Не буди лихо (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 27

— Теперь мы знаем, какого размера он носит ботинки. Большая удача, — уныло усмехаясь, подвел черту Иван. — Или это не все, что ты узнал, старый проныра?

— Думаешь, я мурлыкал бы, как нагулявшийся кот, из-за такой ерунды?

— Да кто ж тебя знает? Если уж ты способен думать обо мне, как о насильнике и убийце…

— Да ладно тебе, Иван, — отводя глаза, пробормотал Иевлев.

— Да уж! Ладно! Ну да черт с тобой! Рассказывай, что ты там еще прячешь за пазухой.

Иевлев даже зажмурился от удовольствия. То, что ему удалось все это узнать, было действительно огромным везением. Люди обычно забывали и более впечатляющие вещи, а тут! Просто дар божий!

— На углу Кузнецкого Моста, как ты знаешь, есть пост городового. Так вот он, представь себе, не спал и стал свидетелем любопытной сценки, которая разыгралась у выхода из Пассажа перед самым его закрытием. Некий господин вышел и остановился, явно поджидая извозчика, как вдруг из подъезда магазина выскочил приказчик с какой-то одеждой в руках, которую и попытался всучить вышеуказанному молодчику. Смекаешь?

Чемесов кивнул.

— Решил, что клиент полушубочек-то по рассеянности забыл.

— Точно. Так вот, городовой, о чем они говорили, естественно не слышал — уж больно далеко, но какой-то непорядок для себя отметил, а потому, когда господин наконец-то погрузился в пролетку, опять-таки запомнил номерок.

— Да ты просто везунчик, Олег!

— Так я же и говорю! Теперь остается найти этого второго извозчика, и мы будем знать, где обретается в Москве наш Гриша!

— Я бы особо на это не рассчитывал — уж слишком он хитер.

— Ты стал пессимистом, Иван!

— Полежи с мое в больнице! Мало того, что убийство с изнасилованием чуть на шею не повесили, так еще от банок, которые Родионов ставит с просто-таки маниакальным наслаждением, я стал пятнистый, как молодой олень! Компрессы, горчичники… — Иван мученически прикрыл единственный глаз. — У чертей на сковородке и то приятней, чем в лапах у этого коновала.

Олег в ответ промолчал. Иван, возмущенный его равнодушием к столь жгучим в прямом смысле этого слова проблемам, приоткрыл глаз и увидел в дверях Родионова. Оба его кулака были демонстративно уперты в бока. Нога, обутая в начищенный до блеска ботинок, размеренно постукивала по полу. Глаза же под возмущенно приподнятыми бровями метали молнии.

— А вот мы сейчас еще клистирчик на сон грядущий, — пропел фальшиво-ласковым голосом оскорбленный эскулап. — Или сначала прикажете судно подать?

Иевлев прикрыл рукой склоненное лицо. Плечи его тряслись, и Иван попытался уверить себя, что тот плачет от жалости к погибающему ни за грош другу. Потому что ему самому было совсем не до смеха.

* * *

— Какие новости? — спросил Миша Румянцев, внимательно всматриваясь в лицо сестры, которая только что дочитала и отложила последнее письмо.

Сегодня их для нее доставили аж три штуки.

— Юрий Николаевич Родионов интересуется твоим здоровьем, а также сообщает, что Иван Димитриевич наконец-то пошел на поправку.

Улыбаясь, она развернула лист и прочитала вслух: «И слава богу, скажу я вам. Такого ужасного пациента свет не видывал! Ворчит, жалуется… Я так думаю, что давно бы сбежал, если бы не пост за порогом. Правда, его недавно сняли, так что теперь никаких гарантий у меня нет. Я уж подумываю, не нанять ли сторожа самому».

Миша понимающе покачал головой — у него у самого еще слишком свежи были воспоминания о больничном бытии.

— А от кого остальные два? Если, конечно, не секрет…

— Одно от генеральши Марьи Ивановны Коноплевой.

— Господи, а ей-то что понадобилось?

Александра укоризненно взглянула на младшего брата. Но он ничуть не был смущен ее молчаливым замечанием и выглядел по-прежнему воинственно. Графиня, вздохнув, опустила глаза к письму.

— Пишет, что к ней в гости приехали ее племянник и племянница, и она мечтает нас познакомить с ними…

— Ты хочешь сказать — тебя с ним? — перебил ее Миша. — Старая ведьма наверняка убеждена, что Василий Станиславович, чтоб ему гореть в аду, все деньги оставил тебе, вот и суетится.

— Миша! — воскликнула молодая женщина. — Как бы ты не относился к покойному, мы находимся в доме его брата. Уважай чужие чувства!

— Прости, — Миша, покраснев, бросил испуганный взгляд на дверь гостиной.

К счастью, она была плотно притворена, и это успокоило его.

— Ну а от кого третье письмо?

— От Игоря Викентьевича. Пишет, что уже совершенно одичал один в пустом доме, соскучился и спрашивает, когда же мы, наконец, вернемся домой…

Миша поморщился, но воздержался от комментариев.

— И что же ты им ответишь?

— Мне кажется, что мы и так уже изрядно загостились.

— Ты, конечно, права, но тут так хорошо, покойно…

Внезапно юноша запнулся, вспомнив об убитой служанке Наташе. По приезде он сам было попытался приударить за ней, но она честно, без всяких обид для обеих сторон дала понять, что ничего у Миши не выйдет.

— Да, наверно, нам действительно пора вернуться в Москву. В конце концов, мы сможем приехать сюда летом. Николай Станиславович ведь приглашал…

— Да… — Александре почему-то взгрустнулось.

— Я тоже получил сегодня письмецо.

— От кого? — но, взглянув на брата, ахнула и прижала дрожащие пальцы к щекам. — Опять?

— Уже третье… — Миша подал сестре белый, ничем не примечательный конверт.

Александра вынула листок, развернула и быстро пробежала глазами текст, написанный крупными печатными буквами.

«Оказывается, очень приятно знать то, что не знают другие. Бедный граф погиб так бездарно… Но ты ведь и сам знаешь? Кстати, голубок, не хочешь ли поделиться своими знаниями с полицией? Нет? А у меня такое желание иногда возникает. Не знаю…»

— Негодяй! Но кто это может быть? Как узнал? Видел? О Боже!

Листок спланировал на пол из ослабевших пальцев Александры, и Миша поспешно подобрал его, спрятал в конверт, а тот, в свою очередь, в карман.

— Что же делать, Сашенька?

— Ах, если бы я знала…

Графиня встала и подошла к окну, за которым все дышало такой безмятежностью и гармонией, что гнетущее настроение, царившее здесь, за тонким стеклом окна казалось вопиюще неправильным.

— Быть может… — Миша запнулся. — Быть может, ты могла бы поговорить с Иваном Димитриевичем…

— Нет!!! — Александра развернулась так резко, что едва не потеряла равновесие и была вынуждена опереться на подоконник.

— Но ведь жить спокойно нам все равно не дадут!

— Мы что-нибудь придумаем, обязательно придумаем… — графиня порывисто шагнула к брату и обняла его. — Но сначала нужно действительно вернуться домой.

Однако уехать сразу не удалось — Орлов вымолил у них еще неделю. Графиня понимала его. Остаться практически одному, среди зимы, в деревенской глуши, в доме, где совсем недавно побывала смерть… Причем не та строгая, холодная, но по высшим меркам бытия справедливая старуха с косой, забиравшая тех, чей земной срок подошел к концу — по старости или по болезни, и которая рано или поздно посетит всех. А та проклятая всеми тварь, чьи острые вампирьи зубы впивались в сердца, в души, высасывая из них богово, вливая дьявольское — то, что заставляло отмеченного ею человека идти на самое страшное. На убийство себе подобного.

Александра прикрыла глаза. Когда она начинала думать об этом, ей становилось так страшно! Что будет с человеком, уже пошедшим на убийство? Сможет ли он замолить свой великий, смертный грех? Искупить дальнейшей честной и достойной жизнью? Будет ли это ему позволено? А высший суд? Принимает ли он к рассмотрению смягчающие обстоятельства, как это делает суд человеческий? Ведь, видит бог, Василий был воистину дьявольским отродьем…

Александра и Миша покинули гостеприимный дом Николая Орлова в самом конце января. Сам он плохо переносил холод и поэтому провожать гостей не поехал, но долго махал им вслед с заснеженного крыльца своего уютного дома.