишком мало знала мужчину, чтобы понять, что значит этот взгляд — радость от встречи с незнакомкой, что стоит за ее плечом или злость… А может, дьявольский коктейль ревности и любви.

— Не ожидала тебя здесь встретить, — продолжала незнакомая женщина.

Резко запахло ее духами — с нотками гортензии и восточных пряностей, они показались Марианне слишком ядовитыми, лишенными какой-либо нежности. Такой и была она вся — сеньорита Эстер Мария Домингес Кастро. Колючей испанской розой с черными длинными волосами и пронзительными цыганскими глазами, в которых пляшут черти. Смуглая, тонкая, пышущая жизнью и страстью. Если когда-либо и существовала Кармен, то наверняка она была похожа на эту сеньориту.

Марианна молчала, боясь сказать или сделать что-то не так. К тому же она не понимала, кто эта женщина для Энрике.

— Я тоже, — холодновато отозвался Альмавива, залпом опрокинув бокал вина. — Эстер, мне кажется, тебе стоит…

— Я сама решаю, что мне стоит, а что — нет! — тон ее резкий — вот-вот взорвется вулкан.

И глаза сеньориты горят от едва сдерживаемой ярости. Сложив руки на груди, хищно улыбнувшись, она смотрит на Марианну змеиным взглядом, и той становится не по себе. Но что она сейчас может сделать? Она ведь не знает всей ситуации. Она не знает, кто она, эта Эстер.

Официант подносит стул, решив, что сеньорита — еще одна гостья их ресторана, он любезно подает меню, но Эстер просит стакан воды и все. Садится, изящно отставив ногу. Платье из красного атласа кажется второй кожей, оно удивительно идет ей. Марианна понимает — слишком она блеклая рядом с этой дамой, слишком… никакая.

— Я не приглашал тебя за наш столик, — Альмавива груб.

Но что скрывается за этим? Злость преданного мужчины? Отверженного любовника? Марианна не знает, и это пугает ее.

Марианне хотелось встать и уйти, но это было бы позорное бегство. И она сидела, выпрямившись, не прикасаясь к бокалу, хотя так хотелось сделать глоток освежающего вина, чтобы заставить чувства и мысли вспыхнуть — они будто замерли. Застыли в янтаре, как мухи. И она застыла. Сидела и смотрела, как незнакомка со звучным именем и внешностью Кармен пытается скандалить, и как Альмавива все больше раздражается, но почему-то не смеет заткнуть этой сеньорите рот. Ее чистый выговор, ее стать, ее манеры — все говорило о том, что она, как и Энрике, принадлежит к старой аристократии.

— Ты должен завтра быть на званом ужине у Фернандесов, — сверкнула глазами сеньорита, делая вид, что Марианны тут нет, демонстративно повернувшись к ней спиной.

— С каких пор семейство Кастро будет решать, где я должен находиться? — голос Энрике холоден, но в глазах его — огонь. Он сейчас полыхнет, сорвется, как бык, который увидел плащ матадора.

И Марианна четко понимает — этих двоих что-то объединяет. Любовь или ненависть — неважно. Но чувства эти крепки.

— Позволь представить сеньориту Воронцову, — наконец, говорит Альмавива.

Эстер поворачивается, будто грациозный черный лебедь, ее взгляд острее кинжала, он как мулета в руках тореадора.

— Очень приятно, — цедит она так, что сразу ясно — ничуть ей не приятно.

— Мой переводчик, — добавляет Альмавива.

Марианна вспыхивает от этих слов. Переводчик? Но молча улыбается, не показывая свои чувства. Ревность. Да. Она ревнует. Ревнует так сильно, как никогда в жизни. Переводит взгляд на черную пропасть оврага, на белые дома старой Ронды, что кажутся призрачными в синей мгле, на россыпь жемчужных огней, убегающих во мрак. Вот бы тоже сорваться вдаль, покинуть этот проклятый ресторан и этого проклятого испанца!

— Ты подведешь свою семью, — бросает Эстер, вставая. Она изящно отставила ногу, и изгиб ее бедра как гитара. И сама она — олицетворение страстной и хмельной Испании.

Наверное, Альмавива когда-то любил ее.

И когда сеньорита, наконец, соизволила уйти — и то лишь потому, что увидела входящего в ресторан седоватого импозантного мужчину, Марианна выдохнула с облегчением.

— У меня ничего нет с этой женщиной, — послышался голос Энрике. Он смотрел пристально и немного насмешливо.

— С чего ты взял, что меня это волнует? — попыталась улыбнуться Марианна и осушила свой бокал. Вино горечью осело на губах, а ведь еще недавно казалось сладким, как мед.

— Ты смотрела на нее, как матадор смотрит на быка на арене. Или бык на матадора… — задумчиво покрутил свой бокал Энрике. — Я думаю, что все-таки свожу тебя на корриду. Ты странная женщина, Марианна. Я думаю, тебе понравится. Русским почему-то всегда нравится бой быков, наверное, потому что вы тоже, как и мы, испанцы, подвержены страстям. Чего стоят ваши революции! Вы живете как огонь. Одним днем.