Росомаха (СИ) - Птица Алексей - Страница 26

Я, смотрел вниз и не поднимал глаз, внутри которых медленно набухали слёзы благодарности и облегчения. Наконец не выдержав, я шмыгнул носом и не в силах больше сдерживаться, подошёл и на секунду обнял панду, крепко сжав его обеими передними лапами.

Потом охнул от боли в ключице и отпустил его. После чего мы двинулись в путь. Идти мне было ещё тяжело, но расстояние было небольшим и дошли меньше, чем за полдня.

Тела четверых воинов степных волколаков, так и лежали под обвалом нетронутыми, и мы пройдясь по их трупам, собрали всё их оружие и нашли саблю вожака восьмёрки.

Поднявшись на вершину склона, и никого не обнаружив, мы собрали всё тамошнее оружие, включая мой топорик и два неплохих лука, вместе с колчанами стрел.

Кроме этого, мы стали обладателями нескольких кожаных мешков с продуктами и вещами, а также, что-то вроде кожаных портупей, на которых волколаки закрепляли оружие.

Увешавшись оружием, как революционные матросы, мы затянули друг на друге портупеи и мешки, и отправились в обратный путь. Вечерело, и так как в горах рано темнеет, нам надо было побыстрее покинуть место сражения.

Пока местные падальщики не обнаружили трупы павших и не попытались заодно полакомиться и нами. Тела лежащие на склоне, ведущем в предгорье, были уже кем-то объедены. Так, оно в принципе и случилось. Едва мы сошли с тропы ведущей в долину, как в горах наступила ночь.

Обернувшись, чуть позже, я различил во тьме неясные летающие тени, которые закружили над перевалом, где произошла наша битва и дали ходу, стремясь уйти подальше.

Прибыв к своей стоянке возле ручья, мы осмотрели свои трофеи. В итоге, мы стали обладателями:

— двух небольших круглых щитов, сделанных из какого-то лёгкого материала, напоминающего листовое железо, но выглядящего, как дерево;

— двух коротких копий, топорика (моего), боевого топора, устрашающего размера, двух неплохих луков, с полными колчанами стрел, сабли, ятагана, жутко крутого полуторного меча с драгоценными камнями, двух хопешей и двух мечей, похожих на китайский дао.

Даже по человеческим меркам, это были очень богатые трофеи, но обменять их на что-нибудь для нас стоящее, мы могли только в лагере, да и не знали мы, что здесь является ценностью, кроме жизни.

Но зато, в мешках мы нашли, вяленное мясо, земляные орехи, что-то похожее на сыр и комплект принадлежностей для розжига огня. Что, для нас сейчас было самым ценным.

Дико обрадовавшись, мы разожгли небольшой костер в укромном уголке, возле ручья и запекли в нём рыбу. Впервые, за всё время, я почувствовал себя человеком поглощая запечённую рыбу и грея своё израненное тело в тепле огня.

Моя желтая, звериная полоса потускнела, но была ещё достаточно яркой, но сейчас меня тревожили, более насущные проблемы. И мы по-очереди, улеглись спать, охраняя друг друга.

Ночь прошла без происшествий и мы, меняя друг друга на страже, хорошо выспались. Ночь. Со стороны входа в долину, где мы сражались с волколаками, слышались еле слышные крики.

До полевого лагеря на горе Снек, оставалось примерно 2–3 дневных перехода, но вокруг, не было даже намёка на присутствие кого-то из представителей лесных стражей, либо других зверолюдов.

Здесь, в начале широкой долины, почти не было деревьев. Склоны перевала, через который, мы пришли сюда, были каменистыми и обдуваемые всеми ветрами. Из-за чего почва не задерживалась на них, и её тонкий слой не давал, укорениться ничему более серьёзному, чем кусты ползучих и сильно колючих растений, покрытых мелкими синими плодами.

Рядом с нами брала начало, небольшая горная речушка, которая дальше, расширялась, подпитываемая водами многочисленных мелких ручьёв, стекающих со склонов гор.

Выкупавшись в ней, мы чтобы не терять время на высыхание своей мокрой шерсти, начали бродить по склонам долины и собирать плоды колючего кустарника, которые хоть и были жутко кислыми, но зато питательными и напоминали маслины.

Побродив по кустам и оставив им на память, клочки своей и так уже редкой шерсти и утолив первый голод. Мы, захватив свои вещи и всё оружие, потащились по руслу речушки ища, где она расширялась и, надеясь на хорошую рыбалку.

Тащиться пришлось долго. Наконец, где-то ближе к обеду, мы увидели подходящее место, где горная речка расширялась и её глубина доходила мне максимум до брюха.

Вооружившись копьями, за место острог, мы стали на страже, посередине реки и застыв в нелепых позах, принялись рыбачить. Стоя на задних лапах и забросив на всякий случай за спину новоприобретённый щит, я держал в правой лапе короткое копьё и высматривал в реке крупную рыбу.

Недалеко от меня, в такой же позе стоял, панда и тихо матерился сквозь зубы, вздрагивая от холода. Вода в речке была жутко прохладной, да и какой её ещё здесь быть, если она стекала из ледников на вершинах гор.

Хорошо, что горы здесь были невысокими, типа нашего Урала, а не какой-нибудь Тибет. Хотя ассоциации настораживали. Но мы стояли и ждали, когда обитающая в реке рыба успокоится и привыкнет к нам.

Примерно, через полчаса, в воде замелькали тёмные спинки каких-то её обитателей и подняв своё копьё, я без замаха ударил им в воду, почувствовав, что попал.

Рыба затрепетала на копье и попыталась с него слететь, но резко подняв добычу, я не дал её такого шанса, перехватив копьё у лезвия, я осторожно снял рыбу и продев сквозь её жабры, длинный прут насадил её на кукан.

Вскоре, смог поймать свою первую рыбину и Сяо и радостно завизжал, что я не одобрил, осуждающе покачав головой и приложив указательный палец к пасти, призывая к молчанию.

Сяо, затих и сосредоточился на рыбной ловле. Только с каждым успехом, он смешно вздрагивал и трясся всем телом, празднуя удачную ловлю, а может, он просто банально замёрз, в холодной то воде.

Наловив полный кукан (кукан — это ветка или что-то похожее, на которую подвешивают рыбу, продевая сквозь жабры, прут или проволоку загнутую на конце или имеющую утолщение, либо развилку, мешающую рыбе соскользнуть с него), мы выбрались на берег и, найдя подходящее место и наломав сушняка, с помощью огнива и кресала, разожгли огонь.

Вскоре мы уже высохли и положив вплотную друг другу двое мечей, захваченные у волколаков, — жарили на них рыбу. Сталь была отличная, но не зачарованная и тем более не руническая, зато широкая.

К сожалению в вещах волколаков, не нашлось никакого железного котелка в котором, можно было бы сварить уху, только высохшие тыквы для хранения воды и то ли целебных мазей, то ли тонизирующих напитков или чего-либо подобного.

Понюхав их и не сумев определить, что это такое, я решил не выбрасывать пока их, но и не трогать. Так что, сейчас мы довольствовались, только жареной рыбой. Найденное вяленое мясо, мы уже съели, оставив, только в качестве НЗ, — засохший и твёрдый как камень сыр.

Насытившись, мы опять полезли в реку, обсохнув, снова полезли, — каждый раз возвращаясь с новым уловом. Затем, вместе с Сяо, занялись устройством коптильни, в самом примитивном её исполнении и подвесив рыбу над костром, на рогатине и обложив его ветками.

Разожгли посильнее и закинули в него, найденных ароматных веточек, неизвестного кустарника. Ближе к вечеру, мы уже были обладателями внушительного запаса рыбы горячего копчения, умопомрачительный аромат которой, далеко разнёсся по округе.

Этого-то мы и не учли, увлечённые своим занятием. — Ээх, ничему то, — нас жизнь не учит, а только постоянно мучит. На сладкий аромат копченой рыбы, стали собираться коренные жители, этой долины.

Как только стемнело, мы оба стали ощущать на себе чьи-то нехорошие взгляды и наше благодушное состояние, быстро слетело с нас обоих.

Вокруг нас, стали двигаться, быстрые тени. В конце концов, плюнув на комфорт, даваемый костром и затушив его, и дрожа первое время от ночного холода, мы изготовились к бою.

Я, взял себе саблю, а панда, подумав, два хопеша, в каждую из лап. Глаза быстро привыкли к темноте, и я стал разглядывать, ночных разбойников.