На острие (СИ) - Кутузова Елена - Страница 28

— Если клиентам не понравится — переоденусь.

— Как знаешь. В конце концов, твой заработок. Иди готовься.

И все же я уточнила у него насчет нашего с господином Би уговора. Скривившись так, словно его заставили жевать недозрелый лимон, Управляющий подтвердил: все в силе. Никаких прикосновений. Никакого секса. Никаких излишеств.

Гримерки тут были общими. К счастью, сейфы тоже присутствовали. Спрятав туда вещи, я в последний раз крутанулась перед зеркалом, проверяя, все ли в порядке. Больше всего беспокоила непривычная маска: я боялась, что она может слететь в самый неподходящий момент.

— Да красивая, красивая, иди уже, — кто-то толкнул в спину. От неожиданности я потеряла равновесие и буквально выпала в зал, полный ждущих аукциона мужчин.

38

О нем меня предупредили в последний момент.

Натурщиков в этом клубе было не меньше, чем в прошлом, но и требования к ним предъявляли иные: красоты оказывалось недостаточно. Умения ценились куда выше, и вот за них-то клиенты готовы были платить. А чтобы никого не обидеть, придумали аукцион.

Модели выходили в зал и вставали на небольшое возвышение. А «художники» торговались за право «писать портрет», так здесь называлось то, что видела вчера. Ажиотажа это не вызывало, напротив, на возвышение я поднималась, как на эшафот.

Взгляды собравшихся внезапно стали осязаемыми: скользкое прикосновение масла, острые уколы шила, зудящие буравчики… Прячась за привычной маской, я их почти не ощущала. Но не сегодня. Видимо, из-за того падения.

О, это было феерично! Проехаться на животе по натертому мастикой полу, как по катку!

Зато успех был обеспечен! Мной заинтересовались, а что еще натурщице надо?

Следовало поблагодарить толкнувшего новичка навстречу судьбе: цена росла так стремительно, что можно было заподозрить подставу. Все-таки Управляющий лучше всех знал, чего хотят его гости, и старался заработать. И, хотя чувствовать себя скотиной на торге было неуютно, я могла только восхититься деловой хваткой этого человека.

«Купил» меня мужчина лет сорока. Сначала почудилось — старик, но когда скинул рубашку, под ней оказалось тренированное тело, на мой взгляд — несколько перекаченное.

И все-таки контраст с покрытым морщинами лицом был разительным.

— Сюда, — клиент подвел меня к стене, на которой красовались кольца и крючки разной величины. — Вытяни руки!

Через несколько минут лодыжки и запястья оказались скованными железными кандалами. Между кожей и сталью не было ничего — в прежнем Клубе такого не позволяли, натурщиков берегли от лишних травм.

— Красиво, — мужчина отступил на пару шагов и нахмурился, — и все же чего-то не хватает.

Ему хватило нескольких секунд — бретельки оказались спущены и лиф сдернут так, чтобы обнажилась грудь.

— Да… так.

Он развернул поудобнее мольберт и выдавил на палитру краски.

— Секунду, еде один штрих!

Я понять ничего не успела, как мужчина оказался рядом. И вскрикнула, когда тонкие пальцы выкрутили сосок.

— Что вы…

— Ну разве не прелесть?

Боль, резкая, острая. Я умею терпеть — синяки, царапины, ссадины… Но не так.

Пальцы уже не кажутся красивыми и тонкими. Теперь они похожи на птичью лапу с острыми копями, которые проводят по коже, от самого горла и вниз, между грудей, туда, где их останавливает корсет.

Розовая линия — как росчерк пера. Поверх нее — другая, наискосок. И еще одна, и еще…

— Тебе нравится! — в голосе удовольствие. Напряжение. Предвкушение. — Ты же хочешь, да? Хочешь… меня?

Хочу? Да меня трясет от злости и страха — слишком настойчивы руки, а оковы не позволяют уклониться.

Язык касается груди, обводит сосок раз, другой, третий… Рука лезет под юбку… Белья нет. По правилам, трусики можно надевать только если они — часть наряда.

Пальцы трепят нижние губы, пробуют проникнуть внутрь…

Меня выгибает от боли и ненависти, а мужчина вдруг отступает, удивленно и с обидой глядя в глаза:

— Почему ты до сих пор сухая? Ну, значит, тем хуже…

Как завороженная смотрю, как поблескивает пряжка ремня. Брюки падают, «художник» легко освобождается из штанин.

— Не нравится? — спрашивает и всей пятерней вцепляется мне между ног. — Неужели? Какая стойкая! Посмотри… Хочешь его в себе? Я буду осторожен, но для этого нужно как следует попросить…

— Я не стану с тобой трахаться, — наконец, мне удалось выдавить из себя хоть какой-то звук. Да, грубо. Да, непрофессионально. Но договор подписан — я модель, а не шлюха.

— Вот как? — мужчина смеется так, что остальные начинают оглядываться. Некоторые уже давно наблюдают за нашей перепалкой. Я не обращаю на них внимания — сейчас важнее разобраться с недовольным клиентом. И освободиться от оков.

— Простите, — Марк успел вовремя. — Эта натурщица не оказывает услуги подобного плана. Ее можно только рисовать.

Клиент проследил за указующим перстом Марка. На полускрытом занавеской экране мерцали несколько фото. И фото Госпожи Кошки тоже. Как я поняла, это было предупреждение: «не трахать».

— Только рисовать? — мужчина усмехнулся. — Ну нет, у этих шлюшек есть еще одна функция!

— Я прошу соблюдать правила клуба, — стоял на своем Марк.

— Разумеется! — с ледяной улыбкой заверил клиент и отступил.

Не знаю, насколько он злился, но его член и не собирался опадать: торчал, как указатель на пупок.

— Думаешь, обманула? — в голосе слышалось что-то змеиное. — Только… — мужчина подошел вплотную, — если нельзя в тебя, то можно на тебя… Смотри на меня! Сюда смотри!

Ладонь обхватила член и задвигалась. Розовая головка то выныривала из кулака, то пряталась обратно, напоминая какого-то экзотического и очень пугливого зверька. Не скажу, что мне было неприятно смотреть, но глаза клиента привлекали больше.

Сначала в них полыхала ярость, чуточку смешанная с желанием. А потом чистый, ясный взгляд затуманился, как будто реку накрыла пелена тонкого тумана. Сейчас клиент себя не контролировал, не думал ни о чем… и был готов на многое. Миг, другой… и семя брызнуло тонкой струйкой.

И что самое отвратительное — прямо на меня.

39

Кончив, он довольно упал в ближайшее кресло и потянулся за салфетками.

— Перерыв, — кинул в воздух и рядом материализовался помощник.

До туалета я едва добежала, а потом долго блевала, до потемнения в глазах. А когда, пошатываясь, добралась до гримерки, и услышала жесткое:

— Приведи себя в порядок и марш в зал!

Я яростно терла тело, докрасна, до боли, и все равно, казалось, липкие потеки впитались в кожу. Вышла из душа, только когда в дверь стали ломиться:

— Ты здесь не одна!

Несмотря на духоту, меня трясло и тоненький халатик, в который я куталась не согревал. Нужно было сходить в костюмерную, подобрать новый наряд взамен испачканного платья.

— Да чего копаешься? Бери, что под руку попалось, все равно не заметят, — кастелянша ворчала, помогая перебирать вешалки. А потом отвлеклась на сигнал коммуникатора, так что я смогла вздохнуть свободнее.

Ненадолго — женщина вернулась, передав коротко:

— Тебя ждет господин Управляющий. Так что переодевайся, и вперед!

Мне действительно пришлось хватать первое попавшееся под руку, благо удача была на моей стороне. Белоя, мужского кроя платье-рубашка до середины бедра длиной пришлась кстати. Перехватить тоненьким пояском, водрузить на голову шляпу и дополнить ансамбль туфлями на шпильке.

Проклятье! Все-таки пришлось обувать это пыточное приспособление! Я с тоской вспомнила любимые кроссовки и заторопилась в кабинет начальства.

Управляющий даже не встал из-за стола, только поднял недовольный взгляд:

— Ну и что ты устроила? Подумаешь, полапал бы немного… Так ведь за это и заплатил!

— Он не лапал, он трахать собирался, — было от чего опешить.

— До этого бы не дошло. И еще… слишком большой перерыв. На отдых и переодевание дается пятнадцать минут, потом ты должна вернуться в зал. На первый раз, так уж и быть, обойдемся без штрафа. Усвоила? Тогда бегом! Клиент должен остаться доволен!