Узоры на коже (СИ) - Манило Лина - Страница 59

Девушка смеётся, просто заливается, а мне хочется одного: взять эту хохотушку за горло и сломать шею к чёртовой бабушке.

— Я? — переспрашивает, отсмеявшись. — Я невеста Павлика. У нас с ним свадьба через неделю.

После этих слов — страшных в своей безысходности — нажимаю отбой и кидаю телефон об стену, а он разлетается пластиковым крошевом, а мне кажется, что жизнь моя рухнула. Ненавижу, просто ненавижу! Какая же он сволочь, просто невообразимый гад.

— Поля, — доносится сквозь шум в ушах, но я не хочу никого видеть, ни с кем разговаривать не хочу. Но Ася не отстаёт: теребит меня, дёргает. Ну почему, почему меня не хотят оставить в покое? — Полина Юрьевна!

Отнимаю ладони от лица и фокусирую взгляд на встревоженном лице подруги.

— А?

— Что "а"? Стряслось что, пока я в туалете была? Отец звонил, да? Умер кто-то?

Да, умер. Врутри что-то треснуло, надломилось, руинами развалилось, погребая под обломка и любовь. Как могла поверить, что он остепенится, а все те девушки, что вились вокруг, ничего не значат для него больше? А ещё, сволочь, о честности говорил. Боже, какая я дура, какая беспросветная идиотка! Всю жизнь себе поломала, чуть на помойке не осталась… И ради чего? Ради кобеля этого?

— Да что случилось-то? — Ася окончательно теряет терпение, нервничает, даже, кажется, ударить меня готова.

Уверена, даже пырни она меня сейчас ножом, боль будет несравнимой с той, что изнутри разрывает. Никогда так больно не было, когда, кажется, все жилы по очереди на острый штырь наматывают и проворачивают, наизнанку выворачивая.

В итоге меня прорывает: сквозь слёзы, затмившую всё обиду, ярость и сжигающую чёрную ревность рассказываю, что только что услышала.

Когда заканчиваю, Ася наливает мне стакан воды, заставляет выпить, чтобы хоть немного успокоилась и, бросив многозначительное "вот это да…", убегает в магазин за новой бутылкой шампанского. Когда за ней захлопывается дверь, ложусь лбом на прохладную столешницу, а меня трясёт, точно лихорадку подцепила.

Не-на-ви-жу.



36. Брэйн

— Так и выключен телефон? — спрашивает Филин, глядя на мои потуги дозвониться до Полины.

Уже третий час никак не удаётся с ней связаться, и это, признаться, бесит неимоверно. Куда она делась, почему телефон выключила? У меня сотни вопросов и ни одного ответа. Кажется, что застрял в тёмной комнате без окон и дверей и всё, что мне остаётся: биться бритым черепом о стены и тыкаться носом в углы. Никогда не чувствовал себя таким беспомощным, словно руки и ноги цекями связали — не пошевелиться. И ведь ни единой причины для этого нет, всего лишь Полина трубку не берёт, а сердце в груди о ребра колотится до боли.

— Не паникуй, — просит друг. — Мало ли чего… может, просто телефон разрядился.

— А на зарядку поставить не судьба? — Понимаю, что срываюсь на Филе, который уж точно такого не заслужил, но не могу сдержаться. Мне нужно выплеснуть всё, что внутри копошится, а иначе могу с катушек слететь.

— Ну, мало ли? — пожимает плечами, подходит к распахнутому окну и закуривает, глядя на панельные дома напротив, за окнами которых у каждого свои сокрушающие трагедии и невыносимые радости. — Хотя, если вспомнить тот момент, когда я сам вот так до своей Птички дозвониться пытался, а её в это время безумный Кир волок в счастливое будущее, накачав снотворным, то могу понять твоё состояние.

Только этих воспоминаний мне и не хватает.

— Мать твою, прекращай, без тебя тошно! — Луплю кулаком по столешнице, от чего по белой поверхности расползается трещина.

— Не порть мебель! Найдётся твоя Полина, просто не психуй.

Киваю, вдыхая прокуренный воздух, раздувая ноздри. Энергия бурлит по венам, несётся, бьёт в голову, от чего дурею. Мне срочно нужно куда-то поехать, выплеснуть дурь, проораться. Потому что слишком чётко понимаю, что оставь меня Поля — с ума сойду. Это почти смешно, но хоть смейся, хоть плачь — не перестанет быть правдой.

— Надо что-то делать, не могу здесь больше находиться, — бросаю и выхожу из комнаты, чтобы переодеться.

Когда несколько часов назад ушла Маша, а следом за ней примчался Фил, я разве что полотенце скинул и боксеры надел.

Нахожу в шкафу чистую майку, джинсы и через несколько мгновений уже готов отправиться хоть к чёрту на рога, лишь бы не сидеть на месте.

— Ты со мной? — спрашиваю, останавливаясь в дверях кухни. Фил всё ещё стоит, курит и пялится на что-то за окном.

— Ага, отпусти тебя одного, ещё убьёшь кого-нибудь случайно.

Тушит недокуренную сигарету в пепельнице и направляется следом, а я спиной чувствую его напряжение, что волнами вокруг растекается. Наверное, я сейчас и правда на психа смахиваю, раз Фил так напрягся, точно гепард перед прыжком, но мне плевать: главное, найти Полину, а всё остальное пусть ко всем чертям катится.

— Брэйн, держи себя в руках. — Фил хватает меня за плечо, держит мёртвой хваткой, точно бульдог и в глаза заглядывает.

Мы давно уже привыкли понимать друг друга без лишних слов — да они и не нужны нам. Смотрю в чёрные глаза друга, на его сведённые к переносице брови, сжатые скулы и осознаю, что пока он рядом, буду в порядке. Мои друзья — то немногое, что ещё держит на плаву, не даёт скатиться в бездну. Они одни способны вытащить из пропасти, всегда были только они, что бы ни случилось, но однажды появилась Полина, и теперь просто не знаю, как быть, если её рядом не будет. Наверное, я всё-таки долбаный романтик. Кто бы мог подумать?

— Я тебя понял, — киваю, но Фил не торопится отпускать меня. — Спасибо тебе.

— Не за что, — проговаривает медленно, осторожно, а сам взглядом по лицу блуждает, точно понять пытается, можно ли мне верить. — Куда сейчас?

— Единственное место, где могу попытаться найти её или хоть что-то узнать — родительский дом.

Филин ухмыляется, кивает и отпускает меня наконец. Когда рёв моторов оглушает, разгоняя зазевавшихся голубей, а привычная вибрация пульсирует под кожей, чётко понимаю: даже если меня под зад коленом попытаются вышвырнуть, не уйду оттуда, пока не узнаю, где Полина. Они меня ещё плохо знают.

Когда подъезжаем с Филом к дому родителей Полины, внутри лишь сосущая пустота. Выхватываю из кармана телефон в глупой надежде, что в дороге пропустил звонок, но нет — ни единого неотвеченного. Куда она делась? Какие новости хотела сообщить? Только догадываться и остаётся. Вдруг отец что-то ей наговорил, отговорил быть со мной, переубедил. Кто знает, что у этого придурка на уме.

— На абордаж брать будем? — ухмыляется Фил, потирая подбородок. — Если что, я готов.

— Ты на всё готов, — треплю его по плечу и осматриваюсь по сторонам. — За то тебя люблю и уважаю.

Филин смеётся и слезает с мотоцикла, а я продолжаю оглядываться. Вокруг тишь да гладь, ни единого прохожего, потому если придётся сносить ворота с петель, никто не помешает. Правда, могут полицию вызвать — вообще странно, что у такого, как Полин отец нет в доме охраны. Да я ведь с войной приходить не собирался. Главное — найти Полю, а всё остальное — до одного места.

Подхожу к воротам, жму на звонок, пока палец болеть не начинает, но в ответ полная тишина. Никого, похоже, нет дома, от чего снова яростью захлёбываюсь. Луплю по кирпичной кладке забора — раз, второй, третий, и от боли, текущей по руке, вязкой и тягучей в голове проясняется. Снова мне нужно с кем-то поговорить, но мне не открываюсь. Что за пропасть такая?

— Брэйн, пошли отсюда. — Фил возникает рядом, тянет за куртку, пытается оттащить, но я упорный: снова жму на этот проклятый звонок, точно мир рухнет, если руку отпущу. — У тебя кровь, прекращай.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его голос — требовательный, низкий — приводит в себя. И правда, чего это я?

Снова достаю телефон, но он молчит, а в ответ на в сотый раз набранный номер ставший привычным механический голос.