По воле северных богов (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 73

— Он провел ночь в его покоях… Наверно, угодил, — Ахмет подмигнул и рассмеялся.

Англичане переглянулись.

— Ты лжешь! — выпалил Джон. — Сэр Хьюго Гилфорд не мог пойти на это. Уж кому, как не мне знать, что он до дрожи ненавидит подобные вещи.

— Зачем мне врать тебе, неверный? И вообще, заткни свою пасть. Ты пока что еще в моей власти.

В молчании они достигли большого длинного дома без окон, вошли в него и, пройдя его почти весь, стукнули в одну из дверей. Через минуту она отворилась. На пороге стоял мрачный растрепанный Хьюго.

— Сними-ка с них кандалы, Ахмет, — распорядился он. — Теперь эти двое свободные люди.

Звякнули цепи, Хью почти за шкирки втащил англичан в комнату и решительно захлопнул дверь перед носом у людей шейха Саида Богаэтдина, словно ставя точку в своих отношениях с этим человеком.

— Сэр Хьюго, вы и правда ночевали у…

— Да.

— Ты что же, приятель, заработал нашу свободу своей задницей? Вот уж не подумал бы! — вступил в беседу с присущей ему непосредственностью Питер.

Хьюго метнул на него свирепый взгляд.

— Задница моя, хвала Всевышнему, осталась цела, но об остальном лучше не спрашивай. Ох, и влип же я через вас в историю, парни!

Хью взглянул на удивленно-непонимающие лица товарищей, еще не осознавших ту перемену, что радикально меняла их жизнь, и вдруг словно что-то отпустило его. Улыбка неудержимо расплылась на горбоносой физиономии рыцаря, и, согнувшись, топая ногами и тряся лохматой головой, он захохотал.

Хьюго смеялся долго. А, отсмеявшись, посерьезнел и проговорил:

— Теперь, по большому счету, мне следовало бы вырезать вам языки, чтобы вы не дай бог не разболтали о моих «амурных» похождениях, когда вернемся домой.

И тут до бывших рабов дошла мысль — свободны! Молча и как-то очень сосредоточенно они бросились к Хьюго и принялись обнимать его.

— Полегче, полегче, — тщетно отбивался он. — Довольно хватать меня, я с некоторых пор как-то слишком болезненно реагирую на это.

И тут уже засмеялись все трое. Громко и заливисто, как могут смеяться лишь свободные люди.

— Что теперь, сэр Хьюго? — спросил Джон Эллиот позже.

Хью уже сытно накормил обоих галерников, и теперь все трое валялись на тюфяках, позволяя усталым телам насладиться столь приятным ничегонеделанием.

— Теперь, друзья, мой путь лежит дальше на север. Как только найдется попутный караван или проводник, я уйду.

— А как же мы? Твой Джон элементарно не осилит этот путь, — Питер быстро взглянул на исхудавшее, обессиленное тело Эллиота, который, несмотря на всю важность разговора, клевал носом — сытная еда и тепло словно опьянили его.

— Я подумал об этом, и здесь мне придется целиком положиться на тебя, Питер. Твое лицо подсказывает мне, что ты жил далеко не добропорядочной жизнью, и честность не принадлежит к числу твоих добродетелей, но хотя бы в благодарность за полученную свободу…

Питер с достоинством выпрямился на своем тюфяке, что выглядело очень комично, но Хью, будучи человеком тактичным, подавил улыбку.

— Я вор, сэр рыцарь, а не неблагодарная свинья. И я никогда не предавал товарищей. Что я должен буду сделать?

Хью посмотрел на Эллиота — тот уже спал.

— Что ж. Слушай. Вы с Джоном в любом случае перезимуете здесь. За эту комнату уплачено за полгода вперед, и я вам оставлю все деньги, которые у меня есть. Позаботься о Джоне. В Гилфорде его ждут жена и детишки…

— В Гилфорде?

— Да. Это мой замок, а Джон мой вассал. В какой-то степени я повинен в том, что он стал рабом. Ведь именно за мной он преданно последовал в Палестину…

— Ты все больше удивляешь меня, парень. Или теперь мне тебя надо величать иначе?

— Нет. Боюсь, уже поздно что-то менять, — Хьюго хмыкнул. — Так вот. Вы перезимуете здесь. Если останусь жив, вернусь за вами весной, если нет… Я хотел бы, чтобы вы оба добрались до Гилфорда. Там мои младший брат и сестра, ее муж Гай Клермон… Расскажите им все, что знаете обо мне. Я оставлю вам письмо для них. Напишу и о тебе. Если захочешь — останешься там, если нет — тебе щедро заплатят, и ты будешь волен распоряжаться собой.

— Не сомневайся. Я все сделаю как надо даже и без этой платы, хотя она окажется приятным разнообразием в моей унылой жизни, — Питер возвел свои плутовские очи к небу и скорчил умильное лицо.

Хьюго рассмеялся и, хлопнув его по плечу, встал.

— Отдыхайте. Я пойду искать себе спутников.

— На этот раз выбирай потщательней, сэр Хью. А то точно не довезешь свою задницу до невесты.

— Ох, молчи, — Хьюго даже испугался. — Не смей даже упоминать при ней об этом.

— Что, она так ревнива?

— Про то не знаю, но вот мстительна точно.

— Боишься? — Питер даже вытаращил глаза.

— Не за себя. За нее. Тир не успокоится, пока не выпустит кишки Богаэтдину, если узнает… Она способна и в Палестину за ним пуститься, тем более что у нее-то корабль всегда под рукой. А это может быть опасно для голубки…

— Ну и дела, — качая головой, рассуждал Питер, когда дверь за Хьюго уже закрылась. — Владелец замка, даже имеющий вассалов, по всему свету таскается за какой-то злющей бабой, чтобы жениться на ней! Мне бы его проблемы!

Потом подумал и добавил уже про себя: «Стоит дождаться его хотя бы для того, чтобы взглянуть на эту девицу».

Однако поиски попутного каравана или проводника затянулись — Гилфорд опять опоздал. Все заинтересованные в этом были уже в пути. На него смотрели как на безумца и лишь качали головами, когда он раз за разом спрашивал о своем деле.

Хью уже купил себе теплую меховую одежду и стал всерьез подумывать пуститься в путь в одиночку, несмотря на все уговоры Джона и Питера, когда однажды вечером к ним пришел хозяин большого дома, по сути дела постоялого двора, в котором они жили. За ним тихонько проскользнул старый-престарый финн — так норманны называли все племена, жившие на севере. Вместе со стариком порог комнаты переступил огромный серебристо-серый волк с пронзительными ярко-голубыми глазами.

— Я слышал, ты ищешь проводника, чтобы идти на север? — спросил швед на скверном, но понятном английском.

Хью уже успел убедиться, что в огромном торговом городе все местные говорили на нескольких языках — того требовала их профессия.

— Да, — Хьюго кивнул, изучая крохотного узкоглазого старика, закутанного в традиционную меховую парку с откинутым на плечи капюшоном.

— Вот этот, — норманн пренебрежительно ткнул пальцем в финна, и волк при этом молча оскалил острые белые зубы. — Вот этот идет к себе в селение и готов указать дорогу тебе, при условии, что ты сначала проводишь его. Он стар, хочет умирать, но боится, что смерть настигнет его в пути, а не дома.

— Я согласен, — быстро произнес Хью, переводя глаза на старика и выразительно кивая.

— Святые мощи, — пробормотал за его спиной Джон Эллиот.

А Питер, пожимая плечами, добавил:

— Этот, по крайней мере, точно твоей задницей интересоваться не будет. Ему бы свою куда надо дотащить.

Глава 32

Так случилось, что уже на следующее утро Хьюго Гилфорд покинул Хандебю, следуя за старым финном и его псом.

Едва они миновали обжитые места, идти стало очень тяжело. Наст, легко выдерживавший старика, проваливался под весом англичанина. Пришлось под руководством финна, что-то бормотавшего на своем гортанном лопочуще-быстром языке, мастерить лыжи. Тогда начались новые мучения. Пока Хьюго научился ходить на них, он извелся так, что в полный голос проклинал все на свете, но ни разу у него не возникло мысли повернуть назад. Отступить.

Старик оказался прекрасным охотником. Там, где требовалась сила или быстрота молодости, ему помогал Хьюго, поэтому сложностей с едой они не испытывали. Вечерами Гилфорд дремал у костра, щурясь через огонь на сидевшего по другую сторону старика, который, казалось, никогда не спал, потому что просыпаясь Хью снова видел его на том же месте, в той же позе, и волк по-прежнему лежал у его ног. А еще старик пел. Дрожащая, непонятная уму и сердцу англичанина песня летела к звездным небесам, иногда волк начинал подпевать своему хозяину, задирая лобастую голову. И англичанин гадал, что звучит более дико и первобытно — вой волка или песня человека.