Святочный сон (СИ) - Тартынская Ольга - Страница 7

Страшно вспоминать, что было после. Владимир не сказал ни слова за ужином, а Сашенька не знала, куда девать глаза. Они так же молча разошлись по своим комнатам, не почитав вслух перед сном, как это бывало обычно. Сашенька не спала всю ночь. Ее преследовал бред. Одна страшная картина в ее воображении сменяла другую. Вот она приезжает к Амалии и остается наедине с влюбленным юношей. Он соблазняет ее, ах, она так слаба! Миг блаженства растаял, и приходит расплата. Владимир произносит свой приговор. Или она видит себя в изгнании, за границей, вместе с Петрушей, в разлуке с сыном, которого не увидит уже никогда! Бедняжка принималась рыдать, металась в постели и лишь под утро слегка забылась тревожным сном.

Владимир молчал, и пытка продолжалась весь следующий день. От Амалии принесли билет, Сашенька не решалась взять его в руки, словно боялась обжечься. За завтраком она не могла есть, трепетала от каждого движения Владимира и безуспешно ловила его ускользающий взгляд. Заговорить же с ним не решалась. Неумолимо приближался решительный час. Сашенька с ужасом взглядывала на часы, стоящие в гостиной на каминной полке. Она силилась работать, но до крови исколола все пальцы. За полчаса до назначенного времени измученная дама постучалась в кабинет Владимира. Он принял ее сухо, делая вид, что просматривает важные бумаги. Сашенька не вынесла последнего испытания и рухнула в обмороке прямо на персидский ковер.

Придя в себя, она увидела испуганное лицо Владимира, который растирал ей виски кельнской водой. Сашенька уже лежала на диванчике, под голову была подложена подушка, когда-то вышитая шелком ею для мужа. Бедняжка тотчас вспомнила, что послужило причиной обморока. Силясь не плакать, она жалобно попросила Владимира:

- Уедем в деревню, теперь же, немедленно!

Мартынов опустился на стул, придвинутый к диванчику.

- К чему такая поспешность, Сашенька? Что же с тобой происходит, расскажи.

Схватив мужа за руку, захлебываясь от слез, она рассказала ему все. Владимир, бледный и постаревший, слушал ее, не перебивая. Он кусал губы и больно сжимал нежные пальцы супруги. Однако она этого не замечала. Чувствуя невыразимое облегчение от исповеди, Сашенька все говорила и говорила. Во всем она винила себя, ведь ее поклонник был неопытным юношей, моложе ее на шесть лет. О, себя она не щадила! Более всего ее страшило, что муж вызовет Коншина на дуэль. Только не это! Из-за нее может погибнуть муж или бедняга-кавалергард, все ужасно!

Сашенька умолкла и вся сжалась, ожидая решения своей участи. Она готовилась к самому худшему. Владимир тяжело поднялся и зашагал по кабинету. Когда он заговорил, голос его показался жене незнакомым.

- Что ж... Препятствовать вашей любви я не желаю, ты свободна.

- Свободна? А Миша? - вскричала Сашенька.

Владимир обернулся к ней, и она увидела, как исказились его черты от душевного страдания.

- Миша поедет в деревню, к моим старикам. Однако ты не спрашиваешь, что я, - он болезненно усмехнулся.

Сашенька бросилась к нему и повисла на его шее.

- Милый, любимый Володенька, не прогоняй меня! Я люблю тебя. Люблю! Я запуталась, но я женщина, я слаба! Неужели не простишь, ты великодушный, ты умный... Уедем вместе в деревню и все забудем!

Рыдая, она упала на колени и обвила руками ноги Владимира. Тот не вынес и опустился подле нее на ковер, обнимая и прижимая к себе ее содрогающиеся плечи.

- Ну, полно, полно, душенька. Поедем вместе и все забудем. Попробуем забыть...

Они уехали на другой день, не сказав никому ни слова. С тех пор прошло восемь лет. Сашенька иногда вспоминала свою вулканическую любовь, однако уже без боли. Легкая грусть о неслучившемся - это все, что она испытывала теперь. Появление в доме учителя-Геркулеса пробудило забытое волнение и страсть. Она затосковала. Сашенька чувствовала, что Владимир читает в ее душе, как по книге. С первого взгляда на Дюваля он почувствовал тревогу. Сашенька поспешила успокоить супруга, но сама она не была спокойна. Она предчувствовала смятение. Первый взгляд француза, выразивший неподдельное восхищение, заставил дрогнуть ее сердце. "Я всего лишь слабая женщина, - успокаивала себя Мартынова, наигрывая теперь каприччио. - И вовсе не обязательно, что я попаду в эту ловушку снова. Что худого в появлении Дюваля в нашем доме? Я теперь ученая, я помню, что стоила мне ошибка..."

Однако к возвращению француза Сашенька был сама не своя. От старания скрыть бурю чувств, происходившую в ее душе, она сделалась еще более рассеянной. Теперь и Соня видела ее нервические движения. Владимир вышел к ужину, но казался мрачным, нелюбезным. Соне поневоле пришлось вести застольную беседу с Дювалем, иначе общее молчание становилось неприличным.

- Каково ваше мнение о Бальзаке? Я слышала, его изрядно ругают у вас.

Дюваль сделал неопределенный жест рукой. Другою он подносил к губам бокал с вином.

- Я тоже считаю его книги чересчур смелыми, иногда вовсе непристойными. Другое дело Стендаль,- продолжала Соня. - Вы читали "Красное и черное?"

Француз что-то промычал: он в тот момент жевал рябчика.

- А вот Жоржа Санда я не люблю, - завершила Соня весьма содержательную беседу о французской литературе.

Когда подали пирожное, молодая женщина еще раз отважилась нарушить молчание, обратившись к учителю:

- У вас есть метода, план, к которому вы прибегнете, обучая Мишу?

Дюваль любезно улыбнулся (кажется, он был уже сыт) и ответил:

- Для мальчика хорошо, когда много физического движения. Прогулки на свежем воздухе, фехтование, гимнастика, верховая езда.

- Да, разумеется...- растерянно ответила Соня. - Верно, это новое слово в воспитании юношей? Я что-то слышала про эту систему.

Она умолкла, не зная, что еще спросить. К счастью, ужин подошел к концу, все разошлись, желая друг другу доброй ночи. Чтение вслух нынче не состоялось.

Соня была озадачена. Волнение Сашеньки и мрачность Владимира наводили на печальные размышления. Кажется, дому грозит опасность! Соня определенно чувствовала это. Надобно что-то предпринять! Как она и предполагала, появление француза-учителя сдвинуло равновесие и породило искус. Убираясь ко сну, Соня невольно разглядывала себя в зеркало. Обычно она избегала своего отражения: оно не сулило волшебных превращений. Однако теперь Соня с особым вниманием рассматривала увядшие черты. Волосы ее были хороши, темно-русые, густые, шелковистые, но она прятала их в чепец, безобразно подчеркивающий ее длинный нос. Пожалуй, хороши и глаза, серые в обрамлении черных ресниц. Да, когда женщина некрасива, говорят о ее глазах, о цвете лица. А вот Сашенька во всем прекрасна!

Ну что ж! Соня непременно должна отвести беду от дорогой семьи! Ей несносно видеть, как изменился Владимир, как теряет самообладание Сашенька в присутствии гувернера, который исподтишка бросает на нее пылкие взгляды. Надо быть полной дурой, чтобы не видеть, как в доме назревает интрига. Соня готова даже пожертвовать своей незапятнанной репутацией, которой, впрочем, не повредит хотя бы намек на сердечный интерес. Отказаться от учителя теперь - все равно что признать собственные слабости и дать повод для разговоров в гостиных. Владимир не пойдет на это. Поздно. Благородство не позволит ему следить за женой и учителем, даже говорить об этом с Сашенькой он не станет. Значит, это должна взять на себя его кузина.

Ворочаясь в кровати с боку на бок и не смыкая глаз, Соня размышляла. Что как она ошибается, и вовсе нет никакой опасности? Сашенька всегда не от мира сего, теперь ее впечатлил молодой атлет. Из этого вовсе не следует, что она готова влюбиться в первого попавшегося учителишку. Скорее Соня влюбится в него... Однако чутье ей подсказывало, что магнетизм молодого мужчины притягивал не только ее, но Сашеньку тоже. Разве можно устоять перед таким взглядом? Когда бы кто-нибудь хоть раз глянул на Соню так же! Верно, она забыла бы о долге, чести, свое имя забыла бы! Нет, непременно должно спасти Сашеньку от позора, а кузена от ревности! С тем она и уснула наконец.