Жемчужина гарема (СИ) - Миленина Лидия - Страница 37

Не знаю уж, о чем он хотел говорить, после того как выяснил, «свободно ли мое сердце», но теперь глаза полыхали похлеще, чем в фехтовальном зале. И мне стало страшно... Даже показалось, что его собранная фигура дрожит от внутреннего напряжения, способного вырваться в любой момент.

— Я не знаю, что ответить герцог, — очень тихо и спокойно ответила я. — Вы понимаете, я не об этом мечтала...

— Понимаю, Аленор. Но, послушай, девочка, — герцог резко вдруг выдернул что-то из-за пазухи. И я увидела, что это старый пожелтевший лист бумаги, украшенный размашистой подписью.

— Это же!? — воскликнула я.

— Да, это договор, подписанный твоим отцом, — ответил герцог. — Если просто сжечь его, проклятие не остановится. Если убить меня — тоже... А вот если я сам сейчас добровольно... уничтожу его, проклятие исчезнет навсегда. Итак, Аленор, — герцог покрутил у меня перед носом бумагой. — Я сделаю это, а ты... завтра добровольно пойдешь за меня. Не из-за проклятия — его больше не будет... Добровольно.

Мгновение я смотрела на него, потом расхохоталась — бесшабашно, издевательски.

— Вы понятия не имеете о добровольности, Саворин! О свободной воле, о том, что значит «свободно» и «без принуждения»! Проклятие исчезнет само завтра, когда я выйду за вас. Ваше нынешнее предложение не меняет сути. Ведь, согласись я, дай вам слово добровольно выйти за вас завтра, добровольности тоже будет не на грош! Ведь я сделаю это лишь потому, что дам вам обещание. А... — я ехидно посмотрела на герцога, — то небольшое преимущество, что дает мне ваше предложение — не думаю, что вы его не просчитали — я не смогу использовать. Ведь как только я выйду из библиотеки, вы свяжете меня слежкой, обычной и магической... Разве что не сами будете держать меня за руку до утра!

И невидимость не поможет, с горькой усмешкой подумала я. Ведь это просто провокация. А я не настолько глупа, чтобы поверить ей.

— За руку? До утра? — герцог быстро свернул бумагу и убрал обратно себе за пазуху. — Неплохая идея. Ты хотела бы этого, Аленор?! Впрочем, — он усмехнулся.

— Ты права... Связать твою молодую глупую честь обещанием — тоже не верх добровольности. А какой добровольности ты бы хотела?

— Вы знаете, какой, — ответила я твердо. — Чтобы всего это не было. Чтобы не было проклятия, чтобы не было нашей свадьбы и подписи кровью. Чтобы я могла сама выбрать, за кого и когда мне выходить замуж... Герцог, Виньялли... — у меня внутри появилась решимость, вместе с осознанием безнадежности ситуации. —Я снова прошу вас об этом. Вы говорили, что я нравлюсь вам счастливой и свободной. Так дайте мне это — прошу вас. Дайте мне свободный выбор.

С полминуты герцог молчал, словно боролся внутри с самим собой — по худым щекам ходили желваки. Одной рукой сжал локоть другой, и я увидела, как побелели костяшки пальцев. А потом вдруг в его бледное лицо бросилась краска.

— Как же ты не понимаешь, девочка! Я не могу так поступить по одной единственной причине! Ты ни за что не выберешь меня! Выберешь своего охотника, или гвардейца.. — Мгновение — и герцог оказался рядом, одной рукой притянул меня к себе — уверенно, жестко, бескомпромиссно. Так, что я ощутила — начни я сопротивляться, и все равно никуда не денусь. Беззащитная в руках хищника, который только из желания поиграть до сих пор не съел меня... Или еще из какого- то желания.

Другая его ладонь жадно коснулась моей щеки.

«Просто сохраняй холодность и достоинство!» — пронеслось у меня в голове.

— А я выбрал тебя, и теперь не могу отпустить! Не важно, поможешь ли ты, Аленор, достичь моей цели, но ты будешь со мной. И уж, поверь, добровольность еще придет...

Я думала, герцог попытается меня поцеловать. Но он лишь держал меня крепко, так что я не могла отстраниться слишком сильно. И внимательно, жадно смотрел на мое лицо.

— Что скажешь, Аленор, не так? Ты могла бы выбрать меня? — насмешливо спросил он. А я ощутила, что хватка вокруг талии стала чуть свободнее, словно герцог намекал — сейчас можешь вырваться, уйти. Или остаться...

— При других обстоятельствах. Если бы мое сердце было свободно, и нас с вами не связывало бы проклятие, возможно! — как можно спокойнее и тверже сказала я и мягко, аккуратно высвободилась из объятий герцога.

В серых строгих глазах, обращенных на меня, пылало горькое пламя. А мне вдруг неожиданно... стало немного жаль его. Похоже, Виньялли всерьез увлекся мной, и у него действительно нет шансов на мое... добровольное согласие. Это больно. Больно, каким бы чудовищем он ни был.

— Ты говоришь правду, Аленор, — герцог снова сложил руки на груди и посмотрел в камин. Поленья там почти потухли за время нашего разговора. Но под его взглядом разгорелись заново. — Прошу прощения за беспокойство. Доброй ночи, Аленор. И напоминаю — завтра наш свадьба.

Сказал спокойно, вежливо, словно расставил все по своим местам.

Ну все, можно пойти отдохнуть от него и выплеснуть наконец в слезах всю боль по поводу моего «браконьера».

— Доброй ночи, мирроу герцог, — я развернулась и пошла к двери.

Всего пять шагов отделяло меня от выхода. Когда я сделала пятый и протянула руку открыть дверь, то вдруг услышала:

— Аленор, постой, посмотри...

Я обернулась.

Герцог Виньялли стоял у камина, с горькой усмешкой смотрел на меня, чуть наклонив голову.

А в его правой руке догорал уже знакомый мне свиток с проклятием.

Глава 25

Множество мыслей промелькнуло в моей голове за ту секунду, что пламя пожирало жалкий клочок бумаги. Мгновение — и герцог бросил его в камин, под нашими взглядами он скорчился и рассыпался пеплом.

А я подумала, что герцог не мог так поступить, наверное, мне это снится! Это наверняка другая бумага, Виньялли просто играет... И что... немыслимо, но я теперь свободна?

— Вот и все, Аленор, — с легкой грустью сказал герцог и отвернулся. Больше не смотрел мне в лицо, лишь в камин, где плясало уютное пламя.

— Откуда мне знать, что это была та самая бумага? — спросила я резко.

— Откуда? Ты знаешь это, Аленор, — усмехнулся герцог. — Разве ты не чувствуешь? Разве твоя долгожданная свобода не взорвалась в тебе, не заставила твои плечи распрямиться? Разве тебе не хочется облегченно выдохнуть, празднуя свою победу?!

Да, он был прав. Все это я ощущала. Просто не смела, не могла поверить... Что то, чего не могло быть, произошло.

— Зачем вы это сделали? — растерянно спросила я.

Почему-то вдруг захотелось плакать. И я ощутила себя не победительницей. Нет! Просто растерянным человеком, который обрел желаемое, и совсем не знает, что с этим делать. Человеком, чей мир перевернулся, и еще нужно привыкнуть жить в новой, обращенной реальности.

— Решил дать тебе выбор, которого ты так хочешь. Свободу и добровольность... И заодно самому попробовать, что это такое, — усмехнулся герцог.

В его взгляде я увидела лишь грусть. Ни ехидства, ни скрытых намерений. Только грусть. Будь на его месте другой человек, я бы сказала, — светлая грусть, что рождается, когда совершаешь болезненный, но правильный поступок.

Может быть, он сам стал счастливее и свободнее сейчас... подумалось мне.

... Я так и не поняла герцога. Так и не разгадала. И, судя по всему, мои выводы о нем были ошибочными до самого конца. Ведь он сделал то, чего не должен был. То, что совершенно не укладывалось в мои представления о нем.

Я выдохнула, не стесняясь слез счастья, они неконтролируемо потекли по щекам. Слезы благодарности.

— Саворин... Спасибо! Благодарю вас...

Порывом — сейчас было не до сдержанности и мыслей о последствиях — я подошла к нему, обняла за шею и легко, искренне поцеловала в щеку.

— Нет, так не пойдет, Аленор, — усмехнулся он. И быстро, прежде чем я отпряну, коснулся губами моих губ.

Я не воспротивилась.

Один поцелуй перед вечностью. Даже чудовище заслуживает этого!

...Герцог целовал меня не так, как Ролар. Но и в этом можно было потеряться... В страсти — полностью контролируемой страсти — внезапной зрелой любви. Одновременно сдержанной и в то же время иступленной.