Всадники (СИ) - Перунов Антон - Страница 13

Зато Скворуш молчать и не собирался. Перевесив свою долю поклажи на пленников, которые и так были основательно нагружены, чем он ни на миг не озадачился, Сашко завел легкую светскую беседу с баронессой. Для начала, он предложил ей руку, на которую она с благодарностью и оперлась, как ни пугал ее напористый русин, но дорога оказалась куда труднее, чем она рассчитывала, бесконечный подъем утомлял, забирая силы, и помощь Скворуша пришлась кстати.

Достигнув первого успеха, Сашко не замедлил продолжить наступление. Но вскоре и сам понял, что легкомысленной болтовни не получается. Слишком много труда стоило просто идти. Самому Скворушу дорога давалась не в пример легче, но и он вскоре примолк, сосредоточенно вышагивая рядом с баронессой и лишь изредка подбадривая ее парой фраз.

Путь давался нелегко всем, но единственным, кто выражал свое недовольство, стал освобожденный из плена или как он сам выразился «из мрачного узилища» проповедник. Он то и дело начинал тяжело вздыхать, никто не одергивал его, из уважения к сану. И постепенно Кристоф, осмелев, принялся вполголоса бурчать нечто неодобрительное. Адам, до которого, наконец, также долетели стенания проповедника, внимательно прислушался к тому, что говорил Кристоф.

— Разве это правильно, — размышлял Кристоф, — чтобы какого-то бандита, убийцу и злодея везли на лошадях, со всем почетом и удобством, а благородная девица и другие достойные люди утруждали свои ноги?

Вскоре Борут объявил привал, до цели путешествия оставалось немного и следовало дать отдых людям и животным. Граф, которому уже наскучило одиночество, спешился и присоединился к удобно устроившейся на бурке Скворуша баронессе. Туда же подошел и проповедник.

— Князь гонит нас немилосердно, я же пребывая в узилище разбойном ослабел и изнемог, кусок старой лепешки и то не каждый день и несколько капель воды, а в придачу ежечасные побои, издевательства, насмешки над моей верой. Эти безбожники призывали меня, чтобы посрамить свет, что несу я миру от Бога. Но я твердо стоял на своем и всякий раз повергал бандитов в спорах силой дарованной мне господом.

Проповедник, увлекшись рассуждениями о себе и недавних подвигах во имя Божье, казалось, совсем позабыл про усталость. Баронесса сочувственно посмотрела на него. Граф остался равнодушен, все его внимание было отдано прекрасной пленнице. Скворуш же лишь насмешливо хмыкнул, ясно показав, что никакого доверия к словам проповедника у него нет.

— Граф, ведь у нас есть лошади, а баронесса вынуждена идти пешком… и все ради преступника… разве это благородно, так обращаться с дамой?

Шлоссенберг, вынужденный прислушаться к словам проповедника, оторвался от созерцания красавицы и, нахмурившись, задумался над словами Кристофа. От необходимости отвечать его избавил сам князь.

— Вот что, проповедник, если вы желаете помочь даме, то берите носилки в руки и тащите их до замка сами. — Подождав несколько секунд и не услышав ответа, Борут добавил, — молчите? В таком случае, говорить не о чем. Подъем через десять минут, пора выдвигаться, иначе можем не успеть к закату.

— Госпожа Анна, но ведь есть еще один путь и как я раньше не подумал, позор на мою голову! Ведь вы можете ехать со мной, на крупе «Чорта». Уверен, это куда приятней и легче чем шагать пешком.

Баронесса, уже смирившаяся с очередным броском по горам, и внезапно обретшая спасение, весело улыбнулась графу, выразив полную готовность ехать вместе с ним. Так что вторую половину пути они проделали на спине боевого коня, ведя приятную светскую беседу ни о чем, и доставляя Скворушу немыслимые страдания. Воин ежесекундно посылал безмолвные проклятия удачливому сопернику, но небо осталось равнодушным к его призывам. Вскоре дорога вывела отряд к широкой и цветущей долине, посреди которой привольно раскинулось большое село или даже городок, а в отдалении, на сероватой скале возвышался замок.

— Вот он, — протянув руку, с торжеством и гордостью воскликнул граф, — мой замок, Чернагора!

Глава 4

— Хозяин, хозяин, там люди, караван целый! — в трактир влетел мальчишка лет двенадцати, Митроха — сын старшей поварихи.

— Что ты несешь, щенок! Какой еще караван на ночь глядя? — Недоуменно откликнулся сам трактирщик — изрядно побитый жизнью мужик лет пятидесяти. На месте левой руки у него была культя, да и левая нога плохо его слушалась, за что все прозывали его Куцым. Настоящее имя его — Анфим в городке никто толком не знал.

— Да сам посмотри, хозяин, коли мне не веришь, — с вызовом ответил паренек.

И тут же ловко увернувшись от неслабой затрещины отскочил в сторону, посверкивая нагловатой ухмылкой.

— Ну, подожди, стервец, попадешься ты мне… — Пробурчав эту угрозу, Куцый заковылял к выходу.

Было уже поздно. Последние лучи заходящего солнца окрасили долину, склоны гор и облака во все оттенки красного — от нежно-розового до багрянца. На востоке уже царила тьма, медленно заполняя все пространство. Длинные густые тени скал на западе долины и самого замка предвещали скорые сумерки. Приложив руку козырьком к голове, Куцый принялся высматривать, кто же в столь поздний час прибыл в их уединенную долину.

— Не обманул мальчишка, и, правда, отряд… — задумчиво пробормотал Куцый себе под нос. — Кто же это?

Продолжая разглядывать идущих в отдалении путников, он позвал слугу:

— Митроха!

— Чего звал, хозяин?

— Тебе все равно делать нечего, сбегай к ним, узнай, кто такие, и сразу назад, да смотри, лишнего не болтай, знаю я тебя, негодника!

Паренек, ничего не ответив, стремглав бросился по дороге, видно было, что сил и задора у него на троих, а уж первым повстречать неизвестных путешественников для него — настоящий подарок.

Куцый видел, как поваренок подбежал к идущему во главе странного отряда воину. Опытный глаз угадал в пятерых из них воинов-вендов. Шашки, глубоко притопленные в ножнах, пистолеты в поясных кобурах, бурые чекмени и невысокие черные шапки с прямой, круглой тульей — все указывало на вендское происхождение пришлых.

Отряд продолжал идти вперед. Митроха рысил рядом с командиром, на ходу задавая вопросы и получая ответы. Среди пеших выделялся молодой всадник на роскошном вороном скакуне, за его спиной на крупе коня сидела девушка, обхватив юношу за талию. «Неужели граф таки добрался? А что, похож на батюшку, похож… Тогда где его воины? Эти венды точно не из войска герцога, там все больше ньерды да южнаки… Ну да что гадать, скоро малец вернется и все узнаю» — заключил свои размышления Куцый.

И, правда, Митроха уже завершил свои расспросы и теперь неспешно возвращался к хозяину на доклад. Сама корчма располагалась в некотором отдалении от дороги, привольно раскинувшись своими постройками, подворьем и садом на невысоком холме. Прежде, в стародавние времена, как рассказывали старики, это место было укрепленной усадьбой одного из знатных обитателей долины, но с тех времен многое изменилось. Когда десять лет назад Куцый приехал сюда и купил обветшалые развалины, никто не понимал, на что он рассчитывает ведь торговый тракт совсем захирел. Купцы, боясь нападений кишевших в тех краях разбойников, уже и не рисковали пройти пусть и короткой, и удобной, но смертельно-опасной дорогой. Но дела у нового трактирщика пошли неожиданно хорошо и вскоре усадьба преобразилась. Застучали топоры, молотки, запели пилы, заскрипели рубанки и вместо полуразвалившейся постройки появился богатый постоялый двор.

— Хозяин, это молодой граф Шлоссенберг приехал. Говорят, на них напали по дороге, но те воины — венды помогли. Они ведут трех пленных разбойников, а те люди, что идут за ними, это освобожденные из плена заложники. К лошадям привязаны носилки с раненым, кто такой — не знаю.

— Это он на коне гарцует?

— Да, хозяин. А что за девушка с ним и не спрашивайте, не скажу. — Митроха, не дожидаясь пока трактирщик отпустит его, понесся к поварне, делиться новостями с матерью и остальными обитателями трактира.