Репей в хвосте (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 8

— С добрым утром, — сонно пролепетал Перфильев в ответ на мое приветствие.

— Послушай, Вась, как ты думаешь, есть какие-нибудь причины для того, чтобы меня убить?

— Навскидку?

— Хотя бы.

— За то, что ты только что жестоко разбудила меня. А что? Тебя мучили кошмары, или дома такой развал, что ты ищешь способ безболезненно покончить с собой?

— Нет, — я помолчала, прикидывая, стоит ли втягивать Ваську в мои проблемы, но в последний момент что-то заставило меня промолчать. — Ладно, спи дальше. Завтра будешь в конторе?

— А как же!

— Ну тогда до завтра.

— Постой, постой! Как дела на Западном фронте? Чуешь, как деликатно я формулирую?

Я хмыкнула.

— Похоже, без перемен. Впрочем, я еще их не видела — не вернулись из школы.

— Ну, если что — звони.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— Ага…

Я встала перевернуть на сковороде курицу, услышала, как в двери поворачивается ключ, и пошла навстречу.

— Мама! — Василек сиял улыбками.

У него за спиной, чуть склонив голову к плечу, стоял Иван.

— С возвращением, Мария.

— Маша, — автоматически поправила я — Марией, и только Марией меня называл отец…

— Маша, — повторил он и тоже улыбнулся. — Как прошла поездка? Все в порядке?

Взгляд испытующий. Интересно, он слышал, как я ревела?

— Спасибо, все в порядке. А как дела у вас?

— Неплохо. Мы с Васей справились. Ну… Больше сегодня ничего не понадобится? Я пошел? — Иван теребил хвостик молнии на своей куртке.

— Может, поужинаете с нами?

— Нет, спасибо…

— Конечно, поужинает! — деловито распорядился мой отпрыск.

— Постой, Вась, так себя не ведут. Быть может, у Ивана есть какие-то планы на сегодняшний вечер…

— Есть? — Василек испытующе задрал на воспитателя свои черные бровки-запятые.

— Нет, — как мне показалось, с облегчением сознался тот, и вопрос был решен.

Отпустили мы его только довольно поздно вечером. Васька все время изыскивал причины, по которым Ивану нужно было еще немного задержаться, а я не возражала, подспудно оттягивая момент, когда нам с сыном нужно будет остаться одним…

Ночь я не спала. Возможно потому, что слишком хорошо выспалась днем, а, скорее всего, по той простой причине, что все время невольно прислушивалась к каждому шороху. Неужели мерзкое состояние страха теперь станет моим постоянным спутником?..

…Паранойя оказалась во мне очень сильна. Машину я теперь оставляла только так, что к ней невозможно было подойти незамеченным, но все равно, перед тем как сесть в нее, придирчиво осматривала днище и внутренности под капотом с фонариком. Вечером, если меня не сопровождал кто-нибудь солидной весовой категории, я и носа не высовывала. И даже днем передвигалась с оглядкой, стараясь избегать опасных с моей точки зрения мест. Но время шло, почти месяц пролетел с момента нападения на меня, а больше ничего не происходило. Я уже не знала, что мне обо всем этом думать.

Вплотную приблизились летние школьные каникулы. Наступал момент, когда Василек должен был отправиться на дачу. Никогда раньше я не отпускала его от себя с таким спокойствием. Иван оказался прекрасным компаньоном моему разбойнику, сумев добиться не только его любви, но и, что немаловажно, уважения. Теперь даже то, что воспитатель — мужик, не смущало меня, а радовало — в случае чего, он сумеет постоять и за себя и за моего мальчика.

Дача была съемной. Но арендовала я ее уже много лет подряд у хороших знакомых, так что Васька чувствовал себя там, как дома. Она находилась совсем недалеко от Москвы по Волоколамскому шоссе, и я собиралась планировать свое время так, чтобы хоть раз в неделю наведываться к ним на пару дней.

Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает. На следующий же день, как я отвезла их в Троицкое, я то ли что-то не то съела в столовой, то ли это был пирожок с мясом, который я, как последняя идиотка, купила в каком-то ларьке на улице. Короче, я чуть не две недели провалялась в больнице с тяжелейшим отравлением. Видно, старею. По молодости лет, когда я только-только сбежала из-под опеки отца и тусовалась по стране с самой разношерстной компанией, иногда приходилось есть такое! И ничего! А тут на тебе — какой-то пирожок с кошатиной чуть не отправил на тот свет!

Да-а… Теперь смешно вспоминать, как Петюня после свадьбы был вынужден некоторое время регулярно напоминать мне, что котлета, раз упавшая на пол — суть материя септическая и к еде непригодная… А уж о том, что такое брезгливость, я видно забыла навсегда. Слава богу, Наташка всего этого на себе не ощутила. Тогда ей едва исполнилось полгода, и она кормилась одним только материнским молоком… Это были очень тяжелые времена. И тогда я поклялась себе, что никогда больше ни я, ни моя семья не будем страдать от безденежья. Чего бы мне это ни стоило.

Петюня был творцом, рохлей, бессребреником, классической интеллигентской душой, способной лишь философствовать на прокуренной кухне. К счастью у его высокопоставленной семейки оказались более чем мощные связи, и они задействовали их все… У меня даже появилась возможность выбрать сферу приложения своих сил, а дальше… Что-что, а работать я хотела и могла!

Все мы учили в школе, что свобода — это осознанная необходимость. Так вот, я выбрала ее, сполна за нее заплатила и никогда не жалела о своем выборе…

Один бог знает, что это вдруг меня потянуло на воспоминания. Хотя… Приближался день, когда мне и Наташке — дочь я родила в собственный день рождения, сделав сама себе подарок на всю жизнь — должно было стукнуть по более или менее значимой дате — ей двадцать один, а мне сорок. И день этот было не объехать и не обойти. «Может, пронесет!» — тайно молилась я каждый раз, и каждый раз напрасно. Но в этом году я была твердо намерена избежать обычного нашествия огромного количества званных и незваных гостей. Тем более, что, как говорят, женщине справлять сорокалетие — плохая идея. Почему — не знаю, но вот почему-то так.

Наташа планировала пока остаться в Париже, а мне внезапно, спустя почти пять лет, позвонила моя старшая сестра… Я пригласила ее с семьей к себе на дачу и собиралась тихо и добропорядочно попить чайку с тортиком, позвав еще, быть может, только Перфильева, ну и, конечно, Ивана… Хотя и это уже… Но уж его-то удалять из дома я точно не собиралась, даже ради того, чтобы, наконец, заслужить хоть толику одобрения от одного из членов моей в какой-то степени бывшей семьи! Более того, если копнуть глубже, я даже испытывала тайное желание узнать, что же о нем будет сказано… Смотрины? Смешно!

Василек встретил меня угрюмо.

— Ты собираешься испортить мне твой день рождения! — объявил он, едва я распахнула дверцу машины.

Я рассмеялась, поражаясь неисповедимости детской логики.

— Но это все-таки мой день рождения…

— Так что, даже дядя Стас не приедет?

Я покрылась мурашками ужаса, представив себе прибытие Стаса со товарищи в разгар мирных посиделок в обществе Иры, ее мужа, полковника полиции, и их дочери с ее супругом, которого я вообще не знала.

— А дядя Пуп? А Борисыч? А Куклюша? — продолжал допрашивать меня сын, и мне становилось все хуже.

— Не приставай! Я просто хочу нормально…

— Ах, НОРМАЛЬНО! — глянув на меня, как на душевнобольную, перебил Вася и удалился не оборачиваясь.

— Дядя Пуп и Куклюша? — брови Ивана изогнулись над смешливо сощуренными глазами.

«До чего же хорош!»

Линялая футболка обтягивала его совершенный торс, а вытертые джинсы… М-м… Ох грехи наши тяжкие! Вздохнув, я побрела в дом, тем не менее, твердо намеренная осуществить свой план. Я позвонила сестре, Перфильеву и отключила мобильник. Автоответчик дома уже должен был объяснить всем желающим, что меня вообще нет в Москве. Короче, залегла на дно и даже ушки спрятала.

Утро своего дня рождения я встретила в напряжении — до конца не верилось, что мне все-таки удалось уйти от «хвоста». Где-то около полудня, когда я в пятнадцатый раз поправляла белоснежную скатерть под симметрично расставленными столовыми приборами, со стороны улицы забибикала машина. Я начала спускаться с террасы, на которой и был накрыт стол, когда черная волга неторопливо въехала на подъездную дорожку.