Корсар (СИ) - Манило Лина - Страница 39

— Парень, выйди, пожалуйста, — прошу санитара, а он удивлённо вздёргивает левую бровь. — Если что, я тебя позову.

— Не положено, — категорично отвечает и сводит брови к переносице. Мать их.

— Пойди, покури или по коридору прогуляйся. Правда, будь другом и не доводи до греха.

Игнат бросает на меня хмурый взгляд, а я достаю из портмоне пятитысячную купюру и запихиваю ему в карман.

— Купи себе бутылку коньяка. Или мороженное. Но выйди отсюда на часик.

Он тяжело вздыхает, последний раз пытается воспротивиться взыгравшей алчности, пялясь на купюру, торчащую из нагрудного кармана, но, поразмыслив, выходит из палаты. Люблю людей, с которыми можно договориться.

Когда дверь за санитаром закрывается, смотрю на Артёма и встречаюсь со взглядом, переполненным любопытством и напряжением. Наверное, меня-то точно здесь увидеть не ожидал.

— Я поговорить пришёл. — Подхожу к его койке и присаживаюсь на тумбочку, которая угрожающе скрипит под моим весом. Надеюсь, не развалится.

— О чём? — Голос слабый, но в нём нет ни страха, ни негатива, лишь любопытство и усталость. — Или я и тебе что-то должен?

Приличным человеком ты быть должен. И не мне, а себе в первую очередь. Но такие метаморфозы с людьми происходят точно не по щелчку пальцев.

— Нет, мне ты ничего не должен. Но важно понять, куда вляпался.

— Тебе-то это зачем нужно? — удивляется и сжимает пальцами переносицу. Он худой, бледный, с тёмными кругами под глазами и какой-то обессиленный, точно не брыкался вчера, сражаясь за свою никчёмную жизнь аки дикий вепрь. — Какого чёрта вообще припёрся?

— Давай это останется только моим делом? А теперь рассказывай, кому такую сумму задолжал и почему эти отморозки решили выбить вам все окна и покалечить твою сестру.

Артём слабо дергается, точно сбежать хочет, но слабость не даёт. Отводит взгляд, потирает щёку и молчит.

— Как я вообще здесь оказался? — спрашивает, отвернувшись к зарешёченному окну. — Ничего не помню…

— Как в Радужном посёлке оказался помнишь?

— Смутно… — бормочет, сжимая и разжимая кулак. Тонкая рука поверх казённого одеяла кажется прозрачной. — Я поехал договориться об отсрочке, мне пару раз въехали сапогом по рёбрам и выкинули на улицу. Я разозлился!

— И не придумал ничего лучше, как вколоть себе какую-то дрянь?

Пожимает плечами, мол, ничего ведь страшного, а мне убить его хочется.

— Поясни мне, милый человек, зачем тебе понадобилась отсрочка, если ты получил нужную сумму? — Этот вопрос волнует меня пока что сильнее всего. Не потому, что я жалею о потерянных деньгах, нет. В конце концов, это просто бумажки, ещё заработаю, да и не последние были. Мне не понять, каким образом он просрал шанс решить все свои проблемы разом. — Советую тебе не увиливать, а то кадык вырву.

Артём бросает на меня хмурый взгляд и чуть ёрзает на койке, укладываясь поудобнее. На предплечьях, с внутренней стороны следы от уколов, но, возможно, из-за капельниц. Всё-таки хочется верить, что он не расчертил дорожками руки, спалив все вены и протравив дурью все мозги.

— Значит, всё-таки я не выиграл эти деньги тогда… Ты мне их, что ли дал? Зачем?

— Тебе оно надо? Дал и дал, ближе к сути!

Морщится, несколько раз моргает, собираясь с мыслями, а я жду.

— Я думал, смогу перекрутиться, — говорит нехотя, а на меня не смотрит. — Мне требовалось всего несколько дней — понимаешь? — и я бы вернул абсолютно всё, ещё и нам с Евой осталось. Но они козлы, самые настоящие козлы!

Голос срывается в бабью визгливость, а мне противно на него смотреть. Взрослый же мужик, чёрт возьми, а ведёт себя как истеричка. Терпеть таких не могу.

— Ладно, с этим разобрались. Говори теперь, кому должен.

Артём бросает на меня быстрый взгляд и тяжело вздыхает. Откидывается на подушки и рукой лицо потирает. Терпеливо жду ответа, хотя силы мои на исходе. Не знаю, как ещё получается держать себя в руках и не отметелить этого придурка.

— Ты так и не ответил, зачем оно тебе нужно? — спрашивает слабым голосом, а я понимаю, что нужно торопиться, потому что Артём скоро вырубится под действием препаратов. Он и так заметно ослабел, а голос с каждой секундой звучит всё тише.

— Меньше текста, — прошу, наклоняясь к Артёму ближе. — Просто назови имена, чем промышляют, где легче всего найти. И я оставлю тебя в покое, поспишь.

— Слушай, не лез бы ты в это всё, — просит, не открывая глаз.

— С тобой забыл посоветоваться. Говори! — требую, потому что дольше тянуть нельзя, Артём почти спит. Да и время визита уж давно истекло, скоро сюда доктор вернётся, тогда вообще уже ничего не выясню.

— Я Ковшу должен. — Слабый голос с каждой секундой всё тише, но Артём ещё силится что-то сказать, но я хлопаю его плечу, и он затихает.

Не нужно, мальчик, мне и так всё ясно. Слишком хорошо ясно

25. Роджер

— Надо Карлу звонить, — говорит Викинг, когда пересказываю ему содержание беседы с Артёмом. — Сам в это дерьмо не лезь! Понял меня? Не хватало ещё с Ковшом один на один стрелки забивать.

Смотрит на меня своими серыми глазами, в которых сталь с жидким оловом помешана, а я отмахиваюсь, потому что и в мыслях этого не было.

— Да я и не собирался, — протягиваю, потирая шею. — К Ковшу соваться в одиночку можно, только если ты клинический идиот. Я пока за собой такого не замечал.

Викинг нервно смеётся и достаёт телефон из кармана. Набирает номер, ждёт несколько секунд, потом вкратце обрисовывает Карлу ситуацию и сбрасывает звонок.

— Через полчаса на въезде в Радужный посёлок, — говорит, поднимаясь из-за стола. — Поехали.

Киваю и иду к выходу. Думаю о том, что нужно Еве позвонить, которая наверняка волнуется, но понимаю, что лучше меньше подробностей, чтобы снова не стала истерить и потолки пробками ломать. От неё можно ожидать чего угодно, ещё спасать меня приедет. Вместо разговора торопливо набираю сообщение, где прошу подождать ещё немного. Мысли о том, что скоро отвезу её к морю согревают. Всё-таки она достойна намного большего, чем уже дал ей. Суметь бы ещё сделать её счастливой, не запороть бы всё.

— Не думал, что снова придётся с Ковшом дела иметь, — говорит Викинг, когда подъезжаем к Радужному посёлку, свернув с центральной трассы. — Такой грёбаный привет из прошлого, чтоб его.

— Вик, уезжай, — предлагаю, оглядываясь по сторонам, давя в себе гадливость и отвращение к этому прóклятому месту. — Не надо это тебе, не парься.

Он окидывает меня странным взглядом, словно впервые видит, и молча сплёвывает на землю.

— Рыжий идиот.

Мне нечего на это ответить, и я продолжаю молча рассматривать окружающий безрадостный пейзаж. Это место — сборище всех наркоторговцев города, такое локальное место силы всех, кто пустил свою жизнь под откос. И ещё, я слишком хорошо понимаю, насколько Викингу здесь неуютно. Кожей чувствую его боль, почти физическую, непроходящую. Память услужливо подбрасывает кадры, где Ян — его сын — ещё совсем маленький, радостно тянет руки к любому, кто обратит на него внимание, улыбнётся. Такой хороший парень рос, хоть родители его были слишком молоды, чтобы позволить себе не наделать ошибок. И сейчас, когда после его смерти прошли годы, Викинг заново научился быть сильным, но каждый раз инстинктивно вздрагивает и морщится, когда что-то напоминает ему о сыне. Словно кто-то со всей дури тычет раскалённым прутом в незаживающую рану.

— Где же этот белобрысый?! — торопится Викинг, закуривая третью по счёту сигарету.

— Вон он, смотри! — Указываю рукой на, выезжающий из-за поворота, бронированный джип.

Усмехаюсь про себя, потому что Карл, наверняка, взял с собой всю охрану и парочку дополнительных головорезов заодно. Чтоб наверняка не остаться без башки, если что-то пойдёт не так.

Мы все очень хорошо знаем, на что бывает способен Ковш, если ему что-то не понравится. Этот любезный товарищ, двадцать лет назад выпивший у нас слишком много крови, до одури кровожаден.