Возвращение в Белоземицу (СИ) - Гольский Валентин - Страница 15

– Именем своего рода…

Ветер подхватывает слова, и тот, невидимый, с некоторой издёвкой говорит:

– Так не получится. Ты должен произнести клятву на истинном языке, твой язык слишком беден что бы её осилить. Жаль, что ты его не знаешь, правда?

Понимаю, что он прав и остановившись, мысленно зову того, кем я был прошлую ночь, того, кто одновременно пугает и так тянет меня. Ничего не происходит, но я зову вновь и вновь. Ты должен прийти! Я не могу без твоей помощи! Невольно начинаю шептать это вслух, и собеседник смеётся, на этот раз по-настоящему издевательски.

Что я делаю не так? И почему ничего подобного в записях нет?

Рассвет всё ближе и ближе.

«Ты, с жёлтыми глазами, почему ты меня не слышишь? Я зову тебя! Вчера ты был…»

Прерываюсь, потому что зачем звать того, кто всё время присутствует здесь? Ведь вчерашний, желтоглазый – это тоже я, и надо достучаться не до кого-то абстрактного, нужно воззвать к себе, к тому, что находится в моей голове, или душе, да где бы ты не был, отзовись!

А ещё понимаю, что мы хранители не тетради, или не только её. То, что мы храним – много глубже, и оно спрятано в нас самих, надо лишь найти и пробудить! Вновь полосую ножом по ладони, от безысходности, и потому что помню: моя кровь имеет немалую силу, так может быть, хотя бы она поможет?

Не знаю, что из этого сыграло роль, может быть всё что я сделал было правильно, а действия лишь дополнили друг друга. Ладони начинают зудеть так, что я невольно вскрикиваю. Смотрю, и не замечаю повязки, её точно нет, зато я понимаю, что за символы на мне изображены. Правильные слова клятвы здесь, их можно прочесть…

Ставлю ладони рядом и хочу рассмеяться: так просто! Невидимый собеседник ещё что-то говорит, но его слова не важны, потому что наконец звучит клятва.

На земле вокруг меня вспыхивают ослепительно-белым десятки линий, оказывается я стою точно в там, где сегодня лежало тело принесённого в жертву пса. Пентаграмма, сотканная прошлой ночью не исчезла, она осталась на своём месте, и сейчас напитывается чем-то новым, или же напитываюсь ею я – не могу понять.

Тишина падает на двор, звонкая и внезапная. Всё закончилось. Чувствую, что вот-вот упаду, тело мокрое от пота, солёные капли текут по лбу и попадают в глаза. Тру их руками, но это почему-то не помогает – всё вокруг мутное и расплывчатое. Почти ничего не видя, чуть ли не наощупь иду в баню, куда давеча натаскал воду, и раздевшись, наскоро умываюсь. Полотенца разумеется нет, поэтому стою некоторое время на крыльце, подставив своё тело утреннему ласковому ветерку.

Кто был тот неведомый собеседник, и что он от меня хотел? Впрочем, что хотел – я уже понял, но вот для чего ему это было нужно, почему он пытался меня остановить? Возможно стоит спросить об этом отца, обязательно ему позвоню. А ещё, думаю о том, что не помню принесённой клятвы. Да и помнил бы – она же звучала не на моём родном языке! И как я должен её выполнить? Вопросы, вопросы… Кому бы их адресовать. Кажется, я уже достаточно сухой, потому захожу домой и ныряю под одеяло к девушке.

Яна тёплая, сонная и беззащитная бурчит сквозь сон и обзывает меня, я даже не понимаю кем. Тем не менее, обнимаю её, целую в горячее плечо и лежу, чувствуя, как начинает потряхивать после произошедшего, почему-то отходняк настигает только сейчас. Опять приходят вопросы: «куда я иду», «зачем это делаю» и другие, и у меня нет внятного ответа, потому что ответ «чувствую, что всё делаю правильно», моим внутренним собеседником отвергается как необоснованный.

– Ты чего трясёшься, замёрз? – сонно шепчет Яна, и я обрадованный тем, что нахожусь здесь не один, почти с облечением соглашаюсь с ней.

– Практически до состояния обморожения. Согрела бы, что ли… – пьянея от своей наглости, обнимаю её, засовываю руку под задравшуюся футболку, кладу ладонь на тёплый, почти горячий животик, и она тут же скользит выше, в направлении груди.

Предвкушаю, что меня стукнут, или вообще столкнут с кровати, но скорее всего совместят эти процедуры, а это ещё лучше. Сейчас нужна встряска, однако Яна не делает ни того, ни другого: она поворачивается на бок, лицом ко мне, и передо мной оказываются её глаза. Зелёные, ведьмовские... Тону в них, а она касается моих губ своими, нежно-нежно, едва ощутимо.

Моя рука на её спине, чувствую какая она худенькая, полоски рёбер и дорожка позвонков под пальцами – бегу по ним выше. Возбуждение охватывает меня, хочу её прямо сейчас, хочу до зубовного скрежета! Девичья ладошка зарывается в мои волосы и…

– Ай! Яна!

Мало того, что она меня сильно дёргает за волосы, так ещё и кусает за нижнюю губу!

Довольная собой, девушка отворачивается от меня и бормочет:

– Не наглей и шаловливые ладошки держи при себе. Я всё-таки приличная дама, почти из высшего общества, а ты тут со своими гусарскими замашками. Хотя, обнять меня всё-таки можешь, это разрешается.

Кладу руку поверх тонкого одеяла куда-то в район её талии и разочаровано вздыхаю.

Но целуется она всё же классно. Вспоминаю тепло её дыхания, вкус губ и улыбаюсь. Оно того стоило, за такое я готов вытерпеть и большее…

Глава 13

Глава 13

Утро встречает меня ощущением солнечных лучей на щеках, ароматами травы, а ещё невероятно аппетитным запахом блинчиков. Открыв глаза, обнаруживаю, что ставни на окнах распахнуты, как и сами окна, а на кухне скворчит сковородка и что-то негромко напевает Яна.

Лежу и счастливо улыбаюсь, глядя на потолок. Как всё-таки человеку мало надо для счастья! Потягиваюсь, изгибаюсь на кровати и неожиданно обнаруживаю, что спина назад сгибается странно легко. Без малейших усилий, встаю на мостик, затем качнув тело вперёд, прямо из мостика оказываюсь на ногах. Ну ничего себе! Сажусь на кровати шокированный сделанным. Это что, тоже последствия ритуала?

Из-под соседней подушки выглядывает тёмно-синяя полоска, заинтересовавшись, тяну за неё и на свет показывается бюстгальтер, тот самый, который вчера был одет на Яне, когда она снимала платье. Фыркаю и торопливо заталкиваю этот предмет одежды на место.

«Живёшь с девушкой – будь готов и к таким находкам» – внушаю я себе, но смущение не проходит.

Лишь сейчас, вдруг осознаю, что по-настоящему живу с девушкой. Пусть даже это только на несколько дней, или недель, но всё равно, ведь это взаправду. Мы с ней спим даже не в одной комнате, а в одной кровати! Это шокирует. Как подобное могло сложиться? И зачем ей я? Не верю, что Яна способна жить вот так с любым парнем, что-то она во мне нашла, но что? И, не связано ли это с тем путём, по которому я иду? Не верю в совпадения и не хочется верить в двойное дно поступков моей подруги. Или кто она мне теперь? Сожительница? Моя девушка? Всё не подходит... Тогда кто?

Наконец, натягиваю шорты и выхожу из комнаты.

Яна не была бы Яной, если бы у неё всё было в порядке. По обеденному столу рассыпана мука и разлито молоко. Кроме того, у стены стоит сумка, в которой девушка привезла продукты. Что сумку открывала именно она – можно сразу определить по россыпи баночек и пакетов рядом с сумкой. Ну почему нельзя аккуратно всё разобрать и разложить по своим местам?

Вздыхаю и заглядываю на кухню. Создательница беспорядка стоит перед плитой, задумчиво глядя на блин лежащий на полу. Оглянувшись на меня, Яна жалуется:

– Представляешь, упал. Что за кривые блины у меня пекутся?

– Думаю, что блины кривыми не бывают, – мой недавний шок от увиденного беспорядка ещё явно не до конца прошёл, потому что ляпаю правду.

– Да?! Может хочешь сказать это у меня с руками что-то не то?

– Янка, ну что ты такое говоришь… – жалею, что я не черепашонок, и не могу спрятать дурную голову в панцирь. – Ты же его наверно на тарелку хотела переложить, а он выскользнул. Сама видишь, какая тут кухня – никаких условий. Ни приборов нормальных, ни посуды.

– Точно, – вздыхает девушка, успокаиваясь. – Жалко, это уже второй.