Ягодка опять (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 11

Точно. Идет к выходу с кухни, но на пороге приостанавливается и просит меня и Машу пройти за ним в кабинет. Сам садится за стол. Мы с Машей останавливаемся напротив. Чувствую себя до крайности неловко. Давненько мне не приходилось стоять вот так — навытяжку перед сидящим мужчиной. Наверно, только в молодости, когда экзамены в институте сдавала, и потом, когда на работу устраивалась… Ну да. Теперь-то я тоже на работе. Только все равно очень странно. Никогда не задумывалась о том, что правила хорошего тона действуют очень выборочно. Женщина, становясь прислугой, перестает быть женщиной даже в глазах воспитанного человека. Как следствие — мужчина сидит, а две женщины стоят…

Маша начинает говорить еще от порога:

— Я как увидела, так сразу вам позвонила, Евгений Васильевич. Смотрю, ребенка заставляет всю кухонную работу делать. Он у нее фрикадельки крутил. А в сыром мясе-то какой только заразы не бывает.

— Мы после хорошо вымыли руки.

— Конечно, теперь-то когда все вскрылось оправдываться будет!

— Я не оправдываюсь, я только хочу сказать…

— Стоп! — произносит Евгений Васильевич таким тоном, что мы обе тут же замолкаем.

Тьфу ты! Втравила меня в какую-то совершенно отвратную склоку.

— Я хотел бы понять — это правда, что вы с Ваней готовили обед, причем мальчик сам делал фрикадельки?

Пожимаю плечами.

— Правда. И не только фрикадельки. Еще помогал мне месить тесто для пирога, который он сейчас ест, и молол в кофемолке сахарную пудру. Руки мы мыли регулярно. Кроме того, за это время выучили как называются использованные нами продукты и приготовленные из них блюда по-английски и по-французски. И даже записали эти названия.

Достаю из кармана фартука, который все еще на мне, свернутые бумажки — на них Ванькина писанина. Евгений Васильевич быстро проходится по ним взглядом и откладывает листочки в сторону.

— Что ж… Это хорошо. Это просто замечательно. Но я все же попросил бы вас, Надежда Николаевна, чтобы мальчик не проводил на кухне все свободное время.

— Это просто сегодня такой день. Во-первых, ему в новинку и все интересно. Во-вторых, он немного простужен, а погода — скверная. Чем у компьютера сидеть, так уж лучше на кухне…

— Я как раз и плачу вам за то, чтобы мальчик у компьютера сидел как можно меньше.

— Мне кажется, сегодня я с этой задачей справилась целиком и полностью.

Откидывается на спинку кресла. Хмурится. Что решит?

— Ребенок может обжечься или порезаться. Кухня для него не место, — это Маша.

Как любая стерва момент для того, чтобы подлить масла в огонь, выбирает идеально. Я молчу. Любые мои слова будут выглядеть как оправдание. А оправдывающийся человек уже заранее подтверждает, что в чем-то он все-таки виноват. Евгений Васильевич в задумчивости переводит взгляд с меня на Машу и обратно. Хмыкает и крутит головой.

— Хорошо. Я решил. В субботу буду обедать дома. Вы как, Надежда Николаевна, беретесь накормить своего работодателя?

Улыбаюсь.

— Только если мне будет помогать Ваня. Я ведь все это затеяла только для того, чтобы приготовить то, что ему хотелось съесть. Совершенно не хочу отбирать у Маши ее хлеб, что, по-моему, волнует ее слишком сильно, но Ване то, что готовит она, ну… наверно просто надоело…

Маша начинает что-то голосить — в том смысле, что ее готовка — это лучшая готовка в мире. Впрочем, Евгений Васильевич довольно быстро обрывает ее.

— Решено — в субботу вы, Надежда Николаевна, вместе с Ваней будете меня кулинарно улещать, обхаживать и баловать. Черт! А это отличная идея! Арина как раз уедет по делам… Все! Решено и подписано. А вы, Маша, успокойтесь, пожалуйста. Спасибо за проявленную… — шевелит пальцами, подбирая подходящее слово, — бдительность, но мне в доме интриги и пустые конфликты совершенно ни к чему. Это понятно?

— Понятно.

— Есть проблема.

Евгений Васильевич переводит сразу посмурневший взгляд на меня.

— Продукты, которые потребуются для реализации нашего с Ваней меню. Их кому-то надо будет купить.

— Так я и Славко все и купим, — тут же вскидывается Маша.

Евгений Васильевич делает приглашающий жест, указывая мне в сторону Маши, я в ответ только усмехаюсь. И смех и грех… Что у нас, кстати, намечено на субботу? Кажется на первое борщ… Его-то тогда лучше бы в пятницу приготовить…

Глава 4

В субботу за кухонным столом обеда действительно дожидается сам хозяин дома. Арина еще с утра уехала. Какая-то у нее важная презентация, насколько я поняла. Так что семья за столом собралась не вся. Но все равно — момент и для Ваньки, и тем более для меня волнительный.

Когда торжественный Иван ставит перед отцом глубокую тарелку и кладет ложку, переглядываются они с ним заговорщически. Потом по сложившейся традиции мальчик ставит тарелки и раскладывает приборы и для себя, и для меня. Вот только будет ли это удобно — прислуге есть за одним столом с работодателем?..

Разливаю борщ Евгению Васильевичу и Ваньке. Сама отхожу в сторону. Евгений Васильевич принимается есть, а Ванька удивленно смотрит на меня.

— А ты, теть Надь?

Евгений Васильевич замирает над полудонесенной до рта ложкой, осматривает стол, на котором стоит пустая третья тарелка и вздыхает. Понять его не сложно — не предложить мне сесть за их общий стол будет как минимум непедагогично. Решение принимает быстро, мгновенно подхватив Ванькину недоуменную интонацию.

— Да, а что же вы, Надежда Николаевна? Садитесь уж, а то решу, что вы нас с Иваном действительно отравить решили, или мстить мне за что-то надумали, вот и отказываетесь есть с врагом за одним столом.

— Папа! — это возмущенный Иван.

Смеюсь, наливаю и себе. Едим. Ванька по традиции съедает все подчистую, но отец намного опережает его. Тарелку едва ли не вылизывает. Потом молча поднимается, подходит и целует мне руку. Опаньки! Это как же прислуге-то? Или все-таки зря я на него так?..

— Позвольте сообщить вам, Надежда Николаевна, что ваш бывший муж — дебил. За этот борщ родину можно продать. И почку на органы до кучи.

Смущаюсь и неестественным бравурным голосом сообщаю:

— А еще у нас в меню котлеты и пюре. Иван мешал фарш и делал пюре.

— Миксером!

Ванька восторженно округляет глаза. Я же молчу про то, во что превратилась после его трудов кухня, и сколько времени мне пришлось потратить на то, чтобы оттереть полки и кафель от прилипшей к ним картошки. К Маше-то я просить помощи, естественно, не пошла…

Котлеты с пюре, а потом компот и печеные яблоки с изюмом, орехами и корицей тоже уходят на ура. Хозяин дома делается задумчив и благодушен.

— Давненько я не ел так вкусно и, главное, домашнее.

А на следующий день, в воскресенье, к нашим с Ванькой кухонным заботам присоединяется его молодая мачеха — Арина. Мудрая женщина. Вместо того, чтобы устраивать сцены и интриговать против меня, как Маша, планомерно начинает учиться готовить, временно «задвинув» свои бизнесменские будни. И, надо сказать, получается это у нее отлично. И с Ванькой общее занятие сближает ее как ничто другое. И, надо полагать, тот факт, что она решила присмотреть за своим приемным сыном — все ли так во время наших с ним кулинарных занятий — в глазах мужа ей тоже только в плюс.

Думаю об этом и внезапно расстраиваюсь. Вот как меня долбанула жизнь. Все нормальные человеческие отношения теперь стала пересчитывать на баллы. Раньше-то, до того, как Игорь оставил меня, до того, как стало понятно, что все мои чувства к нему — лишь пустой, ничего не стоящий звук, я на все смотрела иначе…

Пока готовим, как обычно рассказываю Ваньке новую серию сказки про пса Шарика-Бобика и его приятеля Деда Мороза. Неожиданно понимаю, что Арина слушает меня, пожалуй, еще более внимательно, чем Ванька. Потом спрашивает:

— Надежда Николаевна, а откуда эти истории? Не читала ничего подобного…

Ванька, естественно, встревает первым.

— А мы их сами придумываем. Точнее я придумываю, а тетя Надя потом рассказывает.