Маленькая принцесса (пятая скрижаль завета) - де Куатьэ Анхель - Страница 8

— Анхель, только, пожалуйста, не говори мне, что, мы поехали с этой ведьмой... Я пожал плечами:

— Данила, ты смешной! А что было делать?!

— Безумие, безумие... Это ее типы? — пробормотал Данила, показывая на преследующие нас машины. Я снова пожал плечами: — Похоже на то. — Так, Анхель, давай попробуем от них оторваться. Мы перешли проспект по подземному переходу в месте, где он был разделен двойной сплошной. Машины развернулись, вопреки правилам, и продолжили следовать за нами. Мы нырнули во дворы и пробежали насквозь несколько улиц. На выходе нас уже ждали. Данила по памяти сличил номера:

— Послушай, машин больше, чем две...

— Тогда в метро? — предложил я. Мы добрались до метро и вошли внутрь.

Шесть или семь человек в серых костюмах спокойно, не торопясь, вышли из двух машин и последовали за нами под землю. — Господи, — Данила продолжает сокрушаться.

— А я-то как это все допустил?!

— Да ладно... У тебя на тот момент в голове базарная площадь была — крики, ругань, выяснение отношений.

*******

Всемирная Академия Астрального Знания находилась в пятнадцати минутах от городской черты, в аккуратном двухэтажном особняке с двумя флигелями. Перед ним — небольшой, круглый фонтан. Вокруг лес, тишина, птички поют. Абсолютная умиротворенность.

— Хорошо живем, — протянул ты, когда мы покатили на мерседесе Кассандры к парадному входу.

— То, что мы здесь делаем, очень важно, — с чувством собственного достоинства произнесла Кассандра.

Ты иронично парировал:

— Ничуть в этом не сомневаюсь! Кассандра в ответ только улыбнулась.

— Добрый день! — нас приветствовал дворецкий в костюме-тройке. — Пройдете в конференц-зал?

— Все уже собрались? — спросила она.

— Да, все в зале, — дворецкий учтиво кивнул головой.

— Тогда хорошо, — ответила Кассандра и знаком предложила нам следовать за ней.

Ты замер на месте, как вкопанный:

— Что значит «все»? Анхель, нам, кажется, обещали показать одного человека.

— Да, — подтвердил я.

— Пожалуйста, не противьтесь, — попросила Кассандра.

— Или вы сейчас же показываете нам этого своего «товарища», или мы с Анхелем уходим.

У тебя был такой вид, что Кассандра, видимо, решила больше не испытывать твое терпение:

— Хорошо, хорошо... — она демонстративно сдалась, и, обратившись к дворецкому, добавила. — Мы пройдем в правый флигель.

— Как вам будет угодно, — поклонился тот.

*******

Мы прошли в комнату, расположенную в самом конце длинного коридора. Стены обиты тканью, старинная мебель, бронзовые канделябры. Окна занавешены тяжелыми портьерами. В центре комнаты большая кровать под балдахином.

Двое мужчин в белых халатах поднялись со своих мест возле кровати. Один — долговязый, светловолосый, в очках. Другой — китаец или кореец, маленький и коренастый. Кассандра поблагодарила их кивком головы, и они вышли в коридор.

— Гаптен, ты здесь? — не то позвала, не то спросила Кассандра.

— Да, — послышалось из глубины комнаты.

— Господа, — Кассандра обратилась к нам. — Позвольте представить вам Гаптена.

— Но... — не понял я. — Он же должен быть в коме.

— Гаптен — ученик Серафитуса, а сам Се— рафитус, действительно, в коме, — пояснила Кассандра и приподняла край балдахина, который до сих пор скрывал от нас кровать.

Ужасное зрелище. В окружении самой современной медицинской аппаратуры — каких-то дисплеев, датчиков, шлангов, адаптеров и проводов — лежал чудовищно изуродованный человек. Казалось, на нем не осталось живого места. Он напоминал оплывшую восковую свечу.

От неожиданности и тяжести этой картины мне стало дурно.

— Что вам здесь надо? — молодой человек одернул балдахин и загородил собою путь к кровати. — Кассандра, вы и из смерти Се— рафитуса хотите сделать спектакль?

— Гаптен, пожалуйста, не начинай это. Ладно? — презрительно отрезала Кассандра. — Это Анхель и Данила. Ты знаешь, они здесь по решению Совета.

Гаптен, на вид ему было лет двадцать, от силы — двадцать пять, уставился на тебя своими большими, выразительными глазами.

— Вы — Данила? — спросил он.

— Да, я Данила, — ответил ты.

— Как вас угораздило быть здесь? — в голосе Гаптена звучало истинное удивление.

— Я, собственно, — ты стушевался. — Нам обещали...

— Гаптен, расскажи гостям о своем учителе, — приказала Кассандра и отошла к окну.

— Что с ним? — почти прошептал я.

Гаптен как будто не услышал моего вопроса. Мне показалось, что он сделал это намерено. Словно хотел сказать нам: «В данных обстоятельствах отвечать на этот вопрос я не буду, или не могу». Но что это за «обстоятельства»?

— Серафитус — мой Учитель, — после того, как Кассандра отошла в сторону, Гаптен говорил доброжелательно и открыто. — Он — последнее воплощение Эммануила Сведенборга.

— Чье воплощение? — переспросил ты.

— Эммануил Сведенборг — пророк, живший в Швеции в XVIII веке, — пояснил Гаптен. — Он последний из смертных, на кого снизошел Святой Дух с Божественным Откровением. Через это Откровение Сведенборг создал тридцать книг, которые последовательно описывают устройство потустороннего мира — мира Ангелов.

— А ваш Учитель, он — воплощение этого Сведен... — ты запнулся.

— Сведенборга, — подсказал Гаптен.

— Понятно, — отрубил ты, что прозвучало в адрес Гаптена как диагноз клинического сумасшествия. — А сам Сведенборг чье воплощение, позвольте узнать?..

— Сведенборг? — уточнил Гаптен.

— Он самый.

— Сведенборг воплощение Святого Иоанна Богослова, любимого ученика Христа.

Да неужели?! — с издевкой воскликнул ты.

Данила, — Гаптен говорил открыто, уважительно и как-то очень по-доброму, — я понимаю, что поскольку вы здесь, вы в непростой ситуации... Но это не дает вам права шутить ни надо мной, ни над моим Учителем. Я отвечаю на ваши вопросы, потому что уважаю вас. И рад, если могу быть вам чем-то полезен.

Но я отвечаю на них, исходя из своих знаний. Вы можете подвергать их сомнению. Вы можете думать, что я заблуждаюсь. Вы можете относиться к моим словам, как угодно. Это ваше право. Но если вы спрашиваете меня, я отвечаю вам в соответствии с моими знаниями. Я отвечаю то, что я думаю, что знаю и чему верю. Я честен с вами.

Данила, он вогнал тебя в краску! Тебе стало неловко. Право, этот парень говорил с таким уважением — к нам и к самому себе...

— Я, видимо, должен извиниться, — сказал ты.

Извиниться? — удивился Гаптен. — Я не обижен и сожалею, если чем-то задел вас. Даже если бы вы меня и обидели, зачем мне ваши извинения? Это ведь ваша жизнь и ваши поступки. Мы делаем свою жизнь своими поступками. И если поступаем неправильно, то затем сталкиваемся с неприятностями. Таков закон. А как поступать — правильно или неправильно? Здесь действует свобода выбора.

Ты слушал Гаптена и все больше доверялся ему. Этот молодой человек говорил так, словно хотел помочь, не желая при этом навязывать свою помощь. Тонко и деликатно, без тона обвинения или осуждения в голосе. Но в то же время — прямо и честно.

— Вы меня совершенно смутили, — сказал ты, — Действительно, простите меня, я не хотел... Короче... Спасибо. Вернемся к...

— Если вы позволите... — Гаптен вдруг перебил тебя, чтобы не забыть что-то очень важное.

— Да, конечно.

— Когда вы так говорили... — начал Гаптен.

— Да, я все понял. Простите меня, — быстро ответил ты, явно намереваясь поскорее закрыть эту неприятную для тебя тему и вернуться к разговору о Серафитусе.

— Нет, я не к тому, — улыбнулся Гаптен, — Когда вы так говорили, вы же не хотели меня обидеть, вы защищались. Подумайте о том, почему вы защищались.

— Я — защищался? — ты как-то даже обомлел от этого вопроса.

Извините, что я говорю об этом, — Гаптен смутился своей настойчивости. — Вам некомфортно, когда вы сталкиваетесь с вещами, которые вам непонятны. И вы начинаете шутить, иронизировать. Вы защищаетесь. Но если вы не будете защищаться, а признаете свое незнание, тогда вы сможете узнать. Ну или, по крайней мере, составить более-менее точное представление о предмете. Это очень важно. Правда открывает путь. Правда по отношению к себе...