Материнский инстинкт (СИ) - Манило Лина - Страница 40

Внезапно меня пронзила боль, черная ярость сменилась на что-то красное, липкое, горячее и очень болезненное.

Я потеряла сознание и куда-то провалилась. Отголоски чьих-то слов, криков моего сына, отчаянных воплей, потонули во внезапно накрывшей меня вязкой пустоте.

Глава 27

Я осталась совсем одна. Вокруг ничего не видно - все застилала кроваво-красная пелена. Я не могла кричать, не могла звать на помощь, не могла проснуться и оказаться в привычной для меня обстановке. Сейчас я вообще ничего не могла. Мысли и слова улетучились, осталась пустота. Красного цвета.

Решила попробовать куда-нибудь идти. Не с первой попытки, но все же у меня это получилось. Сколько времени на ощупь (хотя щупать тут было нечего, но я пыталась) шла вперед? Ответа не было. Это был очередной жуткий сон? Или, наконец, смерть? Я так устала, что согласна была на все. Единственное, что удерживало на плаву - мысль о сыне. Смогли ли они его спасти от Ольги? Вырвали из ее рук? Я жалела, что Рома не позволил друзьям нейтрализовать подругу силовым способом. Можно было ей свернуть шею, связать, оглушить. Но многолюдный вокзал, где сотни полицейских, где обычные люди с готовностью свидетельствовали бы против нас не место для кровавых разборок. Мы хотели уговорить ее, но она была проворнее.

Неожиданно я оказалась перед массивной дверью, что хранила за собой очередную тайну. Хватит ли у меня сил разгадать ребус? Смогу ли и на этот раз выйти победительницей? Не знала, кто проклял меня на мучения, но силы были на исходе. Ручки не заметила, но толкнула дверь плечом и буквально влетела в мрачную темную комнату. Я стояла в темноте, пытаясь собраться с мыслями, но они ускользали от меня. Снова была одна, беспомощная и жалкая.

- Отец, почему темень такая? - знакомый голос, который я уже и не надеялась когда-то услышать, взбудоражил. Сотни воспоминаний промелькнули в голове, причиняя боль, разрушая и без того пошатнувшийся разум.

Неожиданно стало светло, и я некоторое время стояла, пытаясь привыкнуть к резкому свету, что бил по глазам. Не сразу, но увидела то, что скрывалось в этой комнате.

За длинным деревянным столом в самом центре сидели мои родители и старший брат. Я, хоть и помнила отчетливо, как хоронила их семь лет назад всех сразу холодным ноябрьским днем, но отчего-то, увидев здесь, совсем не удивилась. Но и, как это ни странно, не обрадовалась. Мне не было даже страшно. Внутри была пустота, которую ничто не в силах было наполнить.

Увидев меня, мама улыбнулась, отец нахмурился, а брат, подперев подбородок руками, с явным интересом смотрел на меня.

- Ну и делов ты наворотила! - Отец, сдвинув брови, привычным жестом покрутил усы.

- Не надо, батя! Я, лично, ее зауважал! Нет, ну это же надо - так этой лярве в ухо заехать. А потом как она ее лупила, ты заметил? Просто бои без правил, а не бабская потасовка - одно удовольствие было наблюдать. Молоток, сеструха! - восторженно воскликнул брат и тут же получил по шее за «лярву».

- Молчать! - прикрикнул отец, исподлобья глядя на сына. - Разговорился тут, разболтался. Кто тебе слово давал?

Отец всегда был строгим, ничего не изменилось и после смерти.

- Ладно, не бушуй. - Олег сидел расстроенный, потирая шею. - Хоть уже семь лет тут сидим, вроде и тел никаких нет и больно быть не должно, а когда он рявкает на меня и по шее двигает все равно больно. Наверное, кармическая память. 2

- Да будет вам! Нужно думать, что дальше делать, - мама стукнула своим маленьким кулачком по столу, призывая к тишине.

- Вот именно. Так, что будем предпринимать? У кого какие соображения на этот счет?

Я стояла, безразлично глядя на присутствующих.

- Я по ней соскучилась, - очень тихо сказала мама и опустила печальные глаза.

- И я тоже. Я вообще ее зауважал после последних событий, - улыбнулся Олег.

- Эх, эгоисты вы, - отец окинул каким-то странным взглядом всех присутствующих. - Она еще может вернуться обратно, у нее там есть незавершенные дела, но вы своим нытьем тянете ее к себе. Почему жестокие такие?

- Ну, отец, какие есть, - пожал брат плечами. - Нам уже поздно меняться.

- Молчать, а то ремень сниму! - И уже ко мне: - Ты хочешь с нами остаться?

- А как же Саша? Что с ним? Как я без него? - всхлипнула, закрыв глаза.

- Будешь на него смотреть отсюда. Это очень интересно на самом деле. Зато никаких у тебя с ним проблем не будет, краснеть по любому поводу за него не придется. Красота, же? - Брат улыбался, и в его зеленых глазах плясали смешинки. - Смотреть на него сверху и иногда являться во снах - вот и все твои с ним заботы.

- Но я хочу его воспитывать, разговаривать с ним, гулять, водить в цирк, кормить мороженным, покупать подарки на праздники и конфеты просто так, видеть его улыбки по утрам и слышать недовольное сопение вечерами, когда нужно отправляться спать. Хочу вместе с ним пить чай, болтая под столом ногами, хочу выслушивать об его проблемах, давать советы по мере надобности. Хочу купить ему собаку, чтобы ему не страшно было меня с работы дожидаться. Хочу стирать его грязную курточку, когда он вываляется на улице в грязи и беззлобно выговаривать. Я хочу увидеть, как он будет расти, меняться, хочу, чтобы он тайком бегал курить, дрался, влюблялся. Я жить с ним хочу!

- Но, Ира, поверь - все это у него будет и без тебя.

- Но я не буду его чувствовать, не смогу обнять, когда он плачет. Не смогу смеяться его шуткам. Видеть со стороны и ощущать не одно и то же.

- Значит, ты хочешь обратно? Не хочешь побыть с нами?

- Я очень рада была вас видеть. Честно-честно! - Я только в тот момент заметила, что слезы заливают мое лицо. - Но он же такой еще маленький. У него же никого, кроме меня нет. Ну, будет он в детском доме и что из него вырастет? Озлобленный сирота? А если попадет к плохим людям, которые не будут его любить? Да никто его не сможет любить так, как я. Я через столько прошла, чтобы полюбить его. Зачем вам делать еще одного ребенка сиротой? Вы же меня уже оставили! Все! Одновременно! И вы же видели, как я без вас мучилась и ничем мне не помогли. Просто смотрели сверху и все! Но вы не виноваты - у вас же не было выбора, правильно?

Все, потупившись, молчали.

- А мне выбор предоставили, и я не хочу, чтобы мой ребенок страдал так, как я.

Тишина, снова тишина. Я что-то еще говорила, но уже перестала различать свой голос. Очертания близких людей померкли и, в конце концов, расплылись и окончательно потонули во мраке.

Я чувствую боль.

Я открываю глаза.

Белый больничный потолок, казенное белье со штампами и капельница, что вставлена в руку.

- Очнулась? - слышу родной хриплый голос и медленно поворачиваю голову, чтобы утонуть в бесконечных голубых глазах.

Я улыбаюсь.

Я жива.

Я буду жить.

О книге, героях и прочие размышления

Вот и подошла к концу история, рассказанная мной в «Материнском инстинкте» - история о принятии себя, о боли, об отчаянии и, все-таки, в большей степени о надежде.

Как часто с нами случается что-то, что сбивает с толку, ранит, выбивает из привычной колеи. Мы пытаемся справиться с болью, чем бы эта боль ни была вызвана. Мы согласны обвинять весь мир, тонем в пучине ненависти и отчаяния, но легче не становится. В любом горе человек одинок, и каждому нужно найти в себе силы, только лишь в себе одном, чтобы преодолеть этот сложный этап.

Иногда судьба посылает в нашу жизнь человека, который способен полюбить, вылечить, помочь. Но как часто мы в угоду черной тоске готовы оттолкнуть такого человека? Как боимся довериться, отпустить боль, попробовать рассказать. Мы боимся рассказать правду, поделиться. Хватит ли у каждого из нас сил разрубить этот узел, стать сильнее, возвыситься над обстоятельствами, не дать им себя поглотить? Это вопрос сложный, на него нет ответа.

Каждый справляется, как может, а кто-то и вовсе не находит в себе сил пережить трагедию. Да и трагедии у каждого свои. Хочется, чтобы у каждого из нас получилось преодолеть то, что тянет его на дно.