Танцы минус (СИ) - Стрельникова Александра - Страница 38

Он рычит и матерится, ухватившись обеими руками за самое ценное. Я же, пользуясь моментом, ухватываю его за голову так, что большие пальцы обеих моих рук оказываются как раз напротив его вытаращенных глаз и с силой вдавливаю их ему в глазницы. Зажмуриться он, конечно, успевает — рефлекс на то и рефлекс, но видеть он теперь начнет не скоро. Время на то, чтобы сбежать у меня точно будет. Вот только не могу я бросить этого дурачка Яблонского, которого во всю метелит второй громила. Подбираю бутылку, из которой вытекают последние капли пива — ту самую, с которой явился в цирк Иван, и которую он выронил из рук после первого же пропущенного удара. Примериваюсь и со всей дури опускаю ее на затылок второму «помощнику» Ерлана.

Какой, однако, крепкий у него череп! На зависть просто! Башкой, конечно, трясет, но вырубаться и не думает. Зато хоть от Ивана отстал, ко мне повернулся. Уже лучше. Я в отличие от Яблонского совсем не пацифист! Наступает, глядя как бык на красную тряпку. Аж глазами от злости вращает. И тут мне наконец-то улыбается счастье. К нашему развлечению присоединяются сразу трое новых персонажей. Братья Санька, Женька и Петька Лаптевы. Наши воздушные гимнасты. Видят меня, отступающую от разъяренного громилы, видят Ивана, который ковыряется на земле, а из его разбитого носа сочится кровь, видят второго помощника Ерлана, который все еще сидит, одной рукой держась за яйца, а второй безуспешно массируя глаза. Расклад сил ясен. А потому Лаптевы не долго думая оттирают меня в сторонку и берутся за воспитание того типа, что напал на меня. Парни они крепкие, так что воспитательный процесс короток. Вскоре громила валяется на земле и тихо скулит, а один из Лаптевых видит на нем сверху, сильно заломив ему руку за спину.

— Маш, а чего тут было-то?

— Справедливость восторжествовала, Саш. Спасибо вам. Вы очень вовремя.

— И чего теперь?

— Теперь будет милиция и протокол. Так что этих двух связать бы что ли, пока им в голову не пришло смыться.

Уж чего-чего, а веревок в цирке — хоть попой ешь. Пока братья вяжут моих недавних обидчиков, иду к Ивану. Он уже сидит, кашляет и хватается то за стремительно распухающий нос, то за отбитые ребра. Вынимаю из кармана и подаю ему носовой платок, а потом присаживаюсь рядом.

— Ты как?

— Утром будет хуже.

Смеюсь.

— Это точно. И чего полез?

— То есть как? Что я, по-твоему, должен был бросить тебя и уйти извинившись?

— Ну, извиняться, может и не надо было, а вот уйти точно было бы шагом разумным.

Пожимает плечами.

— Значит, я не разумный.

Смеюсь и целую его в лоб, стараясь не задеть пострадавший в драке нос. Гундосит:

— Так только покойников целуют, а я все-таки еще не в гробу.

— Откуда ты здесь взялся-то?

— За тобой пришел, — понижает голос. — Видел, как ты по клеткам шарила… Нашла, что искала-то?

Смотрю испытующе. Вот ведь… Потом киваю со вздохом.

— Кажется нашла. Проверить только надо. Вот менты приедут, чтобы с этими двоими разобраться, тогда и…

— Поня-я-ятно…

Слышу за своей спиной сдавленный возглас и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на то, что там творится. Братья Лаптевы как раз заканчивают «паковать» второго громилу. Он происходящем явно недоволен и злобно протестует, за что и огребает кулаком в живот. Это вам не на хрупких барышень вдвоем нападать! Улыбаюсь и начинаю поворачиваться обратно к Ивану и в этот самый момент чувствую резкий укол куда-то в шею. Невольно хватаюсь за пострадавшее место. Что-то небольшое… Ничего не понима… В глазах мутится. Еще успеваю услышать встревоженный голос Яблонского: «Ей плохо! Нужен врач!», и тьма забытья смыкается надо мной.

Глава 11

Прихожу в себя и тут же осознаю, что дело мое — швах. Руки связаны за спиной, во рту кляп. А сама я валяюсь в багажнике движущегося автомобиля.

Ну почему все так? Почему, чем дальше я продвигаюсь в этом чертовом расследовании, тем больнее мне становится?! Почему на этот раз это должен быть именно Иван?! Чудный, веселый, смешной, бесконечно талантливый Иван Яблонский, в участие которого в наркоторговле я отказывалась верить до последнего, к которому привязалась всей душой, который совсем недавно сказал мне, что я могла бы согреть ему душу?.. Что это он уколол мне, чтобы вырубить? И куда теперь везет? Скорее всего в ближайший густой лесок, чтобы окончательно отучить проявлять ненужное любопытство.

Осторожно двигаю ногой по днищу багажника. Уже что-то. Нож, закрепленный на моей голени, не нашли. Да что от него толку, если добраться до него быстро не получится? Если бы меня оставили где-нибудь без наблюдения хотя бы минут на пять…

Прислушиваюсь. В машине — двое. Знаю обоих. Яблонский и… И все-таки дядя Ерлан. Больно вдвойне. Яблонский зло отчитывает Ерлана, тот огрызается резко и гневно. Смысл понятен — Яблонский упрекает Ерлана в том, что тот сначала стал снабжать наркотиками моего отца и поставил тем под угрозу весь бизнес. А теперь вот еще и я нарисовалась… Что будут делать со мной не обсуждают. Видимо, все решено. На ухабе бьюсь головой о что-то твердое, изворачиваюсь, чтобы посмотреть. Ну да. Лопата… И правда все решено.

Приподнимаюсь, чтобы осмотреться. Задние сиденья — единым диваном. Ничего не видно. Но это значит, что и им не видно меня. Рискнуть? Шанс у меня будет только один. И нож тоже один. Лишусь его — лишусь и жизни. Яблонский не знает, на что я способна, зато Ерлану все про меня известно прекрасно… Значит, рассчитывать на то, что меня в очередной раз «не воспримут всерьез», глупо.

Решаюсь. Мотор ревет, подвеска стонет на ухабах, сами они переругиваются, да еще и радио что-то развеселое бормочет. Есть шанс, что мою возню не услышат. Стараясь действовать максимально осторожно, протаскиваю связанные руки под задницей и под пятками. Задираю штанину и вытаскиваю из ножен свое единственное оружие. Острый, зараза. Пока неловко орудую, чтобы разрезать веревки, несколько раз раню сама себя. Все. Руки свободны. С отвращением выдираю изо рта кляп. Как же приятно вздохнуть полной грудью!

Осматриваю дверь багажника. Жаль. Изнутри не открывается. А то можно было бы выпрыгнуть на ходу и дать деру… Что ж… Тогда придется действовать иначе. Снова засовываю в рот кляп, прячу срезанные веревки, ложусь на бок лицом к двери багажника, заведя руки за спину так, словно они у меня по-прежнему связаны, и жду, сжимая в потной от страха ладони сделанный мне когда-то папой нож…

Кто придет, чтобы вытащить меня из багажника? Ерлан, на коленях которого я играла в детстве? Или Иван, которого я, наверно, действительно могла бы со временем полюбить?..

Машина останавливается. Прикрываю глаза. Они должны поверить в то, что я по-прежнему без сознания, что я все еще совершенно не опасна. Слышу, как открывается багажник. Как же нестерпимо хочется открыть глаза! Как же страшно ждать вслепую! Чья-то рука трясет меня за плечо. Мотаюсь безвольно, даже стукаюсь головой о все ту же лопату. Кажется, удалось. Кажется, обманула.

— В отключке.

Это Ерлан. Стоит совсем рядом, рука все еще на моем плече. Значит, это его мне придется…

Внутренне собираюсь, распахиваю глаза и одновременно выбрасываю вперед руку с зажатым в ней ножом. Остро отточенное моим заботливым папой лезвие как в масло погружается в его мягкий, ничем не защищенный живот. Вижу в его глазах изумление, потом волну боли, а затем взгляд его начинает «плыть»… Выдергиваю нож, с силой отпихиваю тело Ерлана от себя и сразу же вижу Яблонского. Он тоже рядом. Не промахнусь. Не могу я промахнуться, не должна. Лезвие ласточкой слетает с моих пальцев. Не хочу его убивать. Не смогу жить с такой тяжестью на совести. А потому мечу ему в плечо. Вот только попадаю лишь в руку…

Не жду, пока он придет в себя от неожиданности и кинется на меня. Как могу быстро выбираюсь из багажника, выдергиваю кляп и опрометью кидаюсь в ближайшие кусты. Благо их вокруг — полным полно. И куда они меня завезли? Валдайские леса — это вам не Подмосковье, где кажется, что забрался в самые дебри и вдруг слышишь неподалеку шум газонокосилки или просто натыкаешься на забор очередного коттеджного поселка.