Железный замок - де Камп Лайон Спрэг - Страница 26

Ши, затаивший дыхание, выпустил его с продолжительным «ф-фух!» — а остальные сарацины одобрительно загалдели.

Дардинель подступил к Ши и пощупал его бицепсы.

— Как попал ты сюда, франк? — поинтересовался он.

Ши ответил:

— Я малость повздорил с какими-то императорскими паладинами.

Такой ответ мог выставить его в более выгодном свете и, что самое главное, был совершеннейшей правдой.

Дардинель кивнул.

— Испытанный ли боец ты?

— Да приходилось бывать в переделках. Если хочешь, чтобы я что-нибудь показал, избавь меня от этого джентльмена, что вцепился мне в правую руку, и...

— Нету в этом нужды. Желаешь ли верно служить эмиру Аграманту в походе нашем?

А почему бы и нет? Ши решил, что паладинам он ничем не обязан, в то время как согласие, по крайней мере, сохранит ему жизнь достаточно надолго, чтобы что-нибудь придумать.

— Идет. Заносите меня в списки. То есть я хотел сказать, клянусь защищать вашего справедливого и милосердного эмира, и все такое, и так далее, да поможет мне Аллах.

Дардинель снова кивнул, но сурово добавил:

— Не рассчитывай только, что даже если казий признает брак твой с девицей этой законным, сохранишь ты свои права на нее, ибо желаю я, чтобы произнес ты над нею формулу развода. Если покажешь с доброй стороны себя, одарю я тебя шестью другими из пленниц, с лицами, как полные луны. Как зовешься ты?

— Сэр Гарольд Ши.

— Сэр Гарр Аль-Шах? Слышу я чудо: носит он сразу и назарянские, и мусульманские титулы! Как же стал ты военачальником?

— Я их унаследовал, — туманно ответил Ши. — Понимаете, смешанная семья, — добавил он, вспомнив про запутанные родственные отношения обитателей Каренского замка.

С большим облегчением он почувствовал, как разжались вцепившиеся в него пальцы. Нет, понял он оглянувшись, не было ни единого шанса быстро вмешаться в ситуацию и освободить Бельфегору. Слишком уж многие из этой публики держали в руках весьма острые на вид сабли.

Владыка Дардинель, судя по всему, сразу утратил к нему всякий интерес.

— Деву связать, да только полегче, шелковыми кушаками, — распорядился он. — О Медор, прими же нового воителя в свое войско да проследи, чтоб доспехи получил он и оружие. Ответишь мне за него честью своей!

Когда девушку проводили мимо, смотрела она на Медора, а не на него, и Ши ощутил неприятный укол в сердце. На улице было привязано несколько лошадей, одна из которых предназначалась ему. Было чертовски обидно уходить, так и не отвесив трактирщику хорошую плюху, но приходилось вести себя тихо, пока не прояснились куда более важные вещи.

Влезая в седло. Ши поморщился от боли, поскольку после долгой скачки на кентавре мышцы в паху затвердели, как канаты. Правда, в мягких коврах высокого седла они вскоре немного расслабились, и Ши устроился, испытывая разве что чисто номинальные неудобства.

Когда кавалькада пустилась вскачь под палящим солнцем, которое перевалило уже за полдень. Ши пришла в голову мысль, что для того, чтобы заставить его жену спать после этого в кровати, потребуется кое-что посильнее колдовства.

Глава 11

Шатры были тесно понатыканы где попало безо всякого намека хоть на какой-то порядок. В воздухе висела вонь, неопровержимо свидетельствуя о том, что санитарное оборудование находилось здесь в самом зачаточном состоянии.

Между шатрами бесцельно слонялись мусульмане всех размеров, ростов и полноты, и лишь по немногим можно было судить, что они представляют собой армию. Гораздо больше все это напоминало восточный базар в разгар грандиозной ярмарки. Собравшись в кучки, доблестные воины шумно спорили и торговались, заключая некие сделки, или просто болтали; там и сям вольготно раскинулись спящие, не обращая внимания на клубящихся над ними мух.

Откуда-то доносилось позвякивание, означавшее, судя по всему, работу кузнеца. Когда кавалькада влилась в проход между шатрами, спорщики прекратили свои споры, а некоторые из сонь даже подняли головы, дабы выяснить, с чего такая суета.

Относительно Бельфегоры они отпускали вполне внятные и весьма личные комментарии. Ши почувствовал, что лицо его загорелось, и принялся изобретать для обидчиков страшнейшие мучения. Однако она высоко держала голову и ни на что не обращала внимания, проносясь мимо в своем дамском седле во главе кавалькады. Она даже и не пыталась заговорить с Ши с того самого момента, как их схватили. Он ее в этом не винил, сознавая, какой великой ошибкой с его стороны было не раскусить этого подлого трактирщика и не внять предостережениям карлика. Хорошо же расплатился он с ней за то, что она помогла ему выбраться из одной заварухи — в другую втянул, да еще в какую!

Так, спокойно, вопрос в том...

Медор коснулся его руки.

— Мы поедем туда, — сказал он, направляя коня влево в сопровождении еще трех-четырех всадников.

Вскоре они оказались перед большим полосатым шатром. Напротив него из земли торчал шест, с которого свисало нечто вроде лошадиного хвоста. Медор спешился и откинул полог.

— Не соизволишь ли войти, о Гарр?

Внутри оказалось, по крайней мере, чуть попрохладней, чем на улице.

Медор указал в сторону кучи ковров подле матерчатой занавеси, которая отделяла внутреннее помещение от остального пространства шатра, и уселся, поджав ноги, на такую же стопку напротив. На взгляд Ши, вовсе не большого специалиста по восточной мануфактуре, ковры были не из дешевых. Молодой человек хлопнул в ладоши и приказал тут же появившемуся откуда-то изнутри слуге с всклокоченной бороденкой:

— Хлеб и соль принеси. Да шербет не забудь.

— Слушаю и повинуюсь! — отозвался тот и исчез.

Медор около минуты угрюмо таращился на ковер перед собой, после чего проговорил:

— Не требуется ли цирюльник тебе? Ибо вижу я, что следуешь ты франкийскому обычаю брить лицо, равно как и я сам, и давно уж не испытывал блаженства от чистоты его.

— Хорошая мысль, — согласился Ши, ощупывая шершавый, как напильник, подбородок. — Слушай, а что они с ней сделают?

— Говорится в книгах, что дерево дружбы лишь у источника немногословия произрастает, — ответствовал Медор и снова погрузился в молчание, пока в сопровождении еще двоих не вернулся слуга.

Первый нес кувшин с водой и пустой тазик. Когда Медор протянул ему руки, слуга полил на них из кувшина и извлек полотенце. Затем он оказал ту же услугу Ши, который был рад избавиться хоть от части глубоко въевшейся грязи.

Второй держал поднос с чем-то вроде тонкой вафли и тарелочкой соли.

Медор отломил от этой вафли кусочек, посыпал щепоткой соли и поднес к физиономии Ши. Тот попытался ухватить его рукой, но Медор ловко увернулся от его пальцев и поднес кусочек еще ближе. Наконец, Ши догадался, что от него требуется открыть рот. Когда он поступил подобным образом, Медор тут же сунул туда посоленную вафлю и выжидающе застыл. Вкус оказался довольно отвратным. Поскольку явно ожидалось какое-то продолжение, Ши, в свою очередь, тоже отломил от пластины кусок, посолил и, что называется, последовало аллаверды. Слуга исчез. Медор поднял чашку с шербетом и облегченно вздохнул.

— Во имя Аллаха, всемогущего и милосердного, — объявил он, — разделили хлеб мы и соль, и далее не можем уж зла причинить друг другу. Поэму написал я на тему сию — не распахнешь ли ты свою душу, дабы выслушать ее?

Поэма оказалась длинной и, как показалось Ши, довольно бессмысленной.

Медор аккомпанировал себе на лютне с длинным, как гусиная шея, грифом, которую подобрал с пола, однообразно завывая припев на считанных минорных нотах. Ши восседал, потягивая шербет (оказавшийся на поверку просто свежим апельсиновым соком) и терпеливо ждал окончания. Вдруг посреди очередного припева снаружи донесся мощный многоголосый вой. Отшвырнув лютню, Медор подхватил один из ковриков поменьше и ринулся на дневную молитву.

Вернувшись, он опять хлопнулся на ковры.

— О Гарр, поистине вы, шахи франкийские, разбираетесь в жизни за Аллаха, существование пророка коего неопровержимо, не лучше, чем свинья разбирается в желудях, кои поедает. И все же поведай мне сейчас одну лишь чистую правду — и в самом деле воин ты искусный?