Не буди лихо (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 57

— Он что, действительно спит?! — судья изумленно глядел на происходящее, встав со своего места.

Пристав торопливо подошел к адвокату.

— Так и есть, Ваша честь. Спит.

— Господи, и сколько же он теперь проспит?

— Не знаю, господин судья. Господин Лафар должен это знать лучше.

— Я не засекал, — раздраженно буркнул Григорий, но осекся и злобно глянул на Александру. — Ведьма проклятая!

— Которую вы нежно и преданно любите, — пожимая плечами, подвел черту Горчаковин.

Судья, все еще качая головой, уселся в свое кресло.

— Объявляю перерыв до завтрашнего утра. В связи с тем, что адвокат подсудимого временно… э… не в состоянии выполнять свои обязанности.

Глава 17

Утренние газеты все как одна вышли с сенсационным материалом, посвященным вчерашним событиям в суде. «Адвокат подсудимого повержен одним взглядом прелестной графини Орловой!» — Иван с отвращением скомкал газетный лист. Сегодня на слушаниях по делу Григория Лафара наступал заключительный этап — теперь суд должен был заслушать обвинительную речь прокурора. После перерыва адвокат выступит в ответ. Потом подсудимому будет предоставлена возможность сказать свое последнее слово. Председатель суда обратится к присяжным со своим резюме, и они удалятся в комнату совещаний для принятия решения, а потом, наконец, настанет последний день, когда приговор будет оглашен… А через неделю уже Миша предстанет перед высоким судом. Последние покровы будут сброшены, акценты расставлены. Все закончится, а он сам постарается забыть…

Его окликнули, едва он переступил порог здания суда.

— Господин Чемесов! Только что для вас передали.

Ох, как Иван не любил все эти спешные вызовы, переданные с нарочным послания. Они всегда несли с собой одни лишь неприятности. Как, похоже, и теперь — его срочно вызывали в больницу, где лежал Олег Иевлев. «Вот и все! — промелькнуло у него в голове. — Чудес не бывает…» Он выскочил из подъезда. К счастью, извозчик, на котором он приехал сюда, еще стоял у тротуара.

Дверь в палату Олега была распахнута, шторы широко раздернуты, а сами окна раскрыты, впуская в палату теплые весенние запахи. У изголовья кровати неторопливо возился незнакомый Чемесову врач.

— Когда это произошло? — дрогнувшим голосом спросил Иван.

Доктор обернулся.

— Сегодня утром. И мы сразу послали за вами. Только прошу вас недолго.

— Что недолго? — не понял Иван.

— А он думает, что я помер, — вдруг прозвучал с постели слабый, но такой знакомый голос. — И не надейся, Чемесов! Так легко ты от меня не отделаешься!

— Святые угодники! — пролепетал Иван и шагнул к кровати.

— С добрым утром, Ванюша!

— С наступлением весны, Олежка, друг ты мой милый!

— Да… Весна… Приятно проснуться весной… Ну ладно. Я чувствую, тебе не терпится узнать кое-какие подробности. Мучить не стану, тем более что ты стал похож на дохлую селедку — тощий и синий.

— На себя посмотри, — прочувствованно огрызнулся Иван и бережно погладил вновь обретенного друга по ставшей почти прозрачной руке. — А от тебя мне нужно только одно, чтобы ты поскорее выздоровел.

— А мои показания?

— Сгодятся, сгодятся. Но это не к спеху, уж поверь мне.

— Вот даже как?

— Да. Лучше скажи, и чего тебя понесло на эту треклятую Ордынку одного посреди ночи?

— Дурака я, конечно, свалял изрядного, что и говорить.

— Кто тебя отделал?

— Воздыхатель твоей прекрасной графини, будь он неладен. Кто бы мог подумать, что он окажется таким шустрым?

— Как видишь, оказался. Выяснилось, что господин Лафар вообще способен оч-чень на многое.

— Ты уже знаешь…

— А ты? Как ты-то узнал?

— Ответ на запрос Пети Доркашова. Я наткнулся на него в тот вечер. Случайность чистой воды! Сколько совпадений! Ты со своей теорией меньшего зла, пьяный дворник, Бульжинский… Я был в такой эйфории от подобной удачи, что видно совершенно утратил бдительность…

— Ничего, брат. Теперь все будет в порядке.

— Надеюсь, пока я валялся здесь, как полено, наш красавчик не натворил чего-нибудь похлеще?

— Нет. Похоже, удача отвернулась от него.

— Он арестован?

— Да. И готовится сегодня услышать свой приговор.

— Значит, ни к чему важному я не опоздал?

— Нет, — Иван рассмеялся. — Ты как всегда пунктуален до отвращения.

В палату заглянул тот самый врач, которого Чемесов застал у постели Олега, когда пришел.

— Заканчивайте. Еще рано танцевать «Барыню».

— Я зайду вечером. Расскажу, чем дело кончилось.

— Не беспокойся. Я никуда отсюда не убегу еще, по крайней мере, неделю.

Врач возмущенно фыркнул, а Иван, улыбаясь, вышел, но потом вернулся. Мстительная улыбка играла на его губах.

— Клистирчик или сначала прикажете подать судно? — пропел он, подражая голосу Родионова, а потом захлопнул дверь и словно удачно нашкодивший мальчишка со смехом бросился наутек.

Он вошел в зал как раз в тот момент, когда пожилой судья объявил перерыв перед тем, как дать слово прокурору для обвинительного заключения. Иван метнулся к приставу.

— Алексей Юрьевич, голубчик, мне аудиенция нужна. Прямо сейчас. С самим, — Иван потыкал пальцем вверх, намекая, что имеет в виду кого-то рангом не ниже небожителей, на что пристав едва заметно усмехнулся.

— Всегда ты, Иван Димитриевич, придумаешь что-нибудь.

— На тебя вся надежда.

— Ну, пойдем. Похлопочу за тебя, так и быть.

Через десять минут Иван уже входил в кабинет коронного судьи.

— Ну что, господин Чемесов, у вас на сей раз стряслось?

— Сегодня утром Олег Иевлев пришел в сознание. Я только что из больницы. Нападение на него совершил именно Григорий Лафар.

— Та-ак. Что будем делать?! — судья побарабанил пальцами по столу. — Он в состоянии дать показания?

— Да. Но он еще очень слаб.

— Ну что ж… В таком случае я, пожалуй, перенесу дальнейшее слушание дела, скажем, на следующий понедельник. И господин Иевлев немного окрепнет, и господин Горчаковин успеет получше подготовиться к атаке. Давно мне не приходилось сталкиваться с подобной невероятной жестокостью и наглостью. Хотел бы я знать, что по этому поводу думают присяжные… — судья скривился.

Как матерый законник старой закалки, Алексей Иванович Плужников все еще не мог привыкнуть к тому, что окончательный вердикт теперь, после этой, по его мнению, ненужной и глупой реформы, выносит не он, коронный судья, назначенный на свой бессменный пост самим Императором, а какие-то люди с улицы. Совершеннейшие профаны в юридических науках, которые в своих решениях руководствуются не точным знанием, а чувствами, эмоциями — суть вещами эфемерными и не подлежащими уложению в четкие рамки сухих строчек законов.

Если адвокату подсудимого действительно удастся разжалобить их своими байками о безумной любви господина Лафара к графине Орловой, которая, якобы, и толкала его на все те страсти, что он совершил… И что бы этой молодой вдовушке оказаться похожей на нильского крокодила? Кто бы тогда поверил в подобные россказни? Так нет же! Плужников вздохнул, пожал плечами и тяжело поднялся из кресла.

— Пойдем, раз так. Чего тянуть кота за хвост?

— Вы самый мудрый из судей!

— Не подлизывайся, Иван Димитриевич, у тебя это все равно получается плохо!

Он двинулся к дверям, а Чемесов, посмеиваясь про себя, поспешил следом.

— Встать, суд идет! — выкрикнул пристав.

Коронный судья в сопровождении коллег поднялся на свое место, а Иван скользнул вдоль стены к своему, чувствуя на себе пристальное внимание окружающих. Он уселся, стараясь не шуметь, и опять невольно повел взглядом в сторону Александры. Она смотрела на него с требовательным ожиданием, сдвинув брови и широко раскрыв глаза. Язык быстрой змейкой скользнул по пересохшим от волнения губам. Иван вдруг испытал прилив огромной всепоглощающей нежности. Острый до слез.

«Я люблю ее! Как же я люблю ее!»

Глубина испытываемого им чувства потрясла его самого, и, наверно, это отразилось на его лице, потому что графиня вспыхнула и отвела взгляд. Иван вздохнул, ссутулился и уже стал отворачиваться, когда она вновь подняла глаза. Ему показалось, или это действительно было?..