Схимник - де Куатьэ Анхель - Страница 14

Я смотрел на этих стариков и дивился их отношениям. Они прожили вместе более пятидесяти лет, а казалось, будто бы только вчера познакомились. Сергей Константинович заботливо оберегал Ользе, а она ухаживала за ним.с удивительной нежностью и уважением. Они, казалось, были частью единого целого – интеллигентные, умные и невероятно добрые.

Объявили, что поезд на Улан-Удэ подан под посадку. И тут выяснилось, что мы с нашими новыми знакомыми едем одним поездом, даже в одном вагоне, только купе разные. Но эту проблему мы быстро решили. Через полчаса Агван начал дремать, и я отправил его на верхнюю полку, чтобы он выспался. Да и поздно уже.

Мне же спать не хотелось. Я чувствовал себя неспокойно. За окнами поезда непроглядная темень, дождь продолжался с прежней силой, колеса нервно стучали. Я не находил себе места. В обществе этих двух милых стариков мне было легче.

Данила, а ты на посвящение едешь? – спросила Ользе.

– В каком смысле? – я не понял вопроса.

– Ты же собираешься послушником стать при монастыре? – удивилась она.

Я даже рассмеялся:

– Да уж, скажете тоже! Какой из меня буддийский монах, я же европеец! Ну или как там?.. – я смутился, мне показалось странным, что я назвал себя европейцем.

– Не скажите, юноша, – вмешался в разговор Сергей Константинович. – Европейцы не так уж далеки от Востока, как это принято думать. А буддизм – так и вовсе наша первая религия.

– Ну конечно! – я выразил свое сомнение. – Это почему же?

– В Древней Греции было много великих философов. Но только двум удалось создать уникальные философские системы. Они рассказали нам о мире, о человеке и его предназначении, каждый по-своему. Их звали Платон и Аристотель.

– «Платон мне друг, но истина дороже» – это, кажется, Аристотель сказал? – признаюсь, я сам себе удивился, употребив к месту этот совершенно непонятный мне до сих пор афоризм.

– Вот, вот! Именно! – обрадовался Сергей Константинович. – Платон изучал сущность человека, а Аристотель – его содержание. Изучать сущность всегда тяжелее, нежели описывать то, что видишь. И поэтому Платона мы быстро позабыли, а вот Аристотеля возвели в ранг великих мудрецов.

– И причем тут буддизм? – мое недоверие было еще при мне.

– Да, по большому счету, ни при чем…

– В смысле?!

– Как бы тебе это объяснить, Данила, – было видно, что Сергей Константинович решал, надо ли ему говорить то, что он собирается сказать, или нет.

– Сережа, объясни ему по-человечески, – вмешалась Ользе.

– Ну ладно, – согласился Сергей Константинович. – Аристотель размышлял так, словно бы его местом работы был сталеплавильный цех. Он полагал, что есть материя, и время от времени она превращается во что-то – в тебя, в меня. А потом уходит в никуда, обратно в материю. И все. Это не круг, а линия – от рождения до смерти. Так думают и все нынешние европейцы. Из праха появляемся и в прах обращаемся.

Платон думал иначе, и его рассказы ничем ,не отличаются от рассказов Будды. Он знал, что у всего живого в этом мире – у тебя, у меня, у растения или животного – есть своя сущность, своя душа. Рождается и умирает только наше тело, а вот сущность, напротив, в процессе этих трансформаций развивается.

– Дай теперь я скажу, – вмешалась Ользе. – Я, Данила, буддистка. Не в смысле обрядов, а в смысле мировоззрения. И мы так это дело понимаем. Есть твоя душа – и это самое главное. Все остальное – суета и глупость. Возьми и выбрось – не жалко. Время от времени твоя душа обретает тело. Она живет в нем и совершенствуется, или не совершенствуется. Это по желанию.

Когда ты понимаешь, что твоя жизнь– это возможность совершенствовать себя, ты служишь Гармонии, Высшему Свету. Мы говорим – достигаешь Нирваны. А если ты не понимаешь этого, размениваешься по мелочам, ты растрачиваешь энергию Мира. И это твой грех, ведь ты тратишь не свою, а общую энергию…

– Данила, – слово снова взял Сергей Константинович, – Платон рассказывал, что души перерождаются. Они приходят в этот мир снова и снова. И чем лучше они проведут свою очередную жизнь, тем больше им будет дано в будущей жизни. Но и будущая жизнь – это только ступень. Если пройти их все, тебе откроется Небесный Свод, по которому движутся Боги в своих прекрасных колесницах.

Буддисты называют Небесный Свод – Нирваной, а достигших небесного свода – Буддами. Мир полон страданий, и тебе это хорошо известно. Но страдания – это не то, на что нужно обращать внимание. Ты живешь, чтобы помогать другим душам, указывать им путь, который ты сам уже прошел за свои прошлые жизни. И если ты это делаешь, то душа твоя совершенствуется, и ты сам быстрее достигнешь Просветления – состояния Будды.

– Так Платон был буддистом?! – я ушам своим не верил.

– Ну, в каком-то смысле – да. Он знал ту же истину, – ответил Сергей Константинович. – Только вот мы не послушали Платона. Мы поверили Аристотелю, который был слишком далек от Небесного Свода. И вот посмотри теперь на западный мир, во что он превратился. Все опять встало с ног на голову. Мы не видим главного, растрачиваем свою жизнь на бессмысленные занятия, тратим общую для всех нас энергию Света. И я думаю, это плохо кончится.

Старик замолчал и помрачнел. Потом он обнял Ользе и нежно поцеловал ее.

– Но мой народ верит, – продолжила Ользе, – что где-то на земле скрыты Заветы. Имя им – священная Шамбала. Они откроются Гэсэру – великому воину, который будет слышать голоса и сможет собрать подле себя всех, чьи души соприкасались с Нирваной. Это будет великая война Света против сил Тьмы. Лучшие души объединятся и укажут остальным Путь.

В своей прошлой жизни Гэсэр сказал: «У Меня много сокровищ, но Я дам их Моему народу лишь в назначенный срок. Когда воинство Северной Шамбалы принесет с собой силы спасения, тогда открою Я горные тайники. Все разделят Мои сокровища поровну и будут жить в справедливости. Золото Мое было развеяно ветрами, но люди Северной Шамбалы придут собирать Мое Имущество. Тогда заготовит Мой народ мешки для богатства, и каждому дам справедливую долю. Можно найти песок золотой, можно найти драгоценные камни, но истинное богатство придет лишь с людьми Северной Шамбалы, когда придет время послать их». Так заповедано.

Перед последней схваткой с силами Тьмы белый Гэсэр появится из небытия и войдет в храм с багряным агнцем на своих руках. Тридцать три светильника загорятся, когда он скажет: «Кто здесь живой?!»

Я слушал эту женщину и не верил своим ушам. На новый лад, неизвестными мне прежде словами она рассказывала о том, о чем рассказывал мне и Лама, и все, с кем я разговаривал в день моего отъезда. И как в этой семье сошлись Восток с Западом, так и мне предстояло сейчас совершить тот же шаг.

Теперь я снова ощущал биение своего сердца, но иное, не то, что прежде. Я вдруг почувствовал на себе огромную ответственность, ту, о которой меня предупреждали перед отъездом. Жар обдал меня изнутри, дыхание прервалось, огненный румянец появился на щеках…

В коридоре послышался шум, и дверь нашего купе с грохотом отворилась.

Данила замолчал. Тени двигались по его лицу. Казалось, ему нужны были силы, чтобы продолжить рассказ. Повисла долгая тяжелая пауза.

Я понимал, что сопротивление сил Тьмы сейчас станет больше, ведь пункт назначения близок. Но Тьма не приходит в этот мир ужасным чудовищем. Она играет на слабостях и желаниях человека. И в этом ее сила – в этом наша слабость…

На пороге нашего купе стояло несколько человек в штатском.

– Ваши документы! – скомандовал пухлый, лысоватый субъект.

Старики засуетились в поисках своих паспортов.

– А кто вы такие? – спросил я.

– Федеральная служба. Документы предъявите. – Язвительный тон этого субъекта не предполагал возражений:

Что такое «Федеральная служба», мне было неизвестно, но хотелось уже поскорее отвязаться от этгих наглых, непрошеных гостей. Я достал свой паспорт.

Человек посмотрел мой паспорт, кивнул трем другим, которые стояли в коридоре, и обратился ко мне;