Назад дороги нет (СИ) - Манило Лина - Страница 13

Я успокаиваюсь и потираю вмиг озябшие ладони. Кончики пальцев неприятно покалывает, но это хоть какое-то ощущение за истекшую с момента скандала ночь.

— Сейчас мы поедем завтракать, потому что ты бледная и выпившая, нужно прийти в себя. А там уж подумаем, что делать со всем этим дальше.

— Разводиться нужно.

— Это-то ясно, — улыбается и снова заводит мотор. — Если мужик привёл в супружескую спальню другую, то это полный конец. Измену можно простить, иногда даже нужно, но только не такую наглую. Саша твой всегда был ещё тем мурлом, но до такого он не опускался.

Я молчу, потому что на её слова мне возразить абсолютно нечего. Хотя даже без этой его выходки не собиралась жить с ним дальше, продолжая изображать счастье. Просто измена стала последней каплей, после которой мне не хочется сохранять даже видимость дружеских отношений.

Мама тем временем выкручивает рычаг громкости аудиосистемы, и салон заполняется звуками ариозо Иоланты из одноимённой оперы Чайковского. Мама всегда любила оперу, ну а мне всё равно, лишь бы не в тишине. Я устала от неё.

Когда мимо мелькают знакомые пейзажи, и показывается вывеска “Бразерса”, сердце предательски трепещет. Вдруг он всё-таки звонил? А вдруг?

— Мама, высадишь меня возле какого-нибудь салона мобильной связи? — прошу, впиваясь взглядом в парковку перед клубом, когда автомобиль останавливается на светофоре совсем рядом с центральным входом.

Сейчас бы выскочить, ворваться в клуб и увидеть Викинга. В момент, когда до него рукой подать, понимаю, насколько соскучилась. Глупость, да? Мы знакомы один вечер, у меня в жизни творится полный хаос, а мне хочется заглянуть в серые глаза со стальным отливом и понять, что мне не померещилось, не приснилось.

Когда выхожу из салона с белой прямоугольной коробкой, в которой лежит новенький мобильный, мама машет мне рукой, стоя на другой стороне дороги, на тротуаре возле симпатичного кафе. Мне не терпится вставить карточку в телефон, чтобы понять, звонил ли мне Викинг, потому присаживаюсь на выступ, окаймляющий здание магазина, не обращая внимания на призывы мамы и проходящих мимо людей. Я должна убедиться, что он забыл обо мне точно так же, как я пытаюсь забыть о нём. Просто так будет проще и легче, для нас обоих.

Открываю крышку, вставляю дрожащими пальцами в слот симку, а мобильный, включаясь, мигает экраном и переливается разноцветьем заставки. Когда сеть наконец найдена, приходят смс о пропущенных, а у меня замирает сердце, потому что кажется — каждое из этих пятидесяти только от него. И хочется, чтобы это было так, да только всё это — ерунда и блажь, потому что расстались мы некрасиво. Да и всё наше общение — череда бессмыслиц и нелепиц, от которых так сладко щемит сердце, а лицо горит от смущения.

Когда окончательно убеждаюсь, что в череде пропущенных ни одного незнакомого номера, становится тоскливо и светло одновременно. Я никогда не чувствовала такой широкий спектр эмоций по отношению к какому-то конкретному мужчине, малознакомому мужчине, всё проведённое время с которым — молниеносные несколько часов, проплывшие, точно во сне.

Выбрасываю в урну коробку, прячу телефон в сумку, потому что понимаю — всё это слишком бессмысленно, чтобы сидеть на холодном бетоне и чего-то ждать. Смотрю на кафе, куда так активно зазывала меня мама, а перед глазами всё плывёт. Нет, не плачу, просто почему-то так пусто на душе, а внутри лишь одно желание — развернуться и пойти домой. Там меня ждёт гулкая тишина, в коконе которой можно спрятаться от всего, что так давит и лишает покоя.

Но я нахожу в себе силы, расправляю плечи и иду туда, где ждёт мама, потому что сейчас мне необходимо хоть с кем-то поговорить, чтобы не увязнуть в топком одиночестве, из которого могу уж и не выбраться. Просто не захочу.

Я должна быть сильной, ради своих близких и друзей, которым на меня не наплевать. Пусть ради себя так тошно жить, ради других — обязана. И это даже не обсуждается.

В кафе пахнет корицей и диким мёдом, а в воздухе плавают солнечные лучи и отблески разноцветных витражей. Нахожу взглядом маму, которая сидит, как всегда, прямая и собранная, повернувшаяся к миру гордым профилем, и напряжённо вглядывается в меню. Иду к ней, чувствуя спиной взгляды мужчин. Иногда красота — так себе удовольствие, особенно, когда больше всего на свете хочешь, чтобы тебя перестали замечать и оставили в покое.

— Я вот выбираю между классическим английским и французским завтраками… — размышляет мама, когда присаживаюсь напротив. — Ты такая бледная, Асенька, что можно и оба заказать.

Смеюсь, представив, как съедаю яичницу с беконом и заедаю её парочкой круассанов.

— Мама, мне бы только кофе, больше ничего.

— Ты когда-нибудь перестанешь спорить с матерью? — бросает на меня пронизывающий до печёнки взгляд и постукивает ухоженными длинными пальцами по столику. — Понимаю, что у тебя не лучший период в жизни, но есть нужно регулярно и плотно.

Вот точно, сколько бы ни было мне лет, маму не перестанет волновать вопрос регулярности моего питания. С этим остаётся только мириться, спорить всё равно бесполезно.

— Ладно, давай французский, буду чувствовать себя жительницей парижских предместий, — смеюсь, но, наверное, получается не очень радостно, потому что мама продолжает смотреть на меня хмуро и с подозрением.

— Ася, есть же ещё что-то, кроме того, что произошло между вами с Александром… Я же чувствую.

Какая умная женщина, ничего от неё не скроешь.

Но я не знаю, что рассказывать. О том, что устала от тоски и одиночества, и на этой почве даже согласна была податься во все тяжкие, лишь бы не чувствовать сосущей пустоты внутри? Или о Викинге, с которым позволила себе так много, о чём ни капли не жалею? Или о таком сильном желании иметь ребёнка, к появлению которого мой муж оказался не готов? О чём конкретно рассказать?

Я не знаю, что она хочет услышать, потому молчу, дожидаясь, пока официант принесёт наш заказ. Время тянется, словно резиновое, а я рассматриваю в окно проходящих мимо людей, а взгляд, точно намеренно, выхватывает из толпы счастливые лица. Завидую ли я им? Нет. Но хочется и самой побыть на их месте.

Как это — чувствовать счастье? Почти ведь забыла, и от этого ещё горше.

— Ася, может быть, тебе поехать, отдохнуть? — спрашивает мама, когда я доедаю тёплый круассан, щедро смазанный сливочным маслом, и запиваю трапезу ароматным чёрным кофе. — Одной. Развеешься, познакомишься с кем-нибудь.

От мысли, что она имеет в виду, зубы сводит. Не хочу я ни с кем знакомиться, совершенно. Мне бы найти хоть какой-то баланс в этой жизни, а новые отношения, боюсь, не лучший вариант. Если бы только с Викингом… но это всё в порядке бреда, потому что он, знаю это, не позвонит. Не захочет связываться.

— Не хочу, извини.

— Асенька, я всё прекрасно понимаю, поверь мне. Понимаю, что сейчас у тебя выбили почву из-под ног, оставив собирать осколки. Тебе нужно подумать, восстановиться. Потому поезжай в пансионат, дом отдыха какой-нибудь, к морю.

— Я подумаю, спасибо.

На самом деле предложение заманчивое. Почему бы и не поехать, поменяв полностью обстановку? Подать заявление на развод, выставить дом на продажу, чтобы больше ничего не напоминало о прошлых ошибках и позорном фиаско?

Обещаю себе и маме подумать над этим позже, и всё-таки не выдерживаю и рассказываю о Викинге. Понимаю, что мама — не подружка, и о многом не расскажешь, но в общих чертах — вполне возможно. Главное, без лишних подробностей обжиманцев на столе — боюсь, этого она может не перенести.

Мама слушает меня молча, пьёт кофе маленькими глотками, не мешает исповедоваться.

— И что ты сама думаешь по этому поводу? — спрашивает, когда рассказ окончен.

— Ничего я не думаю. Вообще жалею, что номер телефона свой дала, теперь вот жду, не пойми чего.

— Знаешь, если он тебе понравился, то нужно пробовать. Жизнь слишком коротка, чтобы её тратить на пустые переживания.

Мама права, как всегда, потому молча киваю, не желая обсуждать способы, как именно мне нужно попробовать добиться Викинга. Да и нужно ли оно мне на самом деле?