Поиграем (ЛП) - Янг Саманта - Страница 58

Уилл, играющий Валентина, уже был на сцене с Гвин.

— Хорошо, — сказал Квентин, как только Джек стал за кулисами, готовый выйти. — Первый акт, четвертая сцена, — и указал на Уилла.

Уилл вышел к середине сцены, подойдя к Гвин.

— Если герцог будет и впредь к вам благоволить Цезарио, то вы достигнете многого: он знает вас всего три дня и уже приблизил к себе.

Гвин непонимающе посмотрела на Уилла. Он что-то прошептал ей, и она покраснела, обернувшись к Квентину с извиняющимся взглядом.

— Дальше моя реплика?

Режиссер закатил глаза к небу.

Прежде чем он успел прочесть ей строку из своего сценария, свернутого в руках, я выкрикнула:

— Вы боитесь либо его изменчивости, либо моего нерадения, если ставите под вопрос длительность его любви. Что, он непостоянен в своем благоволении?

— Спасибо! — крикнула Гвин. — Я вспомнила.

Квентин задумчиво посмотрел на меня, а затем снова обратил свое внимание на Гвин.

— Без сомнения, ты можешь догадаться, что я чувствую по поводу того, что твой дублер подает тебе реплики, Виола.

— У нее есть сценарий, — возразила Гвин.

— Нет, — Квентин покачал головой, — она процитировала по памяти.

Я покраснела от хмурого взгляда, который Гвин послала мне, глянула на выглядящего скучающим Пита, а затем на Джека, который улыбался мне, будто у меня проблемы. Игнорируя его, я сосредоточилась на сочинении.

«Никогда не стыдно быть умной, Нора. Я должна была поощрять в тебе это чаще. Мне так жаль», — голос мамы отозвался эхом в моей голове, и я снова посмотрела на сцену.

Это не моя вина, что я знала роль вдоль и поперек. Не позволю Гвин заставлять меня чувствовать из-за этого плохо. Я перестала винить себя. Каждый день мне приходилось напоминать себе, что я хочу быть совершенно другим человеком, чем полтора года назад.

Изменения начались тем роковым утром, когда я потеряла все самое важное. Поскольку меня одолевала боль, которую я никогда не испытывала — муки потери того, кто сам хотел быть потерянным, — Сеона пришла мне на помощь. Она «собрала» меня, сказав, что ни один мужчина не стоит этого. Сказала, что пришло время взять под контроль свою жизнь.

И ее ярость, смешанная с моим гневом на Эйдана, зажгла во мне огонь.

Я хотела быть сильной, такой, какой Сеона меня представляла, поэтому упаковала кое-какую одежду в рюкзак, одолжила у нее денег, чтобы купить самый дешевый билет в Индиану, и отправилась на поиски моих родителей. Все это началось с них, и я знала, что если хочу начать жизнь с чистого листа, нужно завершить все дома. Мне нужно знать, что я прощена. Или нет.

Я не знала, смогу ли позволить себе вернуться в Эдинбург, но Сеона сказала, что я обязана вернуться, иначе Энджи и Родди убьют ее за то, что она посадила меня на рейс в Штаты, не дав попрощаться.

Но она видела в моих глазах то, что я чувствовала.

Мне необходимо поехать к родителям сейчас. Только это поможет справиться с разбитым сердцем, и забыть мужчину, которого я любила.

Донован, Индиана

Ноябрь 2015

Сбитая с толку, я хмуро посмотрела на женщину, стоящую в дверях родительского дома. Если бы это была какая-то другая улица в каком-либо другом городе, я могла бы извиниться, за то что перепутала и постучала не в ту дверь из-за смены часовых поясов и горя.

Но это был Донован, и дом моих родителей выделялся своим маленьким размером на этой улице. И то самое большое дерево в переднем дворе.

Даме было, наверное, чуть за сорок, и она казалась смутно знакомой. Она нахмурилась, увидев потрепанную молодую женщину на пороге своего дома.

— Чем могу вам помочь?

— Хм… Я ищу своих родителей. О'Брайен.

От удивления ее брови поползли вверх.

— Вы их сбежавший ребенок?

Ага. Радости жизни в маленьком городке.

— Да, это я.

Ее губы скривились в усмешке.

— Ну, твоя мама здесь больше не живет. Она живет в Уиллоу, к востоку от фермы Нортвуд. В доме, что построила сама. Называется Дом Уиллоу.

Ее слова закрутились в голове, но у меня не оказалось возможности спросить что-нибудь еще, потому что женщина закрыла дверь перед моим носом. Я оступилась на небольшом крыльце и чуть не споткнулась о свои ноги, когда шла по садовой дорожке. С какой стати мама смогла построить себе дом на земле, недалеко от нашего самого первого дома? И почему женщина сказала так, будто моя мама построила его одна?

Где был папа?

Пульс мчался быстрее, чем до этого, и я ушла со двора.

Сначала я обрадовалась, что на мне пальто, потому что на улице было всего восемь градусов и дул сильный ветер, пытающийся отбросить меня назад. Однако после пятидесятиминутного похода к Уиллоу на окраине Донована, я вспотела. И то, что я чертовски нервничала, могло тоже иметь к этому отношение.

Я беспокоилась о том, что могу пропустить дом, если он построен в глубине от дороги, но сразу же увидела Дом Уиллоу. Он был больше чем дом, от которого я шла, но достаточно скромен. Два этажа, обшитые белой дранкой, крыльцо, вдоль всех стен, и красивый сад перед домом, который выглядел так, будто за ним очень хорошо ухаживают.

Почувствовав, как мои ладони становятся скользкими от холодного пота, я остановилась. Как будто у моих ног появился свой собственный разум, и они не хотели идти туда. На больших двустворчатых окнах висели красивые занавески, в одном стояла ваза с лилиями и розами.

Новый вишнево-красный «Джип-Ренегат» на подъездной дороге у дальней части дома привлек мое внимание. Очень мило.

Не похоже на маму.

Определенно и не на отца.

Что за черт?

Меня привел в чувство скрип дерева. Парадная дверь открылась, и из нее выскочила большая черная собака, распахнувшая мордой сетчатую дверь и бросившаяся ко мне. Черный лабрадор бросился на меня, от страха подкосились ноги и я попятилась.

— Трикси, остановись!

Лабрадор остановился у моих ног, стуча хвостом по садовой дорожке и глядя на меня возбужденными карими глазами.

Я подняла взгляд от собаки к ее очевидному владельцу.

И не могла поверить в то, что видела.

Это была моя мама, но не совсем.

На ней были узкие джинсы, которые отлично сидели на все еще стройной фигуре, и большой мешковатый зеленого оттенка свитер, который был ей очень к лицу. Темные волосы, которые она раньше всегда убирала назад, свободно падали красивыми волнами на плечи. И хотя она выглядела испуганной и настороженной, увидев кого-то стоящего возле ее дома, усталое измученное выражение, которое практически срослось с ее лицом раньше, исчезло.

— Мам?

Мой голос подтолкнул ее к действию, и медленно, словно в оцепенении, она спустилась с крыльца по лестнице. Я не могла понять выражение ее лица, поэтому напряглась, готовясь к язвительной реакции. Она прошла мимо собаки. Шла прямо на меня. Наши тела столкнулись, и мама меня крепко обняла.

Шок на секунду ошеломил меня.

Мама обнимала меня.

Обнимала меня!

— Нора, — прошептала она, задыхаясь.

Страх, который держался годами, рассыпался, я рассмеялась и заплакала одновременно, обнимая ее в ответ.

Мы обнимали друг друга, пока Трикси не начала проявлять нетерпение и прыгнула на маму. Та засмеялась и отпустила меня.

— Сидеть, глупая девчонка. — Она игриво оттолкнула собачью голову, и я посмотрела на нее, снова подумав: кто этот человек?

Увидев явные вопросы, написанные на моем лице, мамин смех исчез.

— Заходи внутрь.

— Где папа?

Избегая моего взгляда, мама повернулась и пошла к дому.

— Внутри, Нора.

Только когда мы стояли лицом друг к другу в стильно обставленной прихожей, в мягких серых и желтых тонах, которую даже не могла представить принадлежащей моей матери, я получила известие, которого боялась в течение последнего часа.