Метро 2035: Защита Ковача - Точинов Виктор Павлович - Страница 5

Здесь бывали люди, и не так уж редко, как убедился Самурай, досконально обследовав местность вокруг. Может, набирали свежую родниковую воду, может, даже купались в теплый сезон, отчего бы и нет… Но были то Чистые или кто-то другой, по следам не понять, отпечатки смазанные, нечеткие. Да и окажись они идеальными, толку мало: даже если у мутанта с ногами все в порядке, между ними может болтаться какой-нибудь чешуйчатый хвост, а то и что похуже.

По сведениям, полученным от информаторов Ковача, появлялись здесь именно Чистые. Но насколько стоит тем информаторам доверять, большой вопрос.

В любом случае сидеть здесь до темноты, выжидая, не заглянет ли кто, Самурай не собирался. Установил и хорошенько замаскировал рядом с чашей бассейна видеокамеру, соединенную с датчиком движения. Затем вторую, сканирующую, – на самой высокой точке руин комплекса. Вскарабкаться туда стало довольно рисковым предприятием, но дело того стоило – вторая камера включится одновременно с первой и зафиксирует, в какую сторону уйдут приходившие к бассейну люди, затем слежку продолжит беспилотник, поднятый с мобильного поста в трех километрах отсюда…

По крайней мере Самурай надеялся, что все произойдет именно так и что к бассейну придут люди, отыскать которых он послан. Мутировавшим тварям без разницы, какую воду лакать, – что двуногим, что четвероногим…

Ну вот, можно двигать обратно. Но он решил подождать пару-тройку часов, засев в руинах, вдруг повезет… Хорошо бы закончить дело за один рейд: или выйти на контакт, или убедиться, что шляются сюда все же мутанты и ни о каких Чистых не знают, не ведают.

Два мобиля остались на вахте, разделив сектора наблюдения. Третий наладился подремать, встали все сегодня рано, задолго до рассвета. Самурай и сам бы покемарил, если бы с ним остался Гнатюк. Но спать в обществе лишь троих мобилизованных… нет уж, не в этой жизни.

Он занялся пакетом, найденным в квартире.

Внутри обнаружилась записная книжка, или скорее то, что когда-то называли органайзером. Переплет из дерматина или схожего материала, несколько первых страниц вырваны (титульный лист тоже отсутствовал), оставшиеся исписаны примерно наполовину.

Почерк четкий, разборчивый… И, пожалуй, женский, однако незнакомый, – но это ничего не значило, они с Эльвирой переписывались исключительно в соцсетях, а там какой уж почерк…

Самурай перелистал записную книжку до конца, не читая, бумага сохранилась хорошо – слегка пожелтела, но листы не слипались и не крошились. В конце была телефонная записная книжка с алфавитом, но оказались в ней всего два или три номера давно отключенных телефонов. Логично: пока действовала сотовая связь, все вбивали номера в память своих мобилок, а после звонить стало и нечем, и некому…

Две с половиной страницы в начале покрывал достаточно длинный связный текст, далее обрывочные записи: дата сверху, а под ней иногда пара строк, иногда страница почти полностью исписана, даты шли не подряд, порой с разрывами в две-три недели, и все относились к первому году новой, постъядерной эры.

После первой же внимательно прочитанной записи сомнений в авторстве не осталось. Внизу страницы был нарисован хештег #яхренеюдарагаяредакция, – именно так, с тремя «а» в слове «дорогая», Эльвира помечала некоторые свои посты в соцсетях.

Он стянул с головы сферу, снял тактические перчатки – листать в них страницы было неудобно. Присосался к фляге, в глотке как-то резко пересохло. Посидел, не возвращаясь к чтению. Одно дело допускать, что женщина, двадцать лет не покидавшая мысли, жила в эти годы здесь, рядом, на поверхности, но в другом мире, наполненном кошмарами. И совсем иное дело читать ее записки, вполне возможно предсмертные.

Самурай закурил, но после пары затяжек вдавил едва начатую сигарету в бетонный обломок. Выдохнул и снова взялся за дневник. Описания послевоенных трудностей, вполне ожидаемые, он просматривал невнимательно. Напряженно искал хоть какое-то упоминание о себе и пока не находил… Неужели ни разу не вспомнила, сучка? Неужели остался для нее одним из многих, безликой фигурой в длинном ряду?

Не стоило заходить в квартиру. И содержимое тайника, даже увидев, не стоило забирать. Вскрыл банку с законсервированной любовью – а продукт внутри тухлый.

– Командир! – негромко позвал один из бдящих мобилей. – Кажись, человек идет…

Припал к биноклю и после короткой паузы буквально взвизгнул:

– Баба! И нормальная, бля буду, совсем нормальная!

За доставленных на Базу женщин детородного возраста и без внешних признаков мутаций и уродств мобилям были обещаны преизрядные премии. Не деньгами, разумеется, – бонами на товары, пользующиеся повышенным спросом у местных (но только не на патроны, торговля самой ценной здешней валютой была под строжайшим запретом). Пару раз премии даже выплачивали. Но, увы, Рымарь обеих девушек забраковал, генетические отклонения не всегда проявляются внешне…

Женщина несколькими быстрыми движениями сбросила одежду – всю, до последней нитки, – и не стала пробовать воду, не воспользовалась уцелевшей металлической лесенкой – решительно сиганула «ласточкой» прямо с бортика. Проплыла несколько метров под водой, вынырнула посреди бассейна.

Самурай пялился на нее во все глаза – и застыл, оцепенел. Не от зрелища обнаженного женского тела, хотя не видел вживую голых женщин много лет, мутантки не в счет, – оттого, что узнал женщину, отбросившую с лица намокшие длинные волосы.

Там, в бассейне, была Эльвира.

Точно такая, какой он ее запомнил, ни на день не постаревшая.

Он не удивился, за последний год доводилось встречать в мутантских селениях мальчишек, внешне неотличимых от тридцатилетних мужчин. И наоборот, попадались люди, выглядевшие, по рассказам, точно так же, как и десятилетия назад… Когда гены идут вразнос, с механизмами старения происходят самые разные чудеса.

Самурай не удивился, лишь подумал, что в мире все-таки есть какая-то высшая справедливость. Столько лет хранил верность своей женщине, не соблазнился ни старческими мослами Галины Валерьевны, ни другим чем-либо, – и сейчас получит награду.

Наверное, его могли бы остановить мобили, и все пошло бы иначе. Могли бы, объясни он им, что именно видит… Остановили бы и растолковали: что-то здесь не так, в бассейне купается вовсе не зрелая женщина под тридцатник, как мерещится командиру, – там совсем юная девица с остренькими торчащими грудками. И никакой роскошной копны волос у нее на голове нет – короткая неровная стрижка.

Но он ничего не сказал, и мобили удивились лишь тому, что командир поднялся и пошагал из их укрытия к бассейну, не надев перчатки и сферу и даже – небывалое дело! – оставив на камнях автомат.

Купание не затянулось. Эльвира одеваться не стала, лишь подхватила одежду и быстро пошагала к деревьям, их перекрученные заросли начинались в полусотне метров к северу от территории бывшего комплекса.

Самурай спешил следом, не отдавая себе отчет, что происходит с ним нечто странное… Хотел окликнуть, остановить – и не сумел, горло словно бы сдавила тугая петля. Он прибавил ходу, объятый страхом: сейчас пропадет из виду, затеряется среди стволов и подлеска – и все, никогда больше не увидятся, теперь уж точно никогда…

Когда до деревьев остались считаные шаги, Самурай все же понял каким-то дальним уголком сознания, что творится с ним неладное, но мысленно отмахнулся от этого понимания, занятый лишь тем, чтобы не упустить мелькавшую впереди обнаженную фигуру.

Точно так же он проигнорировал раздавшийся слева шорох – не до того, позже разберется, сейчас главное…

На голову обрушился страшный удар, и солнечный день померк для Самурая. Крики и выстрелы, раздавшиеся позади, в развалинах комплекса «Березка», он уже не услышал.

Глава 2

Суд по понятиям (ход белым конем)

Марьяша наладилась почитать, благо никто помешать не мог: Лизка где-то моталась со своими приятелями-отморозками, Гунька беспробудно дрых, ему дай волю, он проспит и сутки подряд, и двое, и трое. Серьезно, как-то раз проверили, спецом три дня не будили: спит, и даже похавать либо по нужде не просыпается. Потом дышать стал реже, сердце начало биться медленнее, – испугались и растолкали. Спячка, как у хомуги, только та зимой спит, а Гунька круглый год. Сколько лет из своих пятнадцати братец провел во сне, никто не подсчитывал, а было бы любопытно. Тринадцать? Четырнадцать?