Всадники (СИ) - Перунов Антон - Страница 40

— Прими, господин, нашу службу. — Заговорил горец-ньёрд глуховатым, на удивление тихим голосом. — Я, Бьерн Олафсон, хевдинг Ордаля, приношу тебе свою клятву верности. И пусть Господь будет свидетелем, я клянусь служить тебе верой и правдой…

На лице графа отразилась мгновенная борьба надежды, радости, недоверия и сомнений. Горец недвижимо стоял, ожидая решения юного графа. Людвиг протянув руку, ухватил предложенное ему оружие и чуть срывающимся от волнения голосом произнес, одновременно возлагая клинок палаша поочередно на плечи воина:

— Я, граф Людвиг Шлоссенберг, владыка Чернагоры и всех окрестных земель, принимаю твою, Бьерн Олафсон, хевдинг Ордаля, клятву. Обещаю тебе свою защиту, покровительство и милость. Возьми из рук моих сей славный меч, служи верно и храбро!

Горец вновь взяв клинок в руки не спеша подняться с колен, вернул палаш в ножны. А затем протянул сложенные вместе ладони перед собой. Граф возложил свои руки сверху, закрепляя древним жестом оммаж. С этого момента они оказывались связанны теснейшими узами сеньора и вассала — господина и слуги, владыки и его воина. И разорвать эту связь возможно было теперь только по взаимному согласию обеих сторон. Граф потянув ньерда вверх, символически поднял его с колен и легко обнял.

— А теперь приведи, хевдинг Бьорн, своих воинов, я рад видеть вас в своем замке! Скоро начнется пир в честь храбрых воителей Ордаля и моих верных слуг!

Ворота снова открыли, и скоро отряд всадников въехал во двор замка. Внешностью они не слишком отличались от своего предводителя. Все светловолосые, бородатые воины, вооруженные палашами и мушкетами. Одеты они были тоже очень похоже — и темные плащи, и кафтаны, и кушаки смотрелись красиво, хоть и не так богато, как у Бьорна. Силу они представляли собой опасную, и ясно было, что такой отряд может немало послужить графу.

Стоя рядом с сержантом, Орлик взглядом знатока оценивал лошадей и экипировку проезжающих мимо горцев, когда Отто шагнул еще ближе и тихо пробурчал:

— Знаю я это село — бандиты одни живут, что герцогу помогли — да, не спорю, но больше ничего хорошего не слышал…

Орлик задумчиво глянул на сержанта и кивнул:

— Спасибо, Отто, будем иметь в виду. Только и не с такими князю дело иметь приходилось. Ну да поживем — увидим.

Адам тоже наблюдал за горцами, стоя возле графа вместе со Скворушем. «Добрые воины, — думал он, оценив и экипировку, и то, как гордо они себя держали, — с такими волками много дел совершить можно. Только зачем они здесь — еще вопрос. Клятва, конечно, принесена и нерушима. Все по закону. Дело чести. А есть ли у них честь и чтят ли они закон? Граф молокосос, что он понимает. Распушил перышки — еще бы — такая сила у него теперь, что вроде и мы не нужны. Тем более, мы то клятвы не давали. А что жизнь спасли, на радостях и забыть можно… Кто его знает…»

— Хороший отряд, командир! — Негромко заметил Скворуш, с восхищением глядя, как лихо горцы, спрыгнули с коней все разом, то ли впечатление произвести хотели, то ли отработано все было и стало привычкой. — Нам бы такие не помешали! Повезло графу!

— Ну, это еще посмотрим, — князь пожал плечом и, кивнув на графа, который, отдав несколько приказов по размещению своей новой дружины, уже заходил на широкое крыльцо господского дома, добавил, — пойдем и мы, пир как-никак, не стоит опаздывать. Где Хортичи?

В этот момент к ним подошел Орлик и, не дав Сашко ответить, передал слова Штаделя. Сашко удивленно присвистнул, а князь только усмехнулся:

— Горцы же. Много ли среди них ягнят? Добро! Присмотрим. А сейчас пир, идемте, познакомимся поближе с этими ньердами.

Ужин в этот день и правда, больше напоминал пир. Горцы, хоть и держались несколько обособленно, но после нескольких здравиц, уже с легкостью общались с дозорными, а сам Бьорн занял место за верхним столом. Он оказался не слишком многословным, и хоть беседовали с ним все на разные темы и отвечал он обстоятельно, а после четвертой чарки, даже весело, князь так и не пришел к окончательному мнению, что он из себя представляет. Ясно одно, клятва здесь, как и везде — не пустой звук, да и служба у графа сулила этим горцам прямые выгоды, так что предательства в ближайшие дни опасаться не стоило.

Но прощаясь перед сном с друзьями, Адам все же напомнил им, чтобы были готовы как всему.

— Само собой, — буркнул Орлик, — так что, охота завтра отменяется?

— Разумеется, нет, — хмыкнул Адам, — у графа свои дела, у нас свои. Так что с утра разомнемся, а ты сразу к Марфе наведайся — договорись.

— Командир, — вмешался Сашко, — а ведь кони у нас теперь добрые, раз уж оставить их решили, не пора ли нам выездкой с ними заняться?

Борут задумчиво посмотрел на него, сразу вспомнив, сколько радости ему всегда доставляло обучение лошадей, выездка, лихие трюки, будоражащие кровь, заставляющие ощущать себя особенно живым и сильным. Вспомнил, как свистит в ушах ветер, каким гибким, почти невесомым становится тело, как чувствует верный скакун каждое движение, каждое касание его рук и ног, словно заражаясь от всадника жаждой победы. Даже братья признали его превосходство, когда в двенадцать лет он впервые показал всем свое мастерство. А как хлопала и смеялась Василинка…

Адам почувствовал легкую боль в сердце, которая до сих пор возникала при мысли о ней. Сколько лет прошло, а он не может забыть. Черт возьми, сколько можно?! Она же предала его! Он давно не тот восторженный юнец! Борут до боли сжал зубы, но сумел улыбнуться и кивнуть Скворушу:

— А и верно, Сашко, мысль дельная. Вот завтра и займемся, с утра пораньше.

Глава 13

Брадан медленно опустился на скамью, стоящую в тени высокого тополя, утренняя прохлада казалась ему божественной, он жадно вдыхал свежий воздух и не сразу обратил внимание, на князя и молодого воина, которые как раз вывели лошадей на площадку для выездки. Со скамьи она хорошо просматривалась и вагр, откинувшись на спинку скамьи, стал внимательно наблюдать, понимая, что неспроста вывели они коней ранним утром. Ему стало любопытно, что задумал князь Адам.

Отец Филарет долго сопротивлялся тому, чтобы он так рано встал, и, даже разрешив подняться, настаивал на том, чтобы помочь ему идти. Брадан отказался наотрез. Чувствуя неимоверную слабость, он все равно не мог принять чужую помощь и, злясь на непослушное тело, упрямо решил идти сам. Путь до двора дался ему нелегко, но он одолел его, потратив все силы и покрывшись холодным потом.

Зато, какая награда ждала его теперь! Не просто посидеть на воздухе, снова почувствовать свежесть родного горного ветерка, который живительной прохладой овевает разгоряченное от усилий тело, вливая по капле новые силы в его жилы, а еще и посмотреть, чем занимаются русины, что хотят делать, выведя из конюшни двух таких породистых коней. Бурана горец узнал сразу. И радость коснулась его сердца, словно придав новых сил. Так и должно быть — это правильно, что столь добрый конь оказался у князя. Такой, как Кречер, не достоин даже гриву расчесывать у этого благородного красавца.

Несколько горцев из отряда Бьорна, бродившие по двору без всякого дела, тоже остановились, с любопытством глядя на площадку. Брадан слышал о них от монаха. Отец Филарет говорил, что они присягнули графу и были на вчерашнем пиру. Ну что ж, это оказалось правдой, как впрочем и все, что говорил монах. Зря не поверил, просто не хотел, видимо. Смотреть на них горцу удовольствия не доставило — уже хозяевами себя здесь чувствуют. Он хотел отвернуться, когда приметил Орлика. Монах и о нем говорил.

Вагр настороженно замер, увидев, как могучий воин, стоявший до этого в стороне и тоже наблюдавший за князем, направился в его сторону. Это о нем говорил князь — что он одолел Акулу.

Русин остановился рядом и, прямо глядя в лицо горцу, проговорил:

— Можно? — Не дожидаясь ответа, опустился на скамью рядом с ним и протянул руку, — Микола Орлик, воин князя Борута.