Пандемия (СИ) - Нилин Аристарх - Страница 61

— Когда вышли на улицу, я застыл от изумления. Картину, которую нарисовал Артем, я поначалу воспринял, как нереальную. Увидел пару случаев мародерства и решил, что до дома мы вряд ли доберемся. Однако действительность превзошла все ожидания. На улице практически никого, но витрины сплошь все разбитые. Сожженных машин гораздо больше, чем целых, да и те, стоят с разбитыми стеклами. Группа людей, одетых в противогазы, как только заметила нас, да еще без повязок, подумали, что мы инфицированные и стали кидать в нас бутылки со спиртным и пытаться поджечь. Мы перепугались, но Волин быстро сообразил, и, достав пистолет, сделал пару предупредительных выстрелов. Это охладило их пыл, и они бросились наутек. А мы скорее достали марлевые повязки и нацепили их на себя, чтобы не привлекать внимание. На улице я заметил несколько трупов, то ли убитых, то ли умерших, понять было трудно, впрочем, мы и не стали выяснять. Решили взять первую попавшуюся машину и отправиться ко мне.

— Возле дома притормозили. Во дворе было более или менее спокойно, хотя тишина была чересчур подозрительная. Я посмотрел в окно квартиры, но так и не понял, живы ли мои и дома они или нет. Как назло сотовые не работали, а телефонных карт, чтобы позвонить из автомата, давно ни у кого не было. Хорошо, Артем сообразил, что надо зайти в магазин, там наверняка телефон есть. Так и сделали, прошли за угол, где находилась какая-то контора. Дверь была заперта, и пришлось пройти дальше до ближайшего магазина. Войдя, увидели два трупа. Оба были, скорее всего, убиты, столько крови видеть давно не приходилось. Видимо были приезжими, или их таковыми посчитали те, кто грабил магазин, а потом убивал. По всему магазину валялись сломанные витрины и продукты. Прошли в служебное помещение, где наконец-то нашли телефон. На звонок ответила Лиза. Она тихо произнесла, что все дома, но кажется, все заболели, по крайней мере, отец точно. Я услышал, как она тихо заплакала. Я сообщил об этом своим, и мы бегом бросились ко мне домой.

— Лизок, я с тобой, не бойся, все будет хорошо. Я уверен, — произнес Павел, понимая, что все это лишь простые слова утешения. Он слышал, как она тяжело дышала. Ольга посмотрела на Павла и молча покачала головой, потом взяла за руку и произнесла:

— Видел?

— Что?

— Из окна сифонит, вирус наверняка проник в квартиру с потоком воздуха, и возможно уже давно.

— Сколько у них времени?

— Не знаю, но думаю, что не много. Максимум до вечера.

Как он не сдерживал себя, слеза скатилась по щеке, и он отвернулся, почувствовав, как на плечо легла рука Артема.

— Держись старик.

— Я стараюсь, только у меня плохо получается.

— Верю, и все же.

Они сидели за столом на кухне. Есть не хотелось, и они скорее просто заставили себя хотя бы выпить чая с остатками сухарей и печенья, которые лежали на столе в соломенной корзинке. Лиза зашла на кухню. По её лицу было видно, что ей плохо. Но она еще держалась на ногах.

— Паша, ты хотя бы варенья предложил, а то пустой чай с сухарями.

— Все нормально, Елизавета Алексеевна.

Павел обернулся, поднялся и, видя её нездоровое состояние, отвел Лизу в комнату.

Она легла прямо в одежде. Сил совсем не было. Она закашлялась, и, приподняв руку, провела рукой по лицу Павла, тихо произнесла.

— Я счастлива, что смогла найти тебя. Больше всего я боялась умереть, так и не увидев тебя. Знаешь, я только сейчас поняла, как мало надо для счастья человеку. Достаточно только увидеть глаза, руки, лицо любимого. Услышать голос, твой голос, Паша. А теперь, мне ничего не страшно, веришь, ничего. Вот только жаль, что я так и не смогла родить тебе никого. А может это и лучше? Как ты думаешь? Тогда мне было бы тяжелее умирать.

В глазах Павла стояли слезы, и он ничего не мог с собой поделать. Он понимал, что слова утешения неуместны, да и что он мог сказать, что он тоже безмерно любит Лизу, что не понимает, как он будет без неё, что мир, уходящий вместе с ней, станет пустым и бессмысленным? Ничего этого он не сказал ей, только продолжал смотреть на неё, пытаясь запомнить эти милые сердцу черты. Её улыбку, очарование губ, глаз, бровей, все то, что так мило ему в ней и с каждой минутой, становится ещё дороже.

— Не надо, — произнесла она, и потянулась рукой, чтобы смахнуть катившуюся у него по щеке слезу. Рука не успела дотянуться, как она потеряла сознание.

— Ольга Николаевна, ей плохо, — крикнул он, словно та знала, что можно предпринять, чтобы ей помочь.

Савельева стремительно вошла в комнату и, пощупав пульс, сказала:

— Она держится, но состояние очень тяжелое. Где сумка, которую я взяла с собой из института?

— Там в коридоре.

— Принесите, пожалуйста.

Павел принес сумку. Волин стоял в дверях и смотрел.

— Что вы хотите предпринять?

— Пока не знаю, просто…, слушайте, где её паспорт?

— Паспорт? Зачем вам её паспорт?

— Делайте, что вам говорят, а не задавайте вопросы.

— Сейчас, кажется, лежал у неё в сумке, — Павел достал паспорт и передал его Ольге.

— Так, очень хорошо, третья группа, и у вас, та же, и резус фактор одинаковый. Закатайте рукав, а лучше снимайте рубашку.

— Вы хотите попытаться сделать ей переливание крови?

— Угадали. Сделаем инъекцию на базе вашей крови. Это единственное, что мы можем сделать.

— Вы думаете, это поможет?

— Я ничего не думаю. Просто больше я ничего не могу сделать. Не могу же я сидеть и смотреть, как она умирает.

Процедура заняла несколько минут. Ольга Николаевна профессионально ввела Лизе несколько кубиков крови и зажала ватой рану на руке.

— Остается ждать и надеяться.

— И молиться, — добавил Волин.

— Чего, молиться? — грозно переспросила Савельева, и посмотрела в его сторону.

— Нет, молиться, это не про меня. Никогда не была верующей. Если бы господь создал человека, он не допустил бы тех страданий, которые выпали на людскую долю. А если он все это допустил, то по мне,… а, что говорить, все пустое. Но пусть меня сожгут на костре инквизиции и отлучат от церкви, но я, так же как и Галилей, крикну: «А все-таки, она вертится». Если он действительно создатель, он не допустил бы такого, не верю, и никто не заставит меня поверить в это. И уверена, что сегодня не только день, когда гибнет наша цивилизация, но день, когда гибнут все наши иллюзии о Боге и мире, который он создал. Это человек создал свой мир и своими руками его погубил, и не нужно искать оправдания, что кто-то в этом виноват, — она так возбужденно говорила об этом, что Волин с изумлением посмотрел на неё, словно впервые увидел. Её глаза сверкали, волевое лицо было живым и красивым, и он вдруг подумал:

— Черт возьми, мир катится в пропасть, но стоит появиться на горизонте симпатичной женщине, и забываешь обо всем на свете. И как это я раньше не обратил внимания на Савельеву? Симпатичная, и говорит так. А взгляд, какой, просто с ума сойти можно.

Глава 3

— Ольга Николаевна, — обратился к ней Павел.

— Слушай, давай без отчеств.

— Согласен. А если попытаться перелить кровь отцу и матери, ты думаешь поздно?

— Во-первых, я не знаю какая у них группа крови. У меня и Артема, вторая. Если у них первая, то нельзя. Кроме того, уже слишком поздно. Им осталось жить от силы час-два. Я вообще никак не возьму в толк одну вещь.

— Что ты имеешь в виду?

— Они втроем были в одном помещении, никуда не выходили. Следовательно, заразились практически одновременно. Однако картина болезни у твоей жены совсем иная. Я никак не пойму, почему развитие болезни, происходит столь по-разному. Жаль, нет возможности сделать анализ её крови. Постой…, — она как-то странно посмотрела на Павла, и словно смущаясь, произнесла:

— Ты, кажется, был в увольнительной?

— Да, а что?

— Слушай, а ты… Короче, ты в этот период занимался с женой сексом?

— Ну…

— Павел, я серьезно, как врач спрашиваю?

— Да.