Несломленная (СИ) - Лель Агата - Страница 49

Н. встретил меня радушно, и уже через неделю казалось, что я никогда не покидала его пределы.

Сняла квартиру недалеко от работы, завела кошку, чтобы не коротать долгие вечера в одиночестве, устроилась на завод, на котором когда-то работал мой дед, мать и отец. Все возвращается на круги своя. Это удивительно, но именно Н. подарил то душевное равновесие, которого мне так не хватало. Мой дом здесь. Мне потребовались долгие шестнадцать лет, чтобы это понять.

К ногам прикатился полосатый мяч. Раскрасневшийся мальчишка лет пяти-шести, в шапке набекрень, осторожно направился в мою сторону, посматривая исподлобья, с некой долей недоверия, как смотрят все дети его возраста. Размахнувшись, от души пнула по мячу, и тот, переворачиваясь в воздухе, полетел в горстку разновозрастных ребятишек, собравшихся гурьбой на небольшом футбольном поле. Благодарно улыбнувшись, мальчишка дал дёру. На душе стало чуточку теплее. Жизнь продолжается.

Миновав аллею, привычно свернула направо, обогнув здание новомодного банка. Лаконичная зелёная вывеска зазывала взять ипотеку под небывало низкий процент. Много лет назад на этом месте стояла полуразвалившаяся заброшенная столовая. Будучи маленькой любила наблюдать с балкона родительской спальни, как дворовые мальчишки прыгали по проржавевшей крыше, так и норовя провалиться в проломанные временем и вандалами пробоины. Теперь это здание стало просто не узнать. Время идёт, жизнь потихоньку меняется.

Перейдя дорогу, сердце уже привычно ёкнуло: напротив серой стеной возвышался дом моего детства. Выкрашенные разными цветами наличники окон, выстиранное бельё на верёвках… здесь будто даже воздух становился другим: более теплым, с ароматом бабушкиной выпечки и сонной осени… На кухне горел свет. Я представила, как мама сидит там сейчас за столом с вышитой скатертью, потягивая травяной чай. Совсем одна, в стенах огромной четырёхкомнатной квартиры. В тишине. Каждый раз я порывалась свернуть, постучать в знакомую дверь… и каждый раз проходила мимо. После моего возвращения мы виделись лишь однажды, и как бы я не хотела попробовать сделать ещё один шаг навстречу, пока не могла себя пересилить.

Может быть, пройдёт ещё немного времени и тогда… Может быть. Любая рана в конце концов затягивается…

Свет потух. Черная глазница окна слилась с десятками ещё точно таких же.

Музыка в плеере закончилась, а я шла по тротуару, даже этого не замечая, погруженная в свои мысли. Резкий сигнал заставил буквально подпрыгнуть на месте. Мамонов, проезжая мимо, помахал рукой в мутное окно своей старенькой «Нексии». Улыбнулась против своей воли, вспомнив инцидент в гостинице. Да уж, сюжет как из плохой комедии. Но, судя по фото в социальной сети, где Кирилл гордо приобнимает за располневшую талию любовь всей своей жизни — Журавлёву — всё у них хорошо. Милые бранятся — только тешатся. Да и не было у нас тогда ничего…

В кармане завибрировал мобильный. Сняв тонкие вязаные перчатки, достала аппарат. Лаврова.

— Привет, Саня, ты уже дома?

— Почти, скоро подхожу…

— Слушай, мне тут риелтор знакомая позвонила: на Путиловской, через дорогу от твоего дома, поняла, да, продается квартира. Двухкомнатная, небольшая, с хорошим ремонтом, встроенной кухней. Всё как ты хотела, в общем. Там пока мужик живёт, ещё не съехал, но уже на чемоданах. Одинокий мужик, кстати, и не старый — всего пятьдесят лет…

— Галь, ближе к делу, — с улыбкой перебила я.

— Вот не хочешь ты судьбу свою заново строить! Свет клином что ли на нём у тебя сошёлся…

— Галь, я сейчас трубку положу!

— Ладно, короче: отдаёт задарма совсем, уезжает куда-то в Израиль на ПМЖ к новому году, поэтому решение нужно принимать как можно скорее. Олька, ну, риелтор, попридержит для тебя квартиру, если захочешь. Ну там хатка реально загляденье! Ты когда в наследство вступаешь?

— Через пару недель.

— Ну вот, отлично! Оперативно продашь дядькину трёшку в Москве, и купишь здесь, как хотела. Ну что, договариваться с Олькой? Работа рядом, парк, и от меня недалеко, будем друг к другу на чай бегать. С коньячком, — хихикнула подруга, совсем как подросток.

— А давай! — воодушевилась я, проникнувшись Галькиным энтузиазмом. — Можно уже сегодня после восьми сходить посмотреть. Идёт?

— Идёт! Сейчас позвоню и договорюсь.

Распрощавшись, сбросила вызов. Оперативно она. Только недавно о своих планах рассказала, как она мне уже и квартиру нашла, и замуж выдала в придачу. Просто идея фикс меня кому-нибудь пристроить: «Негоже такой красотке сопли распускать! Найдём тебе мужика, и получше всяких там питерских мажоров».

Вспомнила Гальку и на душе стало теплее. Вот так бывает: в школе дружили, потом жизнь развела, а спустя столько лет снова сблизила. Немного постаревших, с ворохом проблем и жизненных неурядиц, одиноких… а в душе все равно всё те же шестнадцать. Конечно, я её за всё простила. Мы были глупыми детьми, домашними девочками, взращенными бабушками-наседками. Да и на что обижаться? На то, чтоб взболтнула она что-то там когда-то. Нет, всё давно в прошлом, а прошлое нужно отпускать. Сейчас Галька единственный человек в этом городе, с кем мне было по-настоящему комфортно.

Мысль о подвернувшейся квартире подняла настроение. Хорошо, если понравится, останется дело за малым: получить наследство от дяди Жоры. Именно дяди, не иначе. Не могла я принять мысль, что он мой родной отец, ну вот никак.

В июне ездила в Москву, чтобы уладить вопрос с наследством, Лев Дмитриевич — старый товарищ дяди Жоры и его доверенное лицо — передал мне кое-какие личные вещи дяди, отправленные посылкой из Тель-Авива: одежда, МакБук, швейцарские часы, ещё какие-то мелочи, но самым главным открытием для меня стал потрёпанный кожаный бумажник. Нет, не хрустящие купюры, а чёрно-белая фотография в потайном кармашке портмоне. На нём маленькая девочка, лет пяти: две кривые косички, насупленный взгляд, тонкие ножки в собранных на коленях колготках. Я.

Он знал. Знал, и молчал все эти годы.

Меня это и тронуло, и задело, и заставило задуматься одновременно. Каково ему было знать, что я его дочь, и при этом молчать? Делать вид, что он радушный дядя, неизменно присылающий на каждый праздник дорогие подарки: и Барби у меня первой в классе появилась, и приставка "Денди" и тетрис. Вёз из заграницы дорогие шмотки, которые я и надеть-то никуда не могла, потому что никуда дальше школы и городской библиотеки из дома не выходила… А отец… Неужели, он тоже знал… К сожалению, ответов на эти вопросы я так никогда не узнаю.

Я была благодарна дяде Жоре за наследство, и даже не знала, куда мне девать теперь столько денег. Много ли нам с Боней надо? Вкусный ужин, плед, телевизор и пара десятков личных метров. Может, я и купила бы квартиру больше, только вот зачем? Для кого? Ни мужа, ни детей. Только пыль в пустующих комнатах собирать…

Подумывала Галькиным детям помогать: школьная форма, игрушки, секции — стоит всё дорого, а где деньги ей взять? Двое сыновей от разных мужей, алиментов ни от одного ни от второго, она, бедняжка, с копейки на копейку перебивается, в магазине платят всего ничего. Институт она из-за первого мужа бросила — всё мечтал её домохозяйкой сделать — теперь вот не берут никуда без образования. Жалко мальчишек… А Галька и человек хороший, и подруга, не заслуживает она такой жизни.

Обычно я всё в себе держу, не люблю наизнанку душу выворачивать, а как с ней встретились, меня точно прорвало: и про аборт ей рассказала, и про Ноя, и про Марата… Ох, и ругалась она на него, какими только словами не называла! Женская солидарность. Да, он заслужил, понимаю, но на себя я была зла ещё больше, и мысленно называла себя похуже, чем она его.

Как можно было быть настолько непроходимой дурой? Не видеть очевидного, повестись на придуманную самой же собой сказку про любовь. А на деле не было никакой сказки, и любви тоже не было. Затмил разум его статус — как же, начальник и обратил на меня своё драгоценное внимание! Химия ещё эта, будь она неладна! По сути, нас и связывала только одна постель, ничего больше. Почему я не замечала ничего раньше? Где были мои мозги? Надо было бросить его сразу как только узнала о том, что он женат, не пришлось бы потом слушать унизительные вещи от секретарши-подстилки, не было бы этой встречи с женой… А как она на меня смотрела тогда в кафе… как на какую-то уличную девку, брезгливо, с презрением. Может, я и заслужила, конечно, в её глазах я — разрушительница семьи, хотя, по сути, я была всего лишь его жертвой, одной из… Сколько у него было нас, идиоток? Я, Светочка, Вита эта… Даже жаль немного Илону: я-то уехала, а она осталась с ним, и что-то мне подсказывает, что рождение ребёнка ничего не изменит.