Дневник законченной оптимистки - Трифоненко Елена - Страница 13

Дочь на мгновение задумывается, а потом расцветает.

– Нет, коты любят сосиски. Я буду играть, как будто трубочка – это сосиска.

Продавщица, женщина лет пятидесяти, в два слоя обмотанная клетчатым пледом, смотрит на меня с сочувствием.

– В мясном отделе есть вкусные сосиски с сыром, – вкрадчиво сообщает она и показывает глазами путь к спасению.

В душе у меня рождается надежда.

– А что, может, правда, обычных сосисок возьмем? Сладкое вообще для зубов вредно.

В глазах Алёны мгновенно наливаются огромные, кинематографические слезищи.

– Мама, ты же обещала мне пирожное.

Я и дочь снова возвращаемся в объятия бурана. Неожиданно я понимаю, что не знаю, где мы и в какой стороне наш дом. Меня охватывает паника. Но Алёна упрямо тянет меня вперед. А может, назад. Или вбок. Совершенно невозможно разобрать. Закусив губу, я покоряюсь судьбе и дочери.

Спустя пару минут мы оказываемся на автобусной остановке. От нее как раз собирается тронуться колонна маршруток, возглавляемая красной снегоуборочной машиной. Алёна втаскивает меня в один из микроавтобусов и старательно вглядывается в лица пассажиров. Как на допросе. Какой-то парень не выдерживает давления и уступает ей свое место – дочь проворно забирается на сиденье и светится от счастья.

Через полчаса мы стоим у витрины с пирожными в самом большом гипермаркете нашего города. Да, тут есть трубочки. Целых три вида: с шоколадным кремом, со сливками и с вареной сгущенкой.

– Выбирай, – устало командую я и сама пугаюсь своего голоса: он осипший и скрипучий, да и в горле какие-то странные ощущения, будто наждачкой прошлись.

Алёна, не раздумывая, берет с полки пластиковый контейнер с корзиночкой.

– Это хочу. Оно похоже на миску со сметаной. Котики любят сметану.

* * *

Мы возвращаемся домой после полудня. Всё, о чем я мечтаю, – это чашка горячего чая и плед. Или два пледа. Да, два пледа, шерстяные носки и пуховый платок в придачу. Мой рабочий энтузиазм уже не подает признаков жизни, но я не паникую. Немного вареньица, вафель – и мы его реанимируем. Главное, все-таки усадить себя за ноутбук; минут сорок мозги будут скрипеть, а потом дело пойдет.

Я отпираю дверь в квартиру и сразу чувствую: что-то не так. Сначала в нос бьет какая-то ужасная вонь, а потом я замечаю, что из гостиной валит синий дым.

– Ух, ты! Пожар! – вопит Алёнка и почти подпрыгивает от счастья.

«Надо срочно хватать ценные вещи и эвакуироваться», – думаю я, но вместо того, чтобы развить бурную деятельность, прирастаю к полу. Синие клубы дыма словно гипнотизируют меня. Еще мгновение – и я бухнусь в обморок.

– Сейчас мы всё потушим, – уверенно обещает Алёнка и чешет на кухню. – Тили бом, тили бом…

– Куда в обуви-то? – Мое оцепенение мгновенно смывает волна раздражения. – Мало нам пожара – давайте еще ковры затопчем.

Я скидываю сапоги и тоже несусь на кухню. Из туалета раздается шум смываемого бочка.

– Мама, мы горим! – ору я, нагоняя дочь у плиты. – Немедленно покиньте квартиру!

Алёна стаскивает с плиты ковш и силится пробиться к мойке, к воде. Я пытаюсь забрать у нее ковш. Пара секунд борьбы, потом я хватаю дочь на руки и бегу в прихожую – в коридоре мы врезаемся в мою мать.

– Что вы топочете, как две кобылицы? – возмущенно вопрошает маман. – Внизу люди, между прочим, живут. У них там, наверное, люстра ходуном ходит.

– Мама, у нас пожар вообще-то, какие люстры?

– Пожар? Где? – В глазах мамы вспыхивает оживление. – На каком этаже?

– На нашем. У нас в квартире. Вон, из гостиной дым валит.

Мать оглядывается и понуро опускает плечи.

– А-а, вон ты про что… Это не пожар, это я ароматические палочки зажгла. Для фэн-шуя.

– Для чего? – Я заглядываю в гостиную и тут же захожусь кашлем: посреди комнаты в миске тлеет какой-то хворост.

– Я чищу ауру нашего дома. – Мама забирает у меня Алёнку и расторопно стаскивает с нее теплые одежки.

– Лучше бы ты картошки начистила. К обеду.

– Смейся-смейся. Потом еще мне спасибо скажешь. Хорошая энергетика дома, между прочим, благоприятно сказывается на энергетике жильцов. – Мама кидает Алёнины вещи в кресло и ворошит свой хворост рожком для обуви.

Я стягиваю пуховик и заматываюсь в шерстяной платок. Пальцы еще не гнутся, но колени уже пощипывает от тепла.

– Мам, а давай чайку выпьем, горячего?

– Давай, – кивает мать, – но только сначала нам надо переставить мебель. У нас зона любви просто ужасно захламлена. И не только она.

Я хватаюсь за голову. Мама опускается на корточки перед диваном, засовывает под днище руки.

– Чего стоишь? Помогай. Мне одной, что ли, на благо семьи горбатиться? Нет, это ж надо: посреди зоны карьеры диван. Неудивительно, что у тебя с работой не клеится, лежебока.

Естественно, после перестановки в гостиной мама решает подлатать энергетику и в моей комнате. Я пытаюсь возражать. Аргументированно. Говорю, что в фэн-шуй могут верить только совсем безголовые личности, что аура моего шкафа никак не может угрожать карьере, ведь шкаф достался от бабушки, а та плохого не завещает. Всё бесполезно.

– Ты просто лентяйка, да-да, – отбривает маман. – Не хочешь палец о палец ударить ради своего счастья. Иди, пей свой пакостный чай, порти цвет лица. Я сама всё переставлю. Одна.

В чем в чем, а в эмоциональном шантаже маме нет равных. Конечно, никуда я не иду, двигаю мебель, как миленькая. Мой диван воцаряется по диагонали, шкаф отодвигается от стены на полметра, шторы объявляются слишком мрачными и переезжают жить на антресоли.

Мама оглядывает преображенную комнату и в восторге размахивает руками.

– Даже дышать легче стало, верно?

Я горестно киваю, а мой живот издает пронзительный, похожий на крик гиены вой.

– Может, поужинаем уже? – запинаясь, предлагаю я.

Мама задумывается. Ее губы выделывают странные фигуры.

– Алёне надо соблюдать режим. – Я незаметно пытаюсь запихнуть под диван огромный клок пыли. Ох, как бы меня еще и убираться не запрягли!

Мама еще раз оглядывает дело рук своих и кивает.

– Ладно, сейчас воду поставлю – пельмени сварим.

От упоминания пельменей в моей душе разливается умиротворение: наконец-то, эта пытка фэн-шуем закончилась, и очень может быть, что после еды я смогу немного поработать.

– Только, чур, не обжираться, – добавляет мать и, пританцовывая, плывет в сторону кухни. – Нам еще мою спальню в порядок приводить, а там, в зоне денег, комод со всяким хламом. Надо обязательно его разобрать. Короче, работы еще непочатый край.

* * *

Воскресным утром я ощущаю себя старой развалиной. Точнее, старой развалиной с совестью-истеричкой. У меня адски болят плечи, шея, поясница и попа. Двигать мебель – это явно не мое и тем не менее мне хочется бегать по стенам. Потому что уже воскресенье! Воскресенье, елки зеленые! А у меня конь не валялся.

Из-за нервного напряжения я, как обычно, становлюсь немного рассеянной и в ванной вместо зубной пасты мажу на щетку мамин скраб для лица. К счастью, вовремя спохватываюсь: уж больно аппетитно пахнет тюбик – настоящим абрикосовым вареньем.

Мама, в отличие от меня, сегодня в хорошем настроении, должно быть, фэн-шуй и правда творит чудеса. На завтрак она великодушно жарит нам блинчики. А вот Алёнка подозрительно тихая, видимо, что-то замышляет. Ну да ладно, мне не до разгадывания ее замыслов: за завтраком я мысленно формулирую цели и задачи тренинга позитивного мышления, старательно стимулируя мозговые процессы цветочным медом.

– Ты помнишь, что к понедельнику вам с Алёной надо сделать поделку на конкурс? – как бы между делом спрашивает мать, незаметно придвигая вазочку с медом к себе.

– Какую еще поделку? – Я тут же возвращаю вазочку на место и с остервенением вкручиваю в нее очередной блин.

– А то ты не знаешь? Каждую зиму в саду перед Новым годом проводится конкурс поделок. В этом году он называется «Сказки зимнего леса». – Маман дожидается, пока я зазеваюсь, и опять придвигает мед к себе.