Наш с тобой секрет (СИ) - Лизергин Богдана - Страница 30

Рита жила недалеко от меня. На подъезде был кодовый замок, но мне повезло: какой-то припозднившийся собачник галантно придержал дверь. Поднявшись на пятый этаж, я присела на корточки, пытаясь хоть немного унять невыносимую боль в сердце. Внутри словно сидел раскалённый штырь, пронзивший сердце насквозь. Но это нужно было сделать. Я не хотела чужого безумия.

— Кто? — раздался в глубине квартиры отнюдь не сонный голос.

— Это Лали, я… мы вчера вечером познакомились.

Рита открыла дверь. На ней был всё тот же пиджак, только брюки она сняла, оставшись в чёрных чулках. Волосы спутанные, на веках размазались стрелки, словно она плакала.

— Ну, привет, кошечка, — её тон был приветливым, — Проходи. Следуешь совету Винни-Пуха? — спросила она, когда я вошла в квартиру и осмотрелась.

— Мне нужно с вами поговорить, — смущаясь, сказала я.

— Да я понимаю, что ты не рецепт штруделя пришла просить. Извини, я в таком виде расхристанном. Не ждала никого, знаешь ли. Проходи на кухню, я сейчас.

На её кухне в весёлых оранжевых тонах я слегка расслабилась. Штырь стал ощущаться немного меньше.

— Обращайся ко мне на “ты”, - она вернулась в длинной джинсовой рубашке и серых брюках, — Терпеть не могу казённого “вы”. Так о чём ты хотела поговорить?

— О Николае Владимировиче.

— В двадцать пять лет он уже обращение по отчеству заслужил? Экий прыткий.

— Вообще-то он мой учитель, — вздохнула я.

— Всё чудесатее и чудесатее, — Рита щёлкнула кнопкой чайника, — Кофе будешь?

— Нет, спасибо, — своими простыми вопросами и репликами она здорово отвлекала меня, но я постаралась собраться, — В общем, он вас… тебя любит и ты любишь его. Он думал, что я ему нравлюсь, а я думала, что его любила. На самом же деле мы с ним ошиблись. А вот с тобой он не ошибся. Как и ты с ним.

— Постой, ты несёшь какую-то чушь. Я, ты, с ним, с тобой… Ничего не понятно.

— Да всё ты понимаешь. Я лишь хотела сказать, что вы любите друг друга. Ну, а я ему не девушка даже, а просто ученица, — тихо закончила я.

Рита задумчиво побарабанила пальцами по столу. Чайник выщелкнул кнопку. Косой солнечный луч пересёк кухню и замер на её щеке. Стало заметно, что ей уже за тридцать, обманчивое впечатление юности рассеялось. Мне стало ещё грустнее, мелькнула мысль, что зря я всё это затеяла.

— Ты для него, как Беатриче для Данте. Его муза, его жизнь, — упрямо начала я вновь, — В чём смысл столько времени делать друг друга несчастными?

— Тогда уж, как Флоренция, — усмехнулась Рита, — Откуда Данте изгнали и запретили возвращаться под страхом смертной казни. Навсегда изгнали, понимаешь? Сказать по-честному, творческим людям вообще не стоит кого-то впускать в своё одиночество. Да, мы безумно любили друг друга, но чуть не довели себя до полного саморзрушения. У меня половины души как не бывало после двух лет таких отношений, — она вытащила из кармана брюк портсигар, достала зелёную сигарету, — Но всё закончилось. Всё в нашей предсказуемой жизни имеет свойство заканчиваться, любовь в особенности. И вообще, эта ситуация выглядит довольно пошло. Иди домой, дитя, и не делай мозги ни мне, ни ему, ни себе самой. Я пришла на его выступление из простой вежливости, пообещав Даниле. Да, оно оказалось великолепным, и я действительно думаю, что его группа станет успешной, ну и что с того? Через неделю я улетаю обратно в Амстердам, а он по-прежнему будет перепевать Жака Брейля. Ну, ту песню на французском, знаешь, “В амстердамском порту моряки поют о мечтах, которые их тревожат на пути в Амстердам”. Если не упустит в очередной раз свой шанс стать известным, увидит его однажды своими глазами. Но без меня. Сейчас следим за пальцами, — она помахала у меня перед носом зажжённой сигаретой, — Твой учитель всё же сделал шаг в сторону, не побоявшись осуждения и гнилой морали, признался тебе в своих чувствах. А это гигантский рывок к исцелению от психопатологии по имени Маргарита. Просто будь рядом и будь самой собой. Всё, кошечка, живи и радуйся. Выход там.

Я вышла от неё, чувствуя, как ни странно, только отсутствие боли. Словно канаты, удерживающие её на глубине моего сердца перерезали, и она взмыла вверх, исчезнув. Солнечный свет слепил глаза, снег красиво искрился под его лучами. Отличный зимний день. И мне всего семнадцать, вся жизнь расстилается у меня перед ногами ромашковым полем. Скоро я окончу школу и впереди будет три месяца летней свободы. А рядом будет Тамара и, вполне вероятно, Гром. Может, мы даже рванём на велосипедах к заливу, и волны будут красиво отражаться в моих глазах, выражение глаз которых Тамара обязательно поймает своим фотоаппаратом. А ещё со мной останется красивая история о любви к молодому учителю, поцеловавшему меня однажды в первый раз на своей неуютной кухне. Все они — Рита, Данила, Николай — забудутся, их смоет рекой Времени. Не исчезнет только канва, на которую я смогу нанизать исключительно приятные воспоминания.

Я достала телефон, чтобы удалить его номер, как вдруг дорогое мне имя высветилось на экране. Помедлив, я нажала “ответить”.

— Привет, — его голос был радостным, — Я тут подумал, что у нас ещё не было настоящего свидания, а это серьёзное упущение. Не знаю, как я мог так облажаться, наверное, потому что думал не о том, — он помедлил и спросил, дурачась: — О, сердцеоткрытая и луноликая Лали, согласна ли ты сегодня пойти со мной на свидание?

И я улыбаясь, ответила “да”, думая, как бы уговорить Данилу не сообщать ему о моём дурацком звонке.