Второе дно (СИ) - Ахметова Елена - Страница 1

Елена Ахметова

Второе дно

Глава 1. Об очевидной пользе газет

Терренс Джей Хантингтон III имел склонность чудовищно торопить события.

Когда он появился на моем пороге за добрый час до назначенного времени, я осмелилась мягко указать ему на этот недостаток, сообщив, что подгонять женщин в их приготовлениях не только бесполезно, но и чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Однако Терренс только бросил на меня выразительный взгляд огромных голубых глаз и проявил еще одну характерную фамильную черту: чрезмерное упорство. Я была вынуждена признать, что именно оно позволило ему надежно закрепиться на нынешней позиции, и впустить раннего визитера на веранду.

Следовало отдать должное и его храбрости. Терренс не только бесстрашно взлетел по лестнице в затененное жилище, но и сумел вольготно устроиться на резной скамье, взял леденец на палочке прямо из моих рук и даже согласился сидеть смирно (разве что чуть-чуть болтать ногами), пока я не закончу свои дела.

Терренсу Джею Хантингтону III недавно исполнилось пять, и он был старшим наследником славной династии кухонных мальчишек из Мангроув-парка. Это, безо всякого сомнения, почетное звание налагало на него определенные обязанности — как, например, регулярные визиты за мазями для больных коленей дворецкого или кое-какими специальными снадобьями для кухарки и ее помощниц. Остальные Хангтингтоны ходить ко мне боялись — а самый младший, Тобиас, пока боялся ходить в принципе, упав во время недавней первой попытки. Терренс, как любой нормальный мальчишка пяти лет, быстро просек выгоду своего положения и стал бессменным курьером, жестко пресекая любые попытки взрослых оградить ребенка от прогулок по мангровым болотам.

Леденца хватило на десять минут. Болтать ногами Терренсу надоело еще через две, и на третьей я безо всякого удивления обнаружила его за занавесью, отгораживающей кухню от столовой. К счастью, мелкие ракушки, украшавшие занавесь, задержали его на целых пять минут — и я успела вручить мальчишке банку со свежей мазью, бережно обернутую газетой в несколько слоев, прежде чем он сунул нос дальше.

— А зачем газета? — озадачился Терренс и принялся снимать с плеч самодельный рюкзачок из простой холстины, кое-как прихваченной на живую нитку.

— Понадобится, — уверенно пообещала я ему.

— А можно мне еще один леденец? — с надеждой поинтересовался Терренс, пристраивая банку в самодельный рюкзачок, и поднял на меня огромные голубые глаза, от одного взгляда которых растаяла бы любая женщина — что сейчас, что, наверное, лет через двадцать. — Лошадку!

— Нет, — категорически ответила я, даже не покосившись в сторону высокого буфета из темного дерева: слишком хорошо понимала, что в следующий раз ракушки Терренса уже не задержат, а мою реакцию на невинный вопрос маленький сорванец запомнит накрепко. — Ты знаешь, что говорит на этот счет твоя мать.

Огромные голубые глаза наполнились влагой, но стали только ярче и выразительней.

— Ну одииин, — затянул Терренс. — Мне для Тоби!

— Врешь, — заметила я и погрозила ему пальцем. — Тогда бы ты просил два.

Терренс Джей Хантингтон III осознал, что еще одного леденца и в самом деле не добьется, и изволил надуться.

— Ну и ладно, — пробурчал он, вдеваясь в рюкзачок, — а я тогда тебе не расскажу про лошадь у нас в Мангроув-парке!

— Не рассказывай, — легко согласилась я, пряча улыбку. — Я и так все знаю.

— Неправда! — взвыл обделенный страдалец, позабыв надеть вторую лямку. — Неоткуда тебе знать! Мистер Кантуэлл спит в такую рань, он не мог привести к тебе свою лошадь! И про скачки еще никто не знает!

Я выразительно изогнула бровь, поправила вязаную накидку и напомнила, все-таки не сдержав смешок:

— Я же ведьма, юный Терренс. Разумеется, я все знаю и про скачки, и про мистера Кантуэлла.

Терренс Джей Хантингтон III обиженно шмыгнул носом:

— А Майки говорит, что про ведьм — это все вранье.

Я пожала плечами, не желая конкурировать со столь нерушимым авторитетом. Все же «младший ученик не кого-нибудь, а целого садовника», если верить рекомендации Терренса.

— Он говорит, что из тебя такая же ведьма, как из мистера Ливитта, — решил добить меня Терренс.

Перед этим аргументом я устоять не могла. Еще никто не сравнивал меня с пожилым дворецким Мангроув-парка.

— А спорим, — предложила я, сощурив один глаз, — что мистер Ливитт, как настоящая ведьма, уже знает, почему ты задержался в моем доме?

— Спорим! — азартно согласился Терренс прежде, чем до него дошло самое главное. — Ой! Я побежал! — он метнулся обратно на веранду, но перед самой лестницей обернулся и закричал: — Спорим на леденец! На лошадку!

Я собралась было коварно поинтересоваться, где он возьмет леденец в случае проигрыша, но мальчишка спохватился, что мистер Ливитт не погладит его по головке и за задержку, и за споры, и стремглав помчался в Мангроув-парк, шлепая босыми ногами по узкой тропке. Вода должна была прийти к моему домику не раньше, чем через несколько часов, но короткий предрассветный ливень превратил дорогу в мягкую грязевую кашу, и Терренс едва успел отбежать за причудливо искривленные воздушные корни мангров, прежде чем поскользнулся и растянулся во весь рост. Клапан перегруженного рюкзачка не выдержал, и банка с мазью вылетела вперед, под углом воткнувшись в грязь.

— Цел? — прокричала я с веранды, перегнувшись через деревянные перила.

— Цел! — философски заключил Терренс, поднимаясь на ноги и яростно отряхиваясь от налипшей соленой грязи.

— Сполоснешься в ручье — банку тоже вымой и газетами оботри, тогда никто не узнает, что ты ее уронил! — посоветовала я и вернулась в дом.

Кем бы ни был загадочный мистер Кантуэлл, если у него в собственности самая настоящая скаковая лошадь, он не поднимется раньше, чем в Мангроув-парке подадут завтрак. Однако любезные хозяева наверняка предупредят его, что после полудня к моему домику можно добраться разве что на лодке. Значит, до его визита оставалось что-то около двух часов.

Я провела их с пользой: замесила тесто из жидкой летней опары, растопила печь и натаскала воды из ручья — для чая. Разумеется, увлеклась: к пирогам требовалась начинка, к печенью — толченый имбирь, а сушеная клитория и лемонграсс для заварки обнаружились только на чердаке, куда нужно было лезть по шаткой приставной лесенке. К тому моменту, когда послышалось характерное ритмичное чавканье копыт и сдавленная ругань, из домика умопомрачительно пахло, на столе дожидалась гостя свежая выпечка и синий «ведьмовской» чай, а вот сама «ведьма», увы, выглядела как самая обычная женщина, проведшая все утро на кухне.

Впрочем, я была готова поспорить, что мистер Кантуэлл скорее сожрет свою лошадь без соли, чем признается, что верит в ведьм, так что расстраиваться не спешила. Добрые обитатели Мангроув-парка уже наверняка просветили его, что за женщина живет в домике на сваях у самой мангровой рощи. Остальное должны были сделать длинные рыжие волосы, тяжелый взгляд и синий чай — на них я полагалась всецело, а потому просто выдернула шпильки из пучка и вышла на веранду, неспешно выступив из тени.

Пункт второй — тяжелый взгляд — тоже можно было считать выполненным. Какая женщина будет смотреть иначе, если ее поднять до рассвета и вынудить несколько часов вертеться на кухне?

Кроме того, Терренсу Джею Хантингтону III определенно не светил карьерный рост до ученика целого конюха. Хваленая скаковая лошадь оказалась жеребцом.

Он, конечно, был хорош — длинные стройные ноги, литые мышцы, перекатывающиеся под лоснящейся шкурой, породистая узкая морда и большие печальные глаза, словно конь заранее хотел извиниться за своего хозяина. Увы, моего отношения это не изменило: кобылам, которых приводили ради здоровых жеребят, полагалось особое снадобье, сложное, но действенное; из-за него обо мне и узнали в Мангроув-парке, и именно благодаря ему тропка к моему домику не зарастала, несмотря на все попытки мангров расширить свои угодья.