Пансионат "Уютный дом". Побег (СИ) - Чеп Инна - Страница 41

— Она уже тогда была довольно умна и изворотлива. Она не стала прикидываться доброй, наоборот, сказала, что иждивенцев не потерпит, но может дать нам работу. Брат обрадовался. Мы не знали этого мира, его законов, но здесь было безопаснее, чем там, за горами, а он мечтал о ребенке, растущем в мире и спокойствии. Работать руками он не боялся. Ири… Ее сделали чем-то вроде личной прислуги. Ведьма целыми днями держала ее при себе, расспрашивая о ее крыльях, о планах на будущее, о нас с братом. А потом… Она куда-то съездила, видимо, получая одобрение, и все поменялось. Мы, обычные, ей были не интересны. А вот Ири — другое дело.

Она действительно родила. Весной. От Слуга. И умерла через два дня. Брат к тому моменту уже полгода лежал в земле. А я из клетки напротив смотрела как пришивают шкуру твоему дружку. И, знаешь, — Ога вдруг посмотрела на Аню зло. — Мне не было его жаль.

Анна вздрогнула от резкой смены тона. С улицы послышались мужские голоса.

— Так почему ты осталась?

Рыжая пожала плечами.

— Куда мне идти? И зачем? А тут должность какая-никакая, паек. Да и интересно, на каком ребенке Слуг сломается.

Злой оскал рыжей мало походил на улыбку.

— И на каком? — решила уточнить пансионерка. Ога фыркнула.

— Ни на каком. Он будет вечно служить своей хозяйке, пока не сдохнет. Она его бережет, ведь где она еще найдет мужчину со способностями подобными ведьминским? Эта уникальность очень льстит его самолюбию. Хозяйка выделила в его ведение эту деревню уродцев, каждые два года жену новую ему привозит — с чего бы ему быть недовольным! А дети… жены еще нарожают.

Рыжая на секунду замолчала, а потом опять зло осклабилась.

— Но он будет мучиться, да. Отдаст ведьме Седу по первому требованию. Но мучиться, сволочь, будет!

И она довольно рассмеялась. Красные капли от ягод, оставшиеся на ее лице, показались Ане кровавыми слезами.

— Отпусти нас, — попросила она неожиданно. Безумный хохот сразу прекратился.

— Нет.

Открылась дверь, в дом вбежала Седа. В руках она держала двух соломенных кукол.

— Я тихонечко посижу в уголочке, теть!

Девушка пробежала до угла и устроилась на полу играть в куклы. Ога заметила изумленный взгляд Ани и, тяжело вздохнув, пояснила:

— Ты думала, она твоя ровесница? Нет. Ей всего пять лет. Это эликсиры ведьмы так подействовали. Мать Седы — слабая ведьма из приграничного с Верцией села. Хозяйке не терпелось посмотреть, что получится за ребенок от двух людей с ведьминской кровью. Но поначалу питье не подействовало, а потом уже сам Слуг не стал докладывать. Мол, хозяйка не интересовалась больше этим вопросом, значит, нечего ее беспокоить. Вот и вышло — тело пятнадцатилетней, а разум на пять годков.

Аня невольно вцепилась в загривок Чера.

— А мать где?

— О, да с ума сошла. На цепи сидит в третьей хате.

И Ога опять отхлебнула из бутыли.

— Будешь? — женщина плеснула питье в деревянную кружку и протянула ее пленнице. — Глотни, голос совсем охрип.

Горло действительно болело. Анна принюхалась, но уловила только мягкий аромат мяты, и сделала вывод, что от пары глотков она не умрет. В кружке оказалась обычная вода, разве что чуть горьковатая.

— А вы? — девушка вернула посудину собеседнице. — Почему она оставила вас?

— О! Волосы, — Ога дернула себя за рыжую прядь. — На юге верят, что рыжина и веснушки — признаки особенного покровительства Солнца. Наша ведьма до сих пор ищет в этом рациональное зерно. А брат брюнет был, увы. — Она развела рукам, и и Ане почему-то показалось, что у нее их шесть. — Ах, да, забыла еще одно. На меня, знаешь ли не действуют никакие зелья. И я отлично умею обманывать людей.

Пес зарычал. Это было последнее, что услышала Аня. Тьма поглотила ее разум, а тело упало на земляной пол. Ога шагнула было к девушке, но Чер стал между ними, злобно порыкивая.

— Хотела переложить на скамейку. Но раз твоей девке удобнее спать на полу, пусть так и будет, — миролюбиво сообщила женщина и отошла к столу. — А ты все-таки оклемался, волчонок. Не помнишь меня? А я тебя помню. Такой тощий, жалкий, вечно чумазый, бегал по двору. Никогда не понимала, зачем она тебя подобрала. Ну, пока сама в клетку не попала. Но это ты тоже вряд ли вспомнишь. Ты там не хуже зверя дикого выл и по земле катался, словно ополоумевший. Впрочем, учитывая, что шкуру она наживую к тебе пришивала, не мудрено. Что скалишься? А то я не вижу, что силы в тебе никакой нет. Ушло все, как только умер твой волк. Одна шкура от него и осталась. Хотя она, небось, и этому рада. Хоть какая-то задумка удалась. Все ищет и ищет, как сделать "улучшенных" людей. И убивает при этом особенных. Не скалься, сейчас миску найду. Ири, она красавицей была. Крылья белые с золотым отливом, по метру в каждом. Она даже летала на близкие расстояния. А Ирод этот ей крыло сломал. Чтобы, значит, точно никуда не делась. Не ценят здесь настоящую уникальность, не ценят. О, вот и миска! — она вытащила из горы посуды деревянную плошку, поставила ее на стол и плеснула туда отравы из бутыли. — Знаешь, что я поняла, как тебя… Пушок? Клык? А, Черныш! Так вот, Черныш, добрых миров нет. Запомни это.

Миску поставили на пол. Рыжая посмотрела на Чера насмешливо.

— Пей. И пойдешь гулять по Сумеречным садам вместе с подружкой. Впрочем, можешь оставить ее там одну.

Скрипнула дверь. В дом вошел чернобородый глава.

— Ах ты стерва! — разъярился он сразу же. — Что с девкой сделала?

— Сонку дала, — ничуть не испугавшись ответила рыжая, тряхнув бутылкой. — А что надо было ждать, пока убегут?

— Так коли девка, не факт, что проснется!

— Ой, умоляю, девка! — махнула рукой Ога. — То-то она с хозяйкиным выкормыщем сбежать решила, что больно честь берегла. Ты на них посмотри! Ну и верится тебе, что она еще девица?

Слуг в сомнении огладил бороду.

— Моя-то где?

— В углу сидит.

Чер, воспользовавшись моментом, пока все от него отвернулись, подполз к миске и торопливо глотнул горькой воды. И тут же повернулся к Ане и вцепился зубами в ее рукав.

Чтобы с ними не было — они пойдут туда вместе.

— Трогательная картина, — хохотнула рыжая. — Ой, дураки доверчивые!

Это было последнее, что он услышал.

Глава 18

У нее было красное платье. С таким длинным шлейфом, что казалось, за ней тянется кровавый след. И изумрудные туфли. Почему изумрудные? Цвет не подходит совершенно!

— Ты не хочешь?

Носок богато расшитой туфельки коснулся раненой птицы, откидывая ее в сторону черного волка.

— Хочешь продолжить ее мучения? — женщина в алом провела над красногрудым снегирем ладонью и тот дернулся. — Свернуть сейчас этой птахе шею было бы милостью, тебе не кажется?

Волк молчал. Птица конвульсивно дергалась, оставляя на снегу алые пятна.

— Тебе нравится смотреть на ее мучения? — нарочито удивленно произнесла женщина. — Мне — нет. Но я не в силах ее вылечить. И не могу ее убить. А ты можешь.

Волк молчал. Птица дергалась.

— Если это протест, то при чем здесь снегирь? Почему он должен долго и мучительно умирать, только потому что ты решил мне доказать свою независимость? Стойкость. Ну или что ты там доказываешь! Что ж, оставлю это на твоей совести.

Зеленые туфли шагнули прочь. Птица подергивала лапками, не в силах встать. Красное пятно расползалось по белому снегу, ширилось.

Волк рыкнул и прыгнул вперед.

— Молодец! — Рука в черной перчатке погладила его между ушей. — А теперь съешь ее. Иначе это будет бесполезное убийство. Ты же не хочешь стать убийцей?

Зверь ткнулся окровавленной мордой в снег.

Аня закричала.

…

Парень смотрел на девчонку с одобрением. И некоторым удивлением. Словно только сейчас ее рассмотрел.

— Беспородный, конечно. — он ткнул пальцем в сидящую у ног собеседницы собаку. — Но зверь. Прям с большой буквы. Где откопала?

Неподобающие выражения девушка пропустила мимо ушей. Только смотрела на соседа с робкой улыбкой.