Двое: я и моя тень (СИ) - "AttaTroll" - Страница 19

Она уронила голову на край ванны, и холодное железо обожгло щёку. Как же хреново. Хоть сдохни, ляг в сырую землю, легче не стало бы.

В нос ударил горький запах сигареты, и Лизи поморщилась, чувствуя, как тошнота снова подкатывает к горлу. Горячие пальцы вплелись в её волосы и свесили голову над ванной. Лизи упиралась, даже тогда, когда её рвало. Словно внутри проросла полынь, и ей некуда было деваться, она вытекала наружу. А табачный дым окутывал ванную комнату, оседал в лёгких и раз за разом выворачивал желудок наизнанку.

— Артур… — прохрипела Лизи.

— Нет, радость, — и смешок над ухом. — Ну-ка расскажи папочке, кто тебя так отделал?

Он приподнял кофту, прикоснулся к тому место, где жгло и пульсировало. Дотронулся до щеки, смазал кровь и растёр её между пальцами.

Джокер оставил Лизи в ванной, и она лишь слышала, как он набрал чей-то номер на телефоне и спустя секунды тишины заговорил. Слова путались и никак не желали обрести образ. Лизи слышала гул, и к прочим звукам примешался въедливый звон в ушах. В висках пульсировало, голова раскалывалась, а в желудок словно положили гирю.

Когда Джокер вернулся, он набрал из-под крана воды и поднёс к губам Лизи стакан. Она снова сопротивлялась, но, ощутив влагу на языке, прильнула к стакану и стала жадно пить, давясь и кашляя. Ручейки стекали по подбородку, и Лизи впивалась в вымокшую кофту и сминала её онемевшими пальцами. А потом Джокер снова наклонил её голову над ванной, пальцы в который раз ворвались в саднящее горло.

Фонарь уже не качался над головой. Его не было. Темнота рассеивалась, словно чёрный туман. Над городом парил чёрный ворон, раскрыв широкие крылья, чтобы обнять ночь.

Джокер подхватил Лизи на руки и унёс в комнату. Мёртвые бабочки сорвались с лица и выпорхнули в телевизор, а она провожала их долгим невидящим взглядом.

Кто-то постучался в дверь. «Артур», — прошептала она, но в комнату вошли несколько человек. Один из них склонился над Лизи, пошлёпал её по щекам, а потом задрал кофту. Осиное жало впилось в кожу, и Лизи застонала, но кто-то держал ей руки, чтобы она не вырывалась. Выше локтя лёг жгут, и в вену впилось ещё одно осиное жало. Жгут сняли, и стало легко.

— Кто это сделал? — голос грубый, низкий, неприятный. От него по коже побежали мурашки, и Лизи захотелось спрятаться.

— Радость, будь умницей, расскажи папочке, что случилось?

Лизи разомкнула горькие губы, и слова посыпались с языка. Тяжёлые и такие же горькие. Она всё шептала, что потеряла зонт, что его подарила Марта, этот зонт дорог как память, его надо найти. А потом она вспомнила бабочку в горошек. И белые ботинки. И шрам через всю щёку.

— У него не было одного глаза.

А потом всё куда-то провалилось.

Темно. Холодно. Лизи мёрзла, дрожала и куталась в покрывало. Когда жар ложился на её веки, чья-то ладонь гладила по волосам.

Из чернильного небытия её вырвал густой запах горькой сигареты. Лизи отмахнулась от дыма и кашлянула.

Горячая ладонь легла на волосы и погладила.

— Моя бедная девочка, — мурлыкал Джокер. — Отсыпайся, радость моя, а папочке пора, меня ждут дела.

Он щёлкнул пальцами, и кто-то зашуршал в комнате, шаркая ногами.

— Мой верный клоун побудет с тобой до утра.

— А утром? — не открывая глаз, спросила Лизи.

Джокер вдавил окурок в пепельницу и весело ответил:

— А утром придёт Артур.

***

— …Но если в нашем праве трастовые фонды будут признаны, то с их помощью не получится уйти от долгов!

— Вы не правы, Стивен.

— Почему? Поясните, Джон.

— Кто вам вообще сказал про долги? Трастовые фонды…

Дорогие сигары наполняли зал дымом. Женщины курили элегантные длинные сигариллы, и стол тонул в терпких ароматах корицы, яблока и вишни, а мужчины не баловали себя чрезмерной утончённостью и отдавали предпочтение строгим горьким вкусам. Официант подливал на два пальца виски, и Стивен, невысокий, лысеющий мужчина в очках, приостановил служку и дал знак лить ещё.

— Сегодня тяжёлый день, — небрежно бросил он и поднял стакан, глядя сквозь стекло и тёмную горечь на присутствующих в зале. — Ваше здоровье, господа.

— Так вот, — продолжил Джон. — Ставки, конечно, высоки, как и риски, но…

К столу подали десерт: фисташковое мороженое и круассаны со взбитыми сливками. Над столом витали важные, затейливые слова, наполненные шуршащим смыслом, смешивались с дамским игривым и мужским сдержанным смехом.

В панорамные окна постучался вечер и накрыл город сумерками. Он протягивал руки в просторный зал ресторана и тонул в ярком свете дорогих люстр в готическом стиле. Свечи, расставленные на столе, прибавляли богатства важному собранию, но в то же время разбавляли политические страсти и интриги лёгким флиртом. Маленькие капельки огня заигрывали с гостями, танцевали на фитилях и услаждали искушённые взоры. Щёлкающие зажигалки вторили им.

В воздухе царила непринуждённость, торжественная важность, а голоса лились, втекали в хрупкий изящный хрусталь вместе с виски, и лёгкая музыка тихо наполняла зал раскованностью.

— Эй, мальчик! — одна из женщин в вечернем розовом платье щёлкнула пальцами, украшенными золотыми перстнями. — Принеси вина, и побыстрее, мальчик.

Официант чуть поклонился и исчез в дверях кухни. Его не было минуту-другую, а когда он появился, то услужливо склонился над немолодой женщиной и широко улыбнулся. Красное вино заполнило бокал наполовину.

— Мадам хочет шутку? — игриво промурлыкал официант.

Она кокетливо зажала между зубками сигариллу и протянула ему зажигалку. Официант послушно дал даме прикуриться, рыжий огонёк опалил кончик горькой медленной смерти.

— Хочу, — женщина выпустила густой душный дым.

Официант склонился к ушку гостьи и прошептал:

— Тук-тук.

— Что? — улыбнулась женщина, не понимая, о чём тот говорил.

Дверь в зал распахнулась.

— Тук. Тук-тук!

Гости за столом ахнули. Одна из женщин взвизгнула и опрокинула бокал с вином на шёлковую скатерть. Сладкое кроваво-красное пятно разлилось озером.

Некоторые из мужчин вскочили, но в них тут же уставились дула пистолетов.

Джокер во главе банды клоунов обернулся и глянул на кухню. Несколько человек лежали на полу, и от них простирали кровавые лучи алые лужи, блестящие, как новогодние ёлочные игрушки.

— Добрый вечер, дамы и господа! — Джокер широко улыбнулся, одарив присутствующих лучезарной улыбкой. — Простите, что без приглашения, но мы не могли пропустить столь важное мероприятие.

Вооружённые клоуны разошлись по залу, усаживая вскочивших людей по местам. Некоторые из заложников пытались брыкаться, показать бесстрашие, но кулак и приклад — весомые аргументы.

— Кто-нибудь! Вызовите полицию! — взвизгнула женщина, которой недавно подливал вино подставной официант.

Один из пособников Джокера подошёл к ней и отвесил звонкую пощёчину, рыча сквозь маску: «Закрой рот, дрянь!»

— Стоп! — хлопнул в ладони Джокер, засмеялся и наигранно протянул: — Вы же помните, мы не бьём женщин.

Он подошёл к ней, качая головой, походка лёгкая, почти летящая, раскованная. В каждом движении свобода. Он вытащил пистолет из кармана, направил дуло на женщину, жеманно ухмыльнулся и выстрелил ей в лоб. Визги! Крики! Со стола посыпались столовые приборы, бокалы летели на пол, наполняя зал звоном битого хрусталя. Сообщники Джокера охаживали прикладами и кулаками вскочивших богачей в дорогих костюмах. Джокер прищурил глаза и засмеялся, глядя на украшенный каплями граната стол. Белая скатерть. Застывшие во времени алые слёзы на ней. Завалившаяся на соседний стул женщина стеклянным удивлённым взглядом уставилась на потолок. Джокер обернулся к побледневшим гостям и улыбнулся им:

— Тук-тук! Сейчас мы с вами сыграем в одну игру.

Он достал из кармана белую пачку и подцепил сигарету. Склонился над свечой и прикурился, выпуская на свободу горький туман.

— Я надеваю галстук…

Джокер засмеялся и ткнул дулом в одного из мужчин.