Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 127

— Что-то не вижу я никакого венка, — спокойно бросила Амалия. Вампиры, как и она, даже не пошевелились.

— Сомневаюсь, что демоническое обличие могло её так распереть, — сказала Эсса. — Нужно его как-то сбить….

С крупных башен выстрелили баллисты — их было настолько мало, что Амалия не смогла увидеть всю жалкость попытки уничтожить летающее и пылающее огнём чудовище. Где-то у ворот затрубил в рог капитан Терамин. Дракон среагировал на сигнал, спикировал к воротам, набирая в пасти огненный плевок. Амалия вскинула руку, и не надеясь сбить зверя, сложила в голове формулу и спустила в него чары. Они померкли в сиянии рассекающих небеса пламенных ошмётков кометы. Одна из горящих частей пролетела над городом и с воем врезалась в тело пикирующего и готовящегося к атаке дракона.

«Быть может, мы и не обречены», — спокойно отметила Амалия. Зверь, не издав ни звука, вспыхнул, словно сухой хворост, а сила удара сбила его с курса, но лишь на немного. Крылатая пылающая тварь рухнула рядом с воротами в предместьях, хвостом сорвав надстройку над ними. Огромные дубовые двери упали, накренились вбок и сразу же загорелись.

— Нам конец, — заключила Амалия, разминая пальцы. Эсса натянула тетиву, а Михаэль вынул из ножен меч.

***

В горящем зареве огненного дождя вспыхнул ненавистный город. Тени вокруг него сгущались, но гахтар ощущал всем естеством — те, кто пришли за смертными, чужды его повелителю, чужды смерти и энергии, из которой был сотворён он. Перед ними даже такое чудовище насквозь пробирало чем-то скользким и липким, и от зверя пахло так же сладко, как и от его жертв. Страх. Но он ничто перед природой. А природа гнала израненного озлобленного гахтара туда, куда шли чужаки. В Ветмах, где, истончая аромат пищи, крались его жертвы.

Войско приближалось к предместьям. Медленным и уверенным шагом, звучащим словно марш рока, они сокращали путь и уже настигали первые дома. Гахтар более не ждал и скользнул в усыпанный снегом и пеплом огород. Проскочил под пустыми окнами только что покинутой хижины и выбежал перед первыми проклятыми. Копья ударили в щебень, зверь увернулся и побежал вперед. Тёмные ускорили шаг, их мёртвые зрачки не отрывались от гахтара, скрипели луки и глефы.

На дороге перед самыми недавно обрушенными воротами, лежала куча, поблескивая золотистой чешуёй. Её энергия, лишь та малая часть от неё, что осталась в теле существа, судорожно взметнулась, пробирая все его пустые жилы, и дракон поднял обгоревшую морду. Проклятый разинул окровавленную пасть, в левой части разворченной челюсти загорелось бледное голубое пламя, и гахтар, не издав ни звука, проскользнул мимо его перепончатых лап к разрушенной арке ворот, из которых вывались смертные солдаты.

***

Ринельгер услышал приближение войска проклятых даже здесь, у восточных ворот на другой стороне города. После того, как последний гвардеец Ветер покинул арку ворот, они со скрежетом закрылись, и всего несколько дозорных заняли посты. С небес упала тень дракона, стремительно летящего на фоне огненного дождя, и Ветмах разорвался воплями. Ринельгер ненадолго остановил коня, делая вид, что закреплял узду, пропуская гвардию, и незаметно пустил заклинание — блеклого светлячка, что должен был найти и привлечь Лицедея.

Магистр и гвардия вышли из-под тени города, из его спокойных и пустых восточных окрестностей, и послышался цокот копыт. По северному тракту к ним приближался большой отряд под имперским знаменем.

— Миледи! — Энард потерял шлем, а его лицо было измазанно собственной кровью. — Проклятые, их тысячи, дракон в небе. Они не продержатся и часа.

— Плевать на город, — отрезала Ветер. — Потери ничего не будут значить, если мы не заберём то, что хранится в Чертогах. Бери всех, кто сейчас с тобой, и займи мост через Рею. Продержите его как можно дольше, если явится демон.

Легионеры совсем мрачно и без прежнего энтузиазма встретили слова магистра. Энард, набрав в грудь побольше воздуха, оглядел бойцов и приложил руку к груди:

— Так точно, миледи!

— Энард, слышишь? — Ринельгер осёкся, услышав в её голосе знакомые нотки. — Продержите его как можно дольше. Демон не должен прервать ритуал.

— Будет исполнено, миледи, — Энард сжал поводья коня, развернулся к солдатам и повторил им слова магистра, словно убеждая самого себя. Не без странного удовольствия чародей отметил, как рушится верность солдата.

Отряд пустился рысцой по тракту в сторону реки — Ветер гнала коня в самом начале колонны, за ней еле поспевали гвардейцы.

— Не пропустила удар, Сенетра? — Ринельгер подъехал к рунарийке — её кираса и туника стали белыми от пепла.

— Не дождёшься, — усмехнулась она. — А тебя, смотрю, немного потрепало?

— Совершенно точно, — он через силу улыбнулся. — Рад, что мы с тобой ещё живы.

— Точнее, пока ещё живы, — всё ещё веселилась она. «Дикая кошка», — подумал Ринельгер. — Видимо, наша клятва друг перед другом не даёт нам подохнуть, а, Рин?

— Единственное разумное объяснение…

Кони неслись быстро, и Ринельгер только удивлялся — настолько, насколько ему позволяло его состояние — почему они до сих не выдохлись и не издохли. Мост показался из ночи, во тьме которой с новой силой забились пепельно-снежные хлопья.

Ветер окрикнула Энарда, тот подвёл коня ближе, и они остановились. Всего полчаса в седле: отряд быстро добрался до Реи, и даже здесь слышалось эхо бойни в Ветмахе. Энард быстро отсчитал почти двадцать мечей, скомандовав им занять позиции.

— Держатся ещё, — произнёс с тоской рунариец, вглядываясь в тёмную, тонкую линию крепостной стены. Ему хотелось оставить мост, не выполнять приказ — основная часть Мёртвого Легиона осталась защищать город. Там гибли его братья по оружию.

Под широким мостом тихо несла воды Рея, странное чудо природы: в спокойный час река являла буйный норов, а в момент, когда мир вокруг плавился, она успокаивалась, будто отдавая всю злость окрестностям. Над течением Ринельгер и Сенетра обнялись, не слезая с тяжело дышащих коней, так крепко, что заскрежетали пластины её кирасы и его мантии.

— Комета, плохой знак, — прошептала серьёзно рунарийка. — Ты мне стал братом, Рин.

— А ты мне сестрой, — Ринельгер всмотрелся в её чёрные глаза. — И навсегда ей останешься, вопреки комете и остальным недобрым знакам.

— Идут! — крикнул Энард.

Ринельгер отпустил руку Сенетры, от моста отделились десять гвардейцев, и чародей, нагнав Ветер, скрылся за пепельной вьюгой.

Несколько легионеров выехали вперёд, их глефы опустились. Всадники в лёгких плащах и туниках — лучники — отпустили коней, заняли позиции на мосту. Сенетра слезла с седла, вонзила штандарт с гордым имперским драконом и не без удовольствия вынула двуручный меч.

— Честью было сражаться с вами, аквилифер тиль Вамме, — произнёс Энард, проезжая верхом мимо.

— Ещё насражаемся, — вдогонку сказала Сенетра.

Из-за холма показались чёрные отряды проклятых — они стремительно приближались, ловко обходя и перепрыгивая через разбросанные по пустоши остатки заборов огородов и крупные булыжники. Всадники галопом и с тяжёлым хрипом коней пустились в атаку, с поднятым штандартом их обгонял Энард. Враги не замедлили бег, засвистели клинки, и местность наполнили жалобное лошадиное ржание и крики умирающих солдат.

***

Антониан припал к стене возле ступенек, ведущих наверх, куда рвались когорты толкающихся и еле державшихся на ногах лучников. На площади наконец выстроилась центурия, стража и наёмники разбредались по улицам, воздвигая из мусора, повозок, ставней и дверей новые баррикады. Из горящей разрушенной арки ворот побежали солдаты, только что атаковавшие предместья — в бег их поверг еле двигающийся дракон, так и не уничтоженный «божественным» огнём.

— Это наша последняя битва! — закричал Анахет, строя центурии на площади. — Отдадим дань кровавым богам!

Из арки выбежали лучницы, покрытые древесным доспехом. Запели стрелы, центурия рухнула, и в город ворвались, словно яростная река, войска проклятых. Первый ряд центурии словно попал в мясорубку — с невероятной силой мёртвые насаживали на пики тела и разрубали их пополам. Антониану стало дурно, он схватился за шею, но выплёскивать из себя было нечего. Сандрия, ругаясь, схватила его за плечо и потащила подальше от остатков ворот.