По воле северных богов (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 38

— Хью показался мне очень честным малым, — старший Клермон остался доволен эффектом, который произвели его слова.

Глава 17

Гая Клермона протащили по узким сводчатым коридорам, имевшим уклон вниз. Стены сочились влагой, серая плесень клочьями свисала с потолка, но пол был чистым, а ступени, приведшие их в небольшое круглое помещение, стерлись от частого использования.

Молодого рыцаря подтолкнули к центру комнаты, где в полу был закрытый деревянной крышкой люк. Один из стражников с привычной ловкостью распахнул его, и оттуда пахнуло таким смрадом, что Гай невольно сделал шаг назад. Но его подхватили под стянутые за спиной руки и, несмотря на яростное сопротивление, в конце концов столкнули вниз…

Падение показалось ему смертельно долгим, но приземлился он на что-то достаточно мягкое, чтобы серьезно не пострадать. Гай приподнялся и сел, задрав голову к далекому светлому пятну люка.

— Будьте вы прокляты! — яростно выкрикнул он, но в ответ услышал лишь смех.

— Прощай, жених! Тебя ждет не самая приятная смерть, зато в хорошей компании.

Последовал взрыв хохота, и крышка захлопнулась, погрузив несчастного в могильную тьму. А это и была могила. Запах, который там, наверху, лишь коснулся ноздрей пленника, теперь навалился с одуряющей тяжестью. Гай стиснул зубы, чтобы сдержать подступившую рвоту. Пахло землей, сыростью и разлагающейся плотью… Связанными за спиной руками, Гай попытался ощупать то, на чем сидел. А когда понял, что это, как кошка отпрыгнул в сторону, ударившись при этом об стену и едва не переломав себе ноги.

В центре земляного колодца возвышалась груда мертвых человеческих тел, которая и смягчила его падение. Волосы на голове молодого человека зашевелились, мороз полоснул по спине. Ужас сковал его, и Гай замер, страшась шевельнуться, боясь дышать или даже моргать.

Он не знал, сколько прошло времени — час или сутки, когда его застывшего сознания коснулось что-то мягкое, теплое. Это вывело его из оцепенения. Все существо Гая метнулось навстречу. Как маленький ребенок, ищущий защиты и ласки у матери, он плакал, жаловался, льнул, еще не понимая, не осознавая, но уже черпая силы в этом прикосновении. А потом пришел тихий, как ночной ветерок, голос…

«Где же ты?» — с тоской и мукой вопрошал он, и тогда Гай, стиснув зубы, отлепился от невидимого присутствия, отчаянно толкнув его вверх, к свету, словно подбросив голубя, после чего сполз вдоль стены и то ли заснул, то ли потерял сознание…

Когда Гай пришел в себя, вокруг все было по-прежнему, зато изменился он сам. Это уже не был отчаявшийся полутруп, но человек, готовый сделать все, что в его силах и даже больше, чтобы или жить, или умереть с честью, пусть свидетелем тому будет один Господь бог.

Первое, что он сделал — это попробовал ослабить веревки, стягивавшие ему руки за спиной. Стерев в кровь запястья, он понял, что так не достигнет ничего. Тогда он попробовал протащить связанные руки под ягодицами, но не смог — то, что с легкостью проделала гибкая миниатюрная Куини, было недоступно крепкому широкоплечему рыцарю, к тому же облаченному в тяжелую кольчугу.

Оставался еще один способ и, сдерживая отвращение, Гай принялся осуществлять задуманное. Он сел спиной к горе трупов и начал на ощупь искать среди холодных липких тел что-то с острым краем — бляху, пряжку… О ноже он и не мечтал. Однако большинство тел были обнажены или покрыты лишь полуистлевшими лохмотьями…

И все же Гай не сдавался. Наконец его терпение было вознаграждено — ближе к середине кучи он наткнулся на свежий полностью одетый труп. В сапоге неизвестного он нашел нож. Чуть позже, когда веревки на руках Гая уже были перерезаны, на поясе мертвого бедняги обнаружились еще и фляга с водой, а за пазухой, завернутые в чистую тряпицу ломоть хлеба и огниво. Сорвав с умершего рубаху, Гай скомкал ее и торопливо поджег. Она горела недолго, но запах гари хотя бы на время перебил вонь, а главное Клермон успел оглядеться.

Чувствовать соседство трупов он уже пообвык, но видеть тела людей, прошедших через все муки ада, прежде чем попасть сюда… Отрубленные руки, вывернутые суставы, выколотые глаза, отрезанные половые органы, ужасные ожоги… Почувствовав новый приступ тошноты, Гай зажмурился, но тут из глубин души поднялась чистая волна холодной ярости, которая словно омыла его душу. Он вновь огляделся, на этот раз ища пути к спасению, а не терзая себя видом чужих мук.

«Я должен выжить, — стискивая зубы, думал рыцарь, — хотя бы для того, чтобы стереть с лица земли это логово монстров!»

Мелькнула быстрая мысль о Хьюго, которого где-то там наверху уже, наверно, пытали, как этих… Куини! Гай зарычал в беспомощной ярости, и тут взгляд его наткнулся на темный провал в земляной стене. Он бросился туда, и тут тряпица, выгорев, погасла…

В кромешной темноте, отплевываясь от набивавшейся в рот и нос земли, и зажмурившись, чтобы не запорошило и глаза, рыцарь упорно полз по узкому ходу, полого поднимавшемуся вверх, как вдруг его голова уперлась во что-то. Он торопливо ощупал препятствие и понял, что это еще одно мертвое тело. Видно бедняга, которому «посчастливилось» так же как Гаю, живьем попасть в этот ад, пытался спастись, но умер, не успев завершить начатое. Стеная от напряжения, Клермон вытащил труп незнакомца в колодец, где поклялся над ним, что труды бедняги не пропадут даром, и он, Гай Клермон, выберется отсюда, чтобы отомстить за обоих.

Потом рыцарь снова полез в нору. Там, где ход оканчивался, Гай нащупал металлический шлем, которым предыдущий искатель свободы рыл спекшуюся почву. Молодой человек с остервенением принялся за работу, прерываясь только для того, чтобы отгрести в колодец землю. Поначалу он забывал делать это и чуть не задохнулся, когда куча отброшенной почвы закупорила проход за ним…

Гай копал уже несколько часов, понимая, что нужно успеть, пока еще есть силы, и он не ослабел от голода и жажды. Он ссадил и исцарапал себе все руки, обломал ногти, пот, смешанный с грязью, заливал лицо… Как вдруг его орудие бессильно заскребло по чему-то жесткому.

«Камень!» — с отчаянием подумал Гай и, сцепив зубы, принялся рыть вокруг, но куда бы он не копнул, везде впереди натыкался на непреодолимую преграду.

Проклиная все на свете, Гай вернулся в колодец и задумался. Самое скверное — он совершенно не представлял себе расположение замка. На что он мог напороться? Рыцарь подобрался к трупам и нарвал еще тряпок, а потом вновь вернулся в прорытый ход и, примостившись у преграды, с трудом поджег их. И обмер — перед ним была каменная кладка…

В этот момент он как никогда был близок к тому, чтобы сломаться. Но память о нежном лице с глазами цвета весны, мысль о распятом под пытками Хьюго и недвижное тело внизу коридора, которому он поклялся выбраться, заставили его вновь занести шлем, чтобы попытаться обойти стену стороной.

Земля возле кладки была твердой, и тогда Гай пустил в ход нож. Он рыл и рыл, как вдруг нож отскочил от чего-то, рука соскользнула, и лезвие, чиркнув, погрузилось почти по рукоять… в стену? Клермон приблизил лицо и в последних всполохах догорающей тряпицы разглядел, что клинок вошел между двумя камнями — в отсыревшую известь, которой мастера когда-то скрепили кладку.

Гай торопливо выдернул нож и вновь погрузил — известка крошилась! Крошилась и отваливалась, черт ее дери!

Тряпка догорела, но теперь рыцарь уже знал, что ему делать. Время шло, и в колодце возле входа в прорытый коридор уже валялось несколько мелких и один крупный камень, который доставил Гаю особенно много хлопот, зато и сразу продвинул его далеко вперед. Он выковыривал известь вокруг камня, потом расшатывал его, используя клинок как рычаг. Так повторялось снова и снова, пока он не обнаружил, что углубился в кладку почти на метр…

Тогда Гай вновь притащил тряпье и поджег его, рискуя задохнуться от смрадного дыма. Камень, камень, везде камень — и снизу, и сверху и впереди…

Допив воду из драгоценной фляжки и бережно высыпав в рот последние крошки хлеба, Гай перекрестился, выругался и вновь принялся за работу. Он уже не сидел, а лежал, подперев голову одной рукой, другой же с маниакальной настойчивостью все ковырял и ковырял… Еще один слой камней по одному скатился вниз. И еще…