Кинжалы Джезма - де Камп Лайон Спрэг - Страница 4

— Без сомнения, он споткнулся и упал, — проворчал Конан. — Кхитайцы живут в пустыне и не привыкли карабкаться по горам, их ноги кривые и слабые от постоянной жизни в седле. Такой легко мог споткнуться на узкой тропе.

— Возможно, если он был человеком, — сказал кушафец. — Но… Асура!

Все, кроме Конана подпрыгнули, а кушафец схватил свой лук, дико осматриваясь по сторонам. Над скалами с юга пронесся непередаваемый звук — резкий, неприятный крик, который раздался где-то в горах.

— Голос демонов! — крикнул кушафец, так натягивая свои поводья, что его лошадь заржала и встала на дыбы. — Во имя Асуры, давайте уйдем! Оставаться здесь — это безумство!

— Возвращайся назад в свою деревню, если ты боишься, — сказал Конан.

— Я иду туда.

На самом деле, этот неестественный звук вызвал и у него покалывание в затылке, но он не хотел этого показывать перед своими спутниками.

— Без своих людей? Это безумство! По крайней мере, пошли кого-нибудь за своими воинами.

Глаза Конана сощурились, как у охотящегося волка.

— Не в этот раз. Для осмотра и разведки — чем меньше, тем лучше. Я думаю, нужно осмотреть эту землю демонов; я могу использовать эту горную крепость. — Он обратился к Нанайе: — А тебе, девочка, лучше вернуться.

Она начала плакать.

— Не отправляй меня назад, Конан. Эти дикие горцы похитят меня.

Он осмотрел ее высокую, мускулистую фигуру.

— Тот, кто попробует это сделать, будет иметь непростую задачу. Ладно, тогда идем. И не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Проводник завертелся на своей лошади и пнув ее ногой, поскакал назад, выкрикивая:

— Балаш будет оплакивать вас! В Кушафе будет траур! Эй! Эгей!

Его причитания заглохли в стуке копыт по камню, когда кушафец хлестнул свою лошадь и исчез за ближайшим подъемом.

— Беги, сын безносой матери! — закричал Тубал. — Мы заклеймим твоих дьяволов и притащим их в Кушаф за хвосты! — но он мгновенно замолчал, так как увидел что тот его не слышит.

Конан сказал Хаттусасу:

— Ты когда нибудь раньше слышал такой звук?

Стройный замориец кивнул.

— Да, в горах почитателей дьяволов.

Конан без комментариев поднял свои поводья. Он тоже слышал звук десятифутовых бронзовых труб, проносившийся по бесплодным горам неприступной Патении, в руках бритоголовых жрецов Эрлика.

Тубал фыркнул, как носорог. Он не слышал этих труб, и он пришпорил свою лошадь, чтобы обогнать Хаттусаса и оказаться за Конаном, когда они спускались по крутому спуску в багряных сумерках. Он грубо сказал:

— Теперь, когда кушафская собака завлекла нас в эту страну дьяволов, а сама скрылась и перережет твою глотку, когда ты будешь спать, какие у тебя планы?

Это выглядело, будто старая охотничья собака рычала, когда ее хозяин приласкал другую собаку. Конан склонил голову и фыркнул, чтобы спрятать ухмылку.

— Сегодня ночью мы разобьем лагерь в этом каньоне. Лошади слишком устали, чтобы пробираться по этим ущельям в темноте. Завтра мы все исследуем.

— Я думаю, что у Прячущихся есть стоянка в той стране за ущельем. Возвышенности поблизости редко заселены. Кушаф, ближайшее селение, находится на расстоянии трудного дневного перехода. Бродячие кланы не заходят в эти земли из-за страха перед кушафцами, а люди Балаша слишком суеверны, чтобы исследовать, что находится за ущельем. Прячущиеся могут приходить и уходить оттуда, не будучи замеченными. Я только не знаю, что мы будем делать; наша судьба в руках богов.

Когда они спустились в каньон, то увидели, что тропа ведет через усыпанную камнями поверхность к устью глубокого, узкого ущелья, которое выходило в каньон с юга. Южная стена каньона была выше, чем северная и более отвесная. Она нависала угрюмым валом твердой, черной скалы, разрушенной местами узкими входами в ущелье. Конан проехал в ущелье, в котором изгибалась тропа, и проследовал до первого поворота. Он обнаружил, что этот поворот был одним из целой последовательности изгибов. Овраг, бегущий между нависающими стенами скалы, извивался и крутился, словно след змеи, и был уже окутан темнотой.

— Это наша дорога на завтра, — сказал Конан. Его люди молча кивнули, когда он вывел их обратно к главному каньону, где еще остался легкий свет. Клацанье копыт их лошадей по твердой породе казалось громким в мрачной тишине.

За несколько десятков шагов от оврага на запад в каньоне открывалось другое ущелье. На его каменистом полу не было никаких следов, и оно суживалось так быстро, что Конан подумал, что оно заканчивается тупиком.

На полпути до входов в эти ущелья, ближе к северной стене журчал крошечный ручеек в естественном бассейне, выдолбленном временем в скале. За ним в пещерообразной нише в утесе кое-где росла сухая, жесткая трава. Они разбили лагерь у ручья и поели сухого мяса, не рискнув разводить огонь, который мог быть замечен враждебными глазами.

Конан разделил людей на две смены. Тубала он поставил охранять в западной части лагеря, ближе к входу в сужавшееся ущелье, в то время как Хаттусас занял свое место ближе к входу в восточное ущелье. Любая вражеская группа, спускающаяся в каньон сверху, или входящая в него из любого из ущелий, должна была пройти мимо этих бдительных часовых.

Темнота быстро окутала каньон, казалось она текла волнами вниз по черным спускам и вытекала из входов в ущелья. Мигали звезды, холодные, белые и безликие. Над незваными гостями нависала сумрачная масса разрушенных гор. Конан, безучастно размышляя о мрачном спектакле, свидетелем которого они стали, постепенно заснул.

Острое как бритва чутье варвара не притупилось за годы контакта с цивилизацией. Когда Тубал приблизился к нему, чтобы положить руку на его плечо, Конан проснулся и вскочил с мечом в руке до того как шемиту удалось коснуться его.

— Что такое? — пробормотал Конан.

Тубал сел перед ним на корточки. Его гигантские плечи тускло нависали в темноте. За ним, в тени утеса безостановочно двигались невидимые лошади. Конан понял, что в воздухе витает опасность еще до того, как Тубал сказал:

— Хаттусас убит, девушка исчезла! Смерть ползает вокруг нас в темноте!

— Что?

— Хаттусас лежит лежит у входа в пещеру с перерезанным горлом. Я услышал звук катящейся гальки у входа в восточное ущелье и прокрался туда не поднимая тебя, и вот, там лежит залитый кровью Хаттусас. Он умер молча и неожиданно. Я никого не видел и не слышал ни единого звука в ущелье. Затем я поспешил к тебе и обнаружил, что Нанайя исчезла. Горные дьяволы убили одного и похитили другую без единого звука. Я чувствую, что Смерть все еще прячется здесь. Это действительно ущелье Призраков!

Конан молча опустился на колени вглядываясь в темноту и прислушиваясь. То, что очень чуткий замориец был убит, а Нанайя похищена без единого звука сопротивления, попахивало вмешательством дьяволов.

— Кто может бороться с дьяволами, Конан. Давай поедем…

— Послушай!

Где-то босые ноги ступали по каменистой земле. Конан поднялся, всматриваясь в темноту. Тени оторвались от черной земли и двинулись вперед. Конан занес кинжал в левой руке. Тубал вскочил перед ним, обнажив свой иллбарский нож, молча и неумолимо, как волк в западне.

Смутно различимая линия двигалась медленно, увеличиваясь по мере приближения. Конан и шемит отступили несколько шагов назад, чтобы за их спинами была стена и их не смогли бы окружить.

Атака началась неожиданно, босые ступни мягко зашлепали по каменной земле, сталь поблескивала при смутном свете звезд. Конан не мог различить в деталях нападавших на него врагов — только их масса да мерцание стали. Он бил и отражал удары инстинктивно, и чутье помогало ему также, как и зрение.

Он убил первого человека, дотянувшись до него мечом. Тубал, увидев, что их враги — простые смертные, издал глубокий вопль и взорвался в порыве берсеркерской свирепости. Непрестанное движение его тяжелого трехфутового ножа было опустошительным. Локоть к локтю и спиной к стене, два товарища были в безопасности от атаки с тыла или фланга.