Между строк (ЛП) - Харлесс Рене - Страница 44

– Я идиотка, – бормочу я, сжимая её спину, желая навсегда удержать мою подругу в руках.

– Нет, я идиотка. Мне очень жаль за всё, – она освобождается от моих объятий и начинает ходить передо мной, её шелковое платье качается между её ногами. – Так долго, так долго я боялась, что Тревор причинит тебе боль, или ты причинишь боль ему. Видите ли, я видела, как вы двое смотрели друг на друга, когда никто не обращал внимания, и это разрывало меня внутри. Я не хотела потерять своего лучшего друга или брата, и я чувствовала, что если вы двое сойдётесь вместе, то я потеряю вас обоих и наше время вместе. Вместо этого я страдала от того, что Тревора не было с нами всё время, но это означало, что я получила тебя. А потом, когда я узнала, что вы оба сделали, я разозлилась. Взбесилась. Потому что, как два человека, которых я люблю больше всего на свете, могут скрывать это от меня и прятаться за моей спиной? Но потом я сама влюбилась и поняла, почему вы хотели сохранить что-то такое лично, конфиденциально. Чтобы сохранить что-то для себя. Это было по-детски и эгоистично с моей стороны, – посмотрев своим застывшим взглядом на меня, она спрашивает: – Простишь ли ты меня когда-нибудь?

– Я люблю тебя, Из, – отвечаю я в слезах, принимая её обратно в свои объятия.

– Не могу поверить, что ты оставалась в стороне так долго, – говорит Вик, стоя рядом с Тревором, оба мужчины потрясающе красивы в своих смокингах.

Я шмыгаю носом, дважды, затем признаюсь:

– В свою защиту скажу, я была на съёмках в Канаде.

– Мы знаем. Мы просто поддразниваем тебя. Мы все разговаривали с Присциллой. Кстати, она заноза в заднице.

– Да, она такая, – отвечаю я, прежде чем разжать объятия с Иззи. – Я не хочу занимать твой день, поэтому я просто пойду на приём. Мы сможем наверстать всё позже.

– Как надолго ты останешься? – спрашивает Иззи.

Я терплю неудачу: не уверена, заказала ли мне Присцилла комнату в Хьюстоне, в городе и, если честно, вообще.

– Я, гм… Я не уверена, как долго останусь. И где, честно говоря.

  Иззи подмигивает Тревору, а затем обхватывает руку Вика.

– Хорошо, мы со всем разберёмся. Скоро увидимся.

Когда они поворачиваются к выходу, я добавляю:

– Иззи, я очень рада за тебя.

– Спасибо, Куинни.

Мой нос сморщился из-за моего отвращения к прозвищу, и Иззи с Тревором рассмеялись.

– Пока, Диззи-Иззи.

Она всегда ненавидела своё прозвище так же сильно, как и я ненавидела своё, и я не боюсь обзывать её, когда она уходит.

Аромат одеколона Тревора наполняет воздух вокруг меня, когда он подходит ближе. Я с восхищением наблюдаю, как он достает из кармана пиджака и показывает свернутый листок бумаги. Моя записка.

Он, должно быть, видит мою тревогу, потому что быстро говорит:

– Я не читал её. Даже когда ты сказала мне, я не смог. Я почти уверен, что знаю, что я бы прочитал в ней, но я ещё не был готов потерять тебя. Я всё ещё не готов потерять тебя. Прошло два месяца, и я жажду тебя так же сильно, как и когда ты недавно вернулась в Дейл Сити. Ты никогда не была просто случайной интрижкой для меня, Куинн. Ты должна была знать об этом. Я сделал ошибку, когда заключил нашу сделку. Я никак не мог удержать свои чувства. Они были задействованы с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать лет.

Он на секунду останавливается, глядя мне в глаза, а затем спрашивает:

– Ты… Ты хочешь, чтобы я прочитал записку?

Я удивлена тем, как непринужденно он признаётся в своих чувствах, но это так соответствует Тревору – прямо и точно. И тогда я вспоминаю, что он спросил о записке, которая была зажата между его пальцами. Моё сердце колотится при мысли о том, что я вложила в это послание, испытывая страх и боль. Слова, которые я никогда не смогу вернуть, и хотела бы, чтобы я никогда не писала на бумаге.

– Пожалуйста, не читай её.

Его голова качается, когда он наклоняется вперёд и хватает меня за руку, и тянет меня за собой из комнаты обратно к передней части церкви. Снаружи ветер усиливается, но я не чувствую ничего, кроме тепла от прикосновения Тревора к моей коже. Он ведёт нас к своему Мустангу, припаркованному в дальнем углу участка. Отпустив мою руку, он открывает багажник и протягивает руку внутрь. Найдя то, что ему нужно, он возвращается ко мне, держа металлическую тарелку и зажигалку. Пламя охватывает бумагу, и мы молча наблюдаем, как остатки нашего прошлого сгорают и превращаются в пепел и сажу, которые легко и просто развеять на ветру. Вроде того глупого правила, которое держало нас в цепях.

– Я люблю тебя, Куинн, – признаётся Тревор, когда последний кусочек бумаги уходит в небытие.

– Я тоже тебя люблю. Так сильно. Я прошу тебя простить меня за побег.

Он ставит тарелку и зажигалку на крышу своей машины и тянет меня к себе.

– Нечего прощать, милая. Всё происходит неслучайно. И, как ты сказала, ты снималась, так что ты не была бы такой, как сейчас.

– Но я оставила всё в таком беспорядке. Я ушла, не рассказав тебе о своих чувствах.

– Я всегда знал, что ты чувствуешь. Так же, как ты знала обо мне. Мы всегда говорили, что не можем развивать чувства друг к другу, но ты не можешь удерживать то, что было там всё время.

– Ты прав.

– Теперь вопрос в том, как долго ты планируешь оставаться?

– Я не знаю. Что ты думаешь? – я обнимаю его за шею и наклоняюсь к нему.

– Навсегда. Я думаю, ты должна остаться навсегда.

Я отдаю всю себя в поцелуе. Не только моё тело, но мои сердце и душу. Я хочу, чтобы Тревор знал, что навсегда никогда не будет достаточно.

Эпилог

Тревор

Двигатель автомобиля работает на холостом ходу, пока мы сидим в пробке, полицейские машины направляют нас к узкому проходу перед театром Долби. Куинн сидит рядом со мной спокойная, как удав, и снова наносит помаду на то место, где я её стёр около десяти минут назад. Спасибо Господу за запасные косметические салфетки в её крошечной сумке.

Темно-красный цвет на её губах выделяется на её бледной коже, и ещё платье цвета фуксии. Когда я вышел из ванной комнаты в отеле и увидел её, стоящую перед зеркалом в платье, я потерял каждую клетку мозга в своём теле. Я видел её столь прекрасной только один раз, когда она шла по проходу ко мне несколько месяцев назад.

Конечно, Куинн могла носить картофельный мешок, и она была бы самой красивой женщиной в комнате. Я люблю просыпаться с ней каждый день, с её растрёпанными волосами, без макияжа на лице и голой. Ну, иногда она надевает одну из моих рубашек в постель, но обычно та исчезает к утру.

– Ты нервничаешь? – спрашивает она, когда мы приближаемся к зоне высадки. Сейчас перед нами всего три машины.

– Нет, не я в центре внимания, поэтому меня это не беспокоит. Я просто хочу хорошо выглядеть для тебя.

Куинн осматривает меня развратным взглядом, и затем в её глазах появляется лёгкий намёк, который даёт мне понять, что она завелась.

– Ты прекрасно выглядишь в этом костюме, Тревор.

– Не смотри на меня так, милая. У меня снова возникнет соблазн испортить твою помаду, и я не могу обещать, что твоё платье останется нетронутым.

Её милая нижняя губа выпячивается, когда она обиженно дуется, и Куинн скрещивает руки на груди.

– Ой, не будь такой, – прошептал я, наклоняясь ближе и проводя носом вверх по гладкой шее Куинн. Её небольшая дрожь не осталась незамеченной, и я прижимаю губы к месту, где её шея встречается с плечом.

– Ммм, – стонет она, и я закрываю глаза, успокаиваясь.

Машина снова движется, и я заставляю себя отодвинуться от Куинн и откинуться на спинку сиденья, поправляя свой стояк, чтобы не смущать себя и её на большом событии.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я, когда мы, наконец, подъехали к красной дорожке.

– В восторге. Очень взволнована.

Водитель открывает дверь, и я быстро вылезаю из машины, застегивая пиджак, когда встаю. Это первый раз, когда мы будем вместе как пара. Хотя мы были вместе чуть больше года и женаты два месяца, но это было довольно секретно, так как мы живём в Дейл Сити.