Я и мой воображаемый недруг (СИ) - Алексеева Оксана - Страница 25

— И что? Всю жизнь с призраком проведешь? Подождем, пока легализуют такие браки? — кричал он.

— Сереж! — я не хотела скандалить. — Да перестань. Ты уже не призрак даже. А… человек-невидимка!

— Ага. Иди и родителям своим это скажи.

Меня лично все устраивало. Я не могу сказать, что все было просто, но я отгоняла ненужные мысли — пусть будет так, пусть все вокруг меня считают сумасшедшей, но без него — не хочу. Все разваливалось только потому, что он не мог простить самого себя. Лучше бы оставался эгоистом, каким всегда был! Чем сильнее он любил меня, тем сложнее становилось с ним договариваться. И я начала подсознательно ждать, когда он наконец-то скажет: "Я ухожу, Маш. Забудь обо мне… как-нибудь".

Я знала, что такой день наступит, но когда это произошло, оказалось, что я не была готова. Я кричала в стену, звала, но понимала, что это конец. Сережа найдет свою дверь или будет существовать дальше, но он никогда не вернется. Ради меня — как он сам решил за нас обоих.

Это был первый вечер, который я едва пережила, а дальше — все хуже. Я каждый день думала, что хуже уже быть не может — и каждый день ошибалась. Пашка разнылся и обвинил во всем меня. Артем подолгу сидел рядом и молчал. А за окном разгоралась весна — самая бесконечная весна в моей жизни. Я все чаще заглядывала к Зинаиде Ивановне — почему-то там мое сердце ненадолго успокаивалось. А в остальном… мне иногда казалось, что даже умирать не так больно, как жить. Кажется, мне нужна собака. Или морская свинка. Нет, никто мне не нужен. Лечит ли время? Лечить можно болезни, а Сережа не был болезнью. Он был самым правильным, что со мной случалось.

— Девушка, можно с вами познакомиться? — какой-то парень на улице. Неважно, я уже почти дома для очередного страшного вечера перед очередной страшной ночью. Просто мотнула головой и пошла дальше, услышав: — Ну и зря!

Что-то в его интонации заставило меня замереть на месте и обернуться. Старше. Лет двадцать пять. Светлые волосы. Приятный и с обаятельной улыбкой, но до обложки «Космо» далеко. Я быстро подбежала, парень изобразил удивление:

— Видимо, можно?

Сердце остановилось. Слова приходилось выдавливать с усилием:

— Я тебя… Как? Сережа, да как ты мог так со мной поступить?!

Парень улыбнулся шире:

— Меня Слава зовут.

Да наплевать мне, как там его зовут! Просто обхватила его, вжимаясь всем телом, совсем не реветь не получалось — я старалась хотя бы не всхлипывать:

— Сволочь! Сволочь ты, понял? Я не хочу без тебя! Ничего не хочу! Где ты был столько времени? Три месяца! Три ебучих месяца…

— Девушка, вы что себе позволяете? — возмущался парень. — Какое право вы имеете меня насильно теребонькать?! А от вашей нецензурной лексики у меня…

— Заткнись уже. Нет, говори! Отвечай уже — где был?! — бурчала я в его рубашку.

— Ну во-от, — протянул он обиженно и наконец-то обнял меня. — Маш, такой сюрприз испортила — ни стыда, ни совести! Ну почему ты меня всегда узнаешь? В больнице был, где ж еще?

Я оторвалась от его груди, чтобы посмотреть в глаза — чужие глаза с таким знакомым огоньком.

— В… больнице?

— Ага. Давай знакомиться! Вячеслав Суворов! Коматозник, — он расхохотался от непонимания на моем лице. — Смерть мозга. Прикинь, какие рожи были у врачей, когда я с таким диагнозом вдруг глаза открыл?

Я не могла поверить. И говорить не могла. И думать. Поэтому просто тащила его домой, пытаясь слушать объяснения:

— Меня в Москву хотели перевозить на обследование! Но отец такой ор поднял — аж стены трещали! Забрал меня. Ну а амнезию и странности в поведении на черепно-мозговую списали. А отец…

— Какой еще отец? — наконец-то и у меня мыслительный процесс начал просыпаться.

— Замечательный, кстати, отец, Маш! Вот же ирония — у меня при жизни отца не было, а теперь есть.

В прихожей я гладила его лицо, плечи, хоть и пыталась выглядеть здравомыслящей:

— Разве это честно? Ты взял чье-то тело… навсегда?

Он закусил губу — совсем Сережино выражение лица:

— А что честно? Пусть бы отец сейчас рыдал на его могиле вместо того, чтобы быть счастливым, что его сын после такой аварии оклемался, пусть и не помнит ни черта?

Я мотала головой — он прав. И главное — вернулся. Правда, теперь мне придется привыкать — нет, не к новому его виду — мне все равно, как он выглядит, а к тому, что у него вообще теперь есть вид, который я могу потрогать! Я глупо смеялась и тут же плакала.

— Сереж, как же я рада…

— Слава меня зовут, глупая ты женщина! — он тоже смеялся.

— Будешь моим парнем, Слава? — поинтересовалась я с максимальной иронией, на которую в тот момент была способна.

— Подумаю еще!

Он как-то не особо долго над этим думал, потащив меня в комнату, а я даже слабо упиралась:

— Сереж… Ну вот ты реально озабоченный! Подожди же, успеем еще. Дай мне наглядеться на тебя, нацеловаться. Как же я давно хотела нацеловаться…

— Слава, — снова поправил он. Ничего, со временем привыкну — как и ко всему остальному. Сам он, несмотря на мои возражения, стянул уже с меня футболку и приступил к джинсам, бормоча: — Тело это отличное — его в тренажерку поводить, и вообще ахнешь! Вот только я его способности не во всех областях еще проверил, — я поняла, какую область он собрался проверять и позволила себя уложить на постель. Красивые глаза — карие. Мне нравятся. К голосу придется привыкать чуть дольше: — Маш, мне столько нужно тебе рассказать! Представляешь, он врачом был — только институт закончил! — Сережа целовал мою грудь, но и заставлял себя продолжать объяснять. — А теперь… Но я с отцом уже начал пробивать тему, что мне б в железнодорожный поступить… на заочку. Он не понимает, с чего вдруг, но уже почти согласен. Моя полная амнезия очень кстати оказалась во многих вопросах.

Я рассмеялась — наш бедный институт ждет очередной взрыв в виде нового Сергея Севостьянова! Кажется, мир сам понял, что допустил ошибку и всеми силами ее исправляет! И как после этого не поверить во вселенское равновесие? Потянулась к пуговицам на его рубашке — ну не одной же мне тут мерзнуть?

Он задышал быстрее, когда я прошлась рукой по его груди — да, непривычно даже визуально, совсем худой. Кроме тренажерки, его еще и откармливать придется. Поцеловала в шею, а он сжал руками мои бедра. Кажется, дальнейший разговор придется оставить на завтра. Или на послезавтра. Он едва сдерживался, а я даже не могла понять, почему он сдерживается. Наверное, соскучился не только по ощущениям собственного тела, но и мое хотел исследовать извне. Для него это тоже было непривычно. У меня уже кожа горела от прикосновений его рук и языка, а внутри почти болезненно ныло, но я не торопила. Пусть делает все, что хочет и как хочет. Мальчик, вывалившийся из окна, чтобы ввалиться в мою жизнь — он заслужил. Наверное, мы знали друг друга уже слишком хорошо, поэтому наш первый секс получился впечатляющим, к тому же этап стеснения я уже давно пережила. Поэтому и себя отпустила на волю — гладя и исследуя везде. Хотела проявить инициативу — да не успела. Он сам вдруг резко подтянул мои бедра к себе и вошел. Я уже даже не целовала — кусала его губы. Он замер, а потом, подстроившись, начал наращивать темп. Кажется, оргазм настиг нас одновременно — но в этом ничего удивительного не было. Мы к этому заранее привыкли.

Он не позволил мне уйти в душ или одеться, да я и сама не особо хотела отрываться от него. Мы так наскучались, что, наверное, несколько дней не сможем друг от друга отлипнуть.

— Ты можешь выходить из этого тела?

— Могу. Но не хочу. И вряд ли когда-то захочу — так что влюбляйся в него, у тебя выбора нет.

— А что с тобой будет, когда это тело состарится и умрет?

— Ты, главное, рядом будь — вместе решим, что делать дальше.

— Да без проблем. Надо только глянуть в ежедневнике, что там у меня запланировано на… лет через пятьдесят.

— Артему позвонить надо. Завтра.

— Нет, дорогой. Сначала мы идем к Зинаиде Ивановне! Хочу познакомить ее с моим парнем. Уверена, что он ей понравится.