Канцлер 2 (СИ) - Шалдин Валерий - Страница 20

Батюшка крестом заехал Паше по уху. Только теперь Паша сообразил, что надо бежать, целее будешь, но не тут-то было. Крепенький старикан уцепился мёртвой хваткой в Пашину рубашку.

— На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою, на аспида и василиска наступиши....

Не забывая возносить молитвы, священник кинулся на битву с демоном с помощью подручных предметов и своих кулаков. Паша еле вывернулся от развоевавшегося батюшки, оставив в руках того свою рубашку, на память. Из церкви Паша выскочил бегом. Оттуда раздавалась грозная молитва и удары:

— Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и, яко позна имя Мое....и услышу его: с ним есмь в скорби, изму его, и прославлю его...попался сволочь...

Внутри церкви происходила нешуточная битва с бесами и примкнувшими к ним демонами. Но идти обратно, помогать священнику, Паше как-то не хотелось. Надо быстро куда-то идти, а ещё лучше бежать отсюда. Паша год тому назад сам готовил фейковые материалы про "мутантов" "сбежавших с Апшеронского полигона", якобы он у них лично брал интервью. Вот теперь он мог на кладбище таких интервью взять сколько хочешь. Паша, может быть, и побежал бы, но от увиденной картины, происходящей на кладбище между могилок, ноги у него мелко затряслись и он уселся на паперть. Не идти, не бежать Паша уже не мог. Да и некуда. Внутри церкви раздавались вопли, батюшка кого-то крыл матом, а снаружи между могилок начали появляться разные сущности, причём они особо и не шумели. Паша оказался в роли гоголевского Хомы Брута. Смотри на любую нечисть сколько хочешь. Вот, пожалуйста, приведения тихо двинулись в город. Вот начали вылазить покойники с признаками разложения тканей на лице, в истлевших одеждах. Зомби, наверное. Те далеко от своих могилок не удалялись, боялись рассыпаться по дороге. Шустро бегали какие-то существа похожие на пыльный мешок. В небе летали огромные летучие мыши и ещё какие-то твари. В отдалении в городе слышались выстрелы и жутко выли собаки. На Пашу эти существа не обращали внимания, за что он был им очень благодарен, ибо совершенно не знал, что надо будет делать, это когда обратят. Может молитву прочитать? Так в церкви уже мат вместе с молитвой раздаётся, и шум не утихает. Батюшка, что, уже стены начал разбирать? Так церковь до утра не достоит. Лучше всего вели себя приведения, они, молча, спокойно, целенаправленно двигались в город. Надо понимать к родственникам. Вот у кого-то ночка будет интересная. Всё происходило, как и говорил Лёня Провидец, а Паша, дурак, изволил ухмыляться. Ну, давай, теперь смейся. Совсем Пашу доконала подошедшая к нему маленькая девочка в белом платьице. Ага, на кладбище ночью, девочка в белом платьице. Классика жанра, но Паше было совершенно не до смеха.

— Дяденька, я кушать хочу, — девочка протянула к Паше тощие ручки.

При этом её глаза стали наливаться фиолетовым светом. У Паши, что-то булькнуло в горле, он закатил глаза и отключился. Мозг не выдержал. Через сколько времени Паша очнулся, он не знал. Была ночь, звёзды и Луна ярко освещали путь. На кладбище было тихо, как на кладбище. В лунном свете чётко вырисовывались оградки и памятники. В воздухе был разлит мертвенный свет. Даже в церкви битва прекратилась. Пока тихо, надо выбираться отсюда, подумал Паша. Еле поднявшись, он пошёл. Голова кружилась. Естественно, через некоторое время он напрочь заблудился в потёмках среди могилок. Бывало, тыкался туда-сюда, но кругом были оградки, через которые надо было перелазить, а они острые. Шёл ли Паша с кладбища, или ходил кругами, он уже не понимал. Ужас захлестнул разум и не отпускал его из своих объятий. Следующий раз Паша отключился, когда ему на плечо легла рука покойника. В себя Паша пришёл уже под утро, лёжа между оградками могилок. Очнулся он от шороха, раздававшегося под боком. Что-то громко шуршало. Змея! От этой мысли Паша похолодел и узнал, что такое "волосы дыбом". Он уже представил, как холодная рептилия ползает по его тёплому телу. Они же стремятся к теплу, вот и приползла. Вот сейчас одна такая гадина и угнездится у него на груди погреться. И не сгонишь её, укусит. Паша собирался в очередной раз потерять сознание, когда под боком хрюкнуло. Змеи не хрюкают, вспомнил Паша. Значит это или покойник или ёжик. Он лихорадочно вспоминал, хрюкают ли покойники. Может уже и научились. Долго ли. Ум говорил, что это ёжик, а воображение рисовало хрюкающего покойника. Терять Паше уже было нечего, и он встал и осмотрелся. Под боком в траве свернулся в шар ёжик. Паша выругался. Зачем-то надел себе на шею венок из искусственных цветов. Нашёл его здесь же на могилке. Здесь же поднял бумажную икону с Богородицей. Уже расцвело и Паше стало легче выбираться через могилки. Вскоре он вышел на дорогу, которая вела к центральному выходу из территории скорби. Здесь уже Паша сориентировался, куда ему идти. Навстречу Паше попалась стая явно злых бродячих собак, вышедших на охоту, но после всего пережитого, Пашу эти шавки не впечатлили. Сейчас сам Паша мог играть роль самого страшного монстра или мутанта. Жутко зарычав, Паша кинулся на собак, те, с диким визгом, бросились врассыпную. Правильно сделали, беспощадный монстр вышел на охоту. Когда он выбрался в город и стал слоняться по улицам, то ранние прохожие шарахались от его вида. Было от чего: полуголый мужик с венком на шее и с иконой в руке, весь исцарапанный и с диким взглядом, одно ухо в крови.

Сам же город первую ночь катаклизма пережил очень плохо. Его жителям бы отдохнуть после страшного дня, но не тут-то было. Отдохнуть нормальным жителям не дали сбрендившие соседи. Паша уже мог видеть следы бурной ночи. Об этом говорили пожары, выбитые окна и двери. В битве с потустронними силами многие жители совершали поджоги, как домов, так и машин. Некоторые, имевшие дома огнестрельное оружие отстреливались от наседавших умерших родственников, вздумавших прийти ночью и начать совестить своего ещё живого родственника. Кто не имел огнестрела, сражался ночью с применением традиционных колюще-режущих предметов. Мебели пострадало на целый год работы мебельному комбинату.

Люди, особенно нормальные, постепенно выходили на улицы, но магазины, банки и другие учреждения не собирались открываться. От Паши люди шарахались, как от чумного. И это прошли только одни сутки. Многие думали, что уже всё прошло, фигушки, всё только начиналось. Примкнувшие к 50 тысячам психов 100 тысяч потенциальных психов скучать не давали. Да и многие "нормальные" решили заняться таким увлекательным делом как мародёрство. Хорошо хоть кто-то умный из властей решил призвать на помощь курсантов военных училищ. Вооружили второй и третий курсы, так как среди них практически никто не заболел, молодым побоялись доверить оружие, а среди старшекурсников был большой процент пострадавших. Силой оружия многие магазины были спасены, но не везде. На окраинах города было меньше всего сбрендивших, зато больше всего лихих людей, которые решили немного порезвиться.

Транспорт остановился. Газ от греха отключили. Соответственно возросла нагрузка на электрические сети, что стало приводить к авариям. Весело стало всем. Всю эту свихнувшуюся ораву надо было кормить, так как в магазинах ничего не купишь. А сами люди в магазин шли не за покупками, а пограбить. Пришлось властям разворачивать полевые кухни и полевые медицинские пункты по всему городу. Раненых никто не считал, одних убитых было сотни. Кто был застрелен во время мародёрки, кто сам свёл счёты с такой жизнью, когда приходят умершие родственники и спать не дают. Люди стрелялись, вешались, выбрасывались из оконных проёмов. Много пострадало от рук охотников за нечистью. Находили трупы с осиновыми кольями в груди и убитых серебряными пулями. Фактически город был оккупирован психами.

Пострадало много женщин от своих мужей, которые вдруг поняли, что их благоверная изменяет им с инопланетянами, с чертями, с демонами, с потусторонними сущностями. Вот же стервы. Обыкновенных мужиков им мало. Но и мужей пострадало тоже много. Особо впечатлительные женщины обвиняли своих любимых в измене с ушлыми соседками, и само собой с демоницами. Паша сам слышал как одна взбалмошная девица орала, что её муж, законченный импотент, перетрахал два соседних подъезда, ни одной юбки не пропустил, скотина.