Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 107

— У меня есть навыки, — произнёс Ринельгер, и магистр на него недоумённо взглянула. — Я убил кригаалена из Культа, прикоснулся к крови… и впитал все его знания. Кажется, так… Во всяком случае, я не погиб бы от глефы Лицедея.

— От глефы бы нет, — усмехнулась Ветер. — Значит, теперь ты можешь забирать силу поверженных тобой врагов?

— Грубо сказано, госпожа, — Ринельгер встал из-за стола и направился к вещам. — В сущности, это их знание, память, содержащаяся в крови.

— Поразительная магия, — покачала головой Ветер. — И кому пришло в голову забывать о её самых высоких достоинствах и оставлять только целительные чары?

— Мой наставник, мастер Амилиас Велинтор, — произнёс Ринельгер, набрасывая на себя мантию, — говорил, что кровавые чары — тонкая наука, не допускающая к её тёмным секретам… тёмным…

Смешок — Ветер размяла шею и направилась к выходу. У самой двери она развернулась к чародею:

— Потихоньку собирайся. Я подготовлю заклинание.

Оделся Ринельгер быстро, стараясь не думать ни о чём. Мантия, чистая, отстиранная от грязи и даже крови, вычищенные сапоги — даже маска, спрятанная в сумке, блестела. Реагенты, собранные в путешествии в Сумеречный лес, были прибраны в тумбу, расфасованы: травы, части тел, настойки. Серп, уложенный в кожаные ножны, совсем новенькие, висел за шкафом — всего три дня Ринельгер спал, как дух успел столько всего сделать?

В руки снова попалась маска — оплавленная, напоминающая череп. Идея заставила чародея скупо улыбнуться. Теперь, когда все, кого он знал, мертвы, отряд погиб, в Анхаеле считали, что он сгинул, то в какой-то мере это могло оказаться правдой. Ринельгер проверил ленты по краям, завязал их, скрыл лицо под маской и накинул капюшон.

На улице шёл дождь с градом, а Ветер, укрывшись магическим куполом, водила руками по воздуху, захватывая пальцами тонкие струйки первозданной энергии. Старик стоял в стороне, держа в руках кувшин с чем-то тёплым, отдающим пар. Ему было всё равно на непогоду, на яд в воде, падающей с небес. Ринельгер передёрнулся — ещё долго он не сможет спокойно себя чувствовать, находясь рядом с духом.

— Спасибо тебе за всё, Лесничий, — сказала Ветер. — За укрытие, за еду и воду.

— Был рад развеять своё одиночество, — поклонился старик, а его глаза мелькнули синим свечением. — Пусть будет благосклонна к вам Варолия!

Ринельгер кивнул в знак благодарности, зашёл под купол. Ветер протянула ему руки:

— Берись, кровавый чародей. Наш ждёт долгий полёт.

Он ещё раз проверил все застёжки и сумки. Удостоверившись, что всё готово, Ринельгер с неуверенностью взял ладони магистра в свои. Ветер вздохнула, сжала их и потянула чародея к себе. Воздух вокруг заискрился, поднялись куски заледеневшего снега. Подол их мантий поднялся, ноги оторвались от земли.

— Это хорошо, что у тебя нашлась маска! — крикнула Ветер. — Порою буря такая, что по швам трещит лицо!

Глаза защипало, и Ринельгеру пришлось их закрыть. Над ними пробегали перелески, пустоши вокруг Реи и сама река, стучал по магическому куполу небесный лёд. Раньше бы чародей молился всем богам, что те помогли пережить полёт.

***

Резкая боль в боку, словно вспышка, погасила мрачные тона материально воплощённого мира и зажгла багровое зарево вокруг. Ирма почувствовала необычайную лёгкость, сродни той, что наступала, когда опьяняла черномара, но в тысячу раз блаженнее. Вот то самое ощущение, когда душа, избавляясь от смертных оков слабого тела, устремлялась в Поток. Безмерная и невозможная свобода, какую никогда не испытать в Цинмаре, свобода от страха, печали, радости… от цели. Аромерон — Ирма помнила, во что верила всю сознательную жизнь — его райские чертоги ждали.

В полной темноте безграничной пустоты вспышками сгорали светила где-то так далеко, что она не могла знать, движутся ли пылающие точки или нет. Ирма не знала, где она, куда сквозь звёзды несётся, где тот свет Аромерона, обещанный Неридой устами Аммелит. Душа горела, искорки огня рвали её, раздирали в клочья, а яркие вспышки небесных тел, приблизившись, градом пролетали вокруг и меркли одна за другой. Тьма объяла остварку, пожрала воздух и всё, что хоть как-то можно было увидеть. Терзаемая Ирма завыла, голос призрачным стоном растворился в пустоте.

— Ам-м-малия… сопротивляйся. Он хочет покорить тебя… сделать рабой.

Кажется, она увидела, куда, разрываясь на пепельные ошмётки, летела её душа. Древний тусклый, холодный свет пожирал Ирму, причиняя той нестерпимую боль. В тёмной пустоте отчётливо стала видна бледная человекоподобная фигура с фонарём в вытянутой тонкой руке.

— Сопротивляйся, Амалия… Аромерон ждёт.

— Я… я не справлюсь.

Оставив попытки бороться, Ирма просто завыла, пытаясь унять жгучую боль. Некто с фонарём победно выпрямился, как вдруг — продолжительный блеск, вспыхнул холодный свет, и силуэт, схватившись за шею, отдал себя всепожирающей пустоте. Пепел души растрепало, и, словно звёзды, ошмётки зажглись где-то вдалеке. Боль утихла, пульсировали только раны, и вскоре Ирма перестала что-либо ощущать. Бесцветные потоки энергии понесли её вниз, куда падали сотни и сотни звёзд, выступающих из тьмы безграничной пустоты.

Солёный воздух смешался с неимоверным смрадом. Море яростно било волнами, в деревянную поверхность вгрызались ядовитые капли дождя. Амалия тяжело дышала, держаясь за перевёрнутую кровать — ей было страшно, где она, что происходит, кто она? Крупный мужчина в блестящей от воды кирасе выбил дверь в её каюту, кинулся к ней. Амалия упала на поваленную тумбу, почти теряя сознание.

— Ирма, ох, Ирма, — осматривал её воин, бурча себе под нос. — Возьмите, — он что-то сунул ей. — Она очень важна…

Её пальцы в мокрых перчатках сжались на маленькой шкатулке, а он ушёл. Неизвестно, сколько времени Амалия просидела в развороченной каюте выброшенной на берег галеры. Воин вернулся нескоро, остварка взглянула на него — лицо того было перекошено от ужаса. В тишине отчётливо послышались крики, а потом скрежет когтей по дереву.

Воин вынул меч, пальцем показал Амалии спрятаться за кровать. Скрежет приближался, тихое рычание: чудовище просунуло вытянутую склизкую морду с чуть подгоревшей чешуёй в каюту, и мужчина с яростным криком набросился на него. Зверь, царапая лапами пол, забежал внутрь, размашисто махнул хвостом, панцирным наконечником ударив по животу воина. Тот глухо выдохнул и тяжело опустил меч на шею чудовища. Амалия прижалась к стене за кроватью, закрыла глаза, что-то прошептала, что и сама не разобрала. Воин кряхтел, позвякивал колечками кольчуги, бряцал мечом, а потом с грохотом упал и затих.

Рана в боку ужасно заболела, а кости заныли, будто бы их всех переломали. Ирма судорожно вдохнула, губами почувствовала холодный липкий снег, на языке застыл вкус крови. Смерть разжала тонкие пальцы.

***

Ворота со скрипом раскрылись, в предместье вышел отряд из десяти стражников, что нервно озирались по сторонам. За городом обстановка, в кои-то веки, была много спокойнее, чем в его черте. На брусчатой площадке ожидали трое драконоборцев, и никто из встречающих не решался смотреть в горящие во тьме глаза гостей.

Не сказав ни слова, Аарон повёл спутников под арку ворот. Стражники последовали за ними, и ворота с таким же скрипом, с каким открывались, захлопнулись. На площади их ожидал усатый стражник в пластинчатой кирасе с туникой поверх неё, на груди его золотой нитью был вышит щит с буквой «V» в нём. Его голову скрывал ригальтерийский шлем с конским волосом на роге, и шлем этот был отнюдь не боевой — прядь всё время лезла в глаза. Памире не видела никогда таких, но что она, рунарийка из сельской местности, могла знать о городской жизни.

— Драконья Погибель, — хмуро произнёс усач. — Я — капитан стражи, Ледвус Терамин, сейчас назначен претором Ветмаха.

— Претором? — произнёс Хеймерин. — Префекта, значит, больше нет?

— Вчера обнаружили его в собственном кабинете, — мрачно ответил Терамин. — Вернее то, что осталось от него после встречи с тварью.