Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 69

Никто не ответил. Лицедей опёрся о перила и с удовольствием во всех голосах продолжил:

— Вы хотите сбежать из этого кошмарного места. Рыцарь, убивший моего доброго соседа, Норос-Сугура, чародей, освободивший моего дракона из ловушки и что-то лопочущий о той, которая давно покинула мир смертных, и энергетическая шлюха, позорящая наш род… а ведь вы, в особенности, ты, кровавый чародей, мне кое-что обязаны. Знаете, есть такая интересная притча, матери Теневала её рассказывали своим детям перед сном… Жили когда-то на заре эпох три оствара, три брата человеческих. Жили мирно, спокойно, на их веке не было войн. Но сытой жизнью быстро пресыщаешься, а потому решили они украсть у озёрного духа, обитавшего неподалёку, его любимого лебедя. Сделав это, братья погубили птицу и разгневали духа, и тот воспитал в них их главные пороки — алчность и жажду власти старшего, праздность среднего, безрассудство младшего. Очень скоро превратилась жизнь грабителей в сущий кошмар, приползли они к духу и просили простить его. И тот согласился дать им испытания, после чего наступит очищение, то бишь отпущение всех грехов. Дух объявил, что в течение трёх ночей каждый брат должен явиться к нему в одиночку.

В первую ночь, как водится, пришёл старший. Дух рассказал, что в соседнем пруду один разбойник утопил, спасаясь от погони, сундук с награбленными драгоценностями местного лорда, и приказал вернуть всё законному хозяину. Старший вытащил сундук, открыл его и, увидев содержимое, решил не выполнять наказ озёрного духа. И тогда из пруда выскочили русалки и утянули его в воду.

На следующую ночь позвал озёрный дух среднего брата, вытянул из вод кувшин вина и сказал, что кровь его старшего брата смешалась с этим вином, и должен он вылить кувшин в воды того самого пруда, дабы священным ритуалом почтить брата своего. Не удержался пьяница и выпил на глазах у духа всё вино, после чего обратился в борова. Испугавшись проклятия, стал он вымаливать ещё один шанс, но озёрный дух лишь в молчании скрылся в водах. Из кустов выпрыгнули волки и порвали среднего брата.

На третью ночь пришёл младший брат, спросил он у духа, что должен сделать. И сказал тот, чтобы смертный вырвал души своих братьев из его когтей в Потоке до конца этой ночи. Не знал храбрец, как ему ворваться в Поток, и с рассветом кинулся на меч.

Так озёрный дух воспитал стержнем главные пороки братьев, что их, в конечном, счёте, и погубили. Так дух наказал грязных воров…

— Не могу поверить, что я это всё слушала, — сплюнула Вирра, скривив личико. — Я почему-то решила, что ты немного расторопнее, Лицедей.

— Иногда внешний вид говорит об обратном, — пожал плечами дух. — Я подумал, будет забавно, что, когда я буду вас рубить, наказывая за похищенных лебедей, вы будете осмысливать местный фольклор.

Ринельгер замер, потеряв дар речи. Чем можно взять этого духа? Керамарийского клинка у него с собой не было, а значит, Лицедея в самом худшем для него случае ждёт перерождение. И он снова взялся бы за дело. Следовало дождаться Ветер, поделиться с ней тем, что он узнал. Узнать, что накопала Кассия, ведь исследуя Чертоги, она должна была наткнуться на имя духа.

— Кассия, — протянул чародей, делая шаг назад. Кажется, его снова ударило волной энергии, она напала на него, словно лихорадка.

— Кассия? — прошипел Лицедей. На мгновение молчание, и он продолжил говорить её голосом, тем же, что и видение в Теневале. — Эта Кассия, кровавый чародей?

Дух рассмеялся. Совсем как Кассия. Ринельгер, сжав скулы, на выдохе вскинул серп и обрушил его сверху, надеясь повторить опыт с Неллой — покончить с жертвой как можно быстрее и эффективнее. Растягивать бой с опасным духом занятие совершенно бесплодное.

Но Лицедей подбросил ладони, в пальцах материализовалось древко длинной глефы с широким окровавленным лезвием. Серп зацепился за неё, Ринельгер дёрнул, освобождаясь и отступая на несколько шагов. Лицедей чарами сорвал перила крыльца, запрыгнул на него, стремительно приближаясь.

Дух закружился, размахивая глефой, словно косой, лезвие её свистело и блистало в вихре. Ринельгер снова отступил, он оказался совершенно не готов. Михаэль возник между ними, выставив клинок перед собой. Зазвенела сталь, меч рыцаря с мольбой завопил, и Михаэль отскочил, наступив тяжёлым сапогом на ногу Ринельгера.

Лицедей остановился, перекинул глефу в левую руку и метнул её. Древо пронеслось так быстро, что ни чародей, ни рыцарь не смогли увидеть, как она пробила бревенчатую стену хижины в локте от головы Вирры. Испуганная суккуб пустила чары, очень мощные чары, сбивая сородича с ног.

— Бежим в лес! — крикнула она. — Скорее!

И, перескочив через Ринельгера, первая побежала в сторону Моровой пропасти. Чародей и рыцарь не медлили, и уже начали нагонять её, как услышали рык духа за спинами.

Михаэль резко развернулся, уклонился от слепого замаха настигшего их духа почти у самого края оврага. Рыцарь парировал одной рукой стремительный удар по прямой, свободную он сжал в кулак и пустил в капюшон Лицедея. Тьма поглотила его, Ринельгер замешкался лишь мгновение, смотря как вопящий Михаэль блокировал мечом глефу, на которую Лицедей перевёл всю физическую силу, и пытался выдернуть руку. Чародей пустил импульс сбоку так, чтобы разъединить сцепившихся.

Михаэль упал на спину, откинув меч, и, продолжая кричать от боли, сжимал онемевшую в кулаке ладонь другой рукой. Лицедей выронил глефу, отступил на три шага, повернувшись на бок от силы сорвавшейся с кончика серпа энергии. Ринельгер нарисовал перстами в воздухе руну, перебирая мысленно слова, усиливающие заклинание, и пустил с оружия столп пламени, какое несколько дней назад пожрало спирита.

Лицедей загорелся, но даже объятый пламенем, дух резко повернулся к чародею, вскинул руку, в которой материализовалась глефа, и приготовился метнуть её. Шансов уклониться не было, и Ринельгер приготовился пустить защитные чары. Время на миг застыло в решающем моменте, перед взором — сгорающий прямо на глазах Лицедей, вытянувшийся в смертельном броске.

Его остановила стрела, острие которой неожиданно возникло между ядовито зелёных глаз. Лицедей оступился, опуская глефу, повернулся в сторону Сумеречного леса, и из него одна за другой вылетели ещё две стрелы, пронзившие материальную оболочку духа в области груди и шеи. Ринельгер, не отошедший от изумления и невероятного стечения обстоятельств, замешкался, но судорожный выпад Лицедея глефой куда-то в сторону заставил чародея взять себя в руки. Ринельгер собрал энергию и выстрелил в дух импульсом, откинув его горящую оболочку в Моровую пропасть.

— Шевелитесь! — услышал чародей крик Вирры. — Сюда!

— Скорее! — лучница, пустившая спасительные стрелы, подбежала к ним. — Они идут по вашему следу!

Ринельгер сжал серп, подбежал к Михаэлю — он до сих пор мучился от боли. Чародей взял его руку, прочитал заклинание, накладывая обезболивающие чары, и помог подняться. Рыцарь потянулся к мечу, ничего не говоря и даже не замечая, что творилось вокруг. Ринельгер помог ему и услышал приближающиеся голоса.

— Пошли, чтоб тебя, — прошипел чародей. — Давай же…

Он окинул взгляд на лучницу — бледная, синеглазая, с кровоподтёками — и хмуро поприветствовал Эссу кивком. Времени говорить не оставалось совсем.

— Что происходит? — Михаэль зажмурился. — Больно…

— Терпи, — Ринельгер повёл рыцаря к мосту. — Первозданная энергия не шутки…

Кто-то стремительно приближался к одинокой хижине, а в Моровой пропасти тлели материальные останки духа. Ринельгер был уверен: Лицедей не ушёл из этого мира, нет. Ему нанесён тяжёлый удар, но не смертельный. Он ещё вернётся.

На середине моста чародей передал Михаэля в руки Эссы, развернулся, заметив в ночи десяток тёмных силуэтов. От пальцев он спустил чары, и в тот же миг хижину с рёвом охватило пламя, разбросав вокруг себя горящие доски. Покинув мост, Ринельгер решил позаботиться и о нём. Опустившись на колени, он приложил ладони к холодному, прокрытому тонким слоем снега камню, сконцентрировался, читая в голове заклинание. Мост затрещал и, не выдержав энергетического давление, развалился на куски, упав на тлеющие останки сотен людей. На какое-то время преследователи задержатся…