Межрасовая Академия им.Вильгельма V (СИ) - Филин Яна - Страница 4

К своей добыче шла уже увереннее, животное трепыхалось в страхе, старалось перегрызть веревку, но я не могла себе позволить упустить его. Пара прыжков, и наточенный нож перерезал ему глотку.

Запах парного мяса сводил с ума, организм предвкушал трапезу, и поспешила вернуться на свою полянку, где шалашик из веточек ждал свою жертву уже сутки. Разделать тушку впервые было сложно, маленькие кусочки оставались на шкурке, но с этим ничего не могла поделать, разве что потом подчистить и вывесить просушиваться, да задубить, чтоб в зиму накопить их достаточно для поддержания жизни. Сочные, сочащиеся кровью, кусочки, пропадали во рту со скоростью света, я не могла дождаться, когда они прожарятся полностью, даже отсутствие соли не портило изумительный вкус молодого, свежего мяса. Какая гуманность? Себя было гораздо жальче, и чтобы в холодное время не подохнуть от голода, надо научится охотиться на более крупное зверье. Тяжело заново обучатся навыкам, о которых раньше и не подозревала, а научить выживать было не кому, приходилось постигать эту тонкую науку с помощью проб и ошибок. Наряду с этим изучала книгу по травам, загнуться еще и от болезни, где нет простых антибиотиков, будет глупо.

Я боялась, что с наступлением осени не успею подготовиться, единственное, чего было в избытке, так это грибов и ягод, но и их засушивала исключительно после того, как найду описание и название в одном из талмудов. Кто бы ни принес их сюда, я готова была этого человека расцеловать в благодарностях. Те же книги, что были в жилой комнатушке, трогать не было времени, романы, произведения здешних классиков, как понимаю, и ничего полезного. Вытаскивать же фолианты из погреба боялась, мечта, что кто-то все-таки наткнутся на меня, все еще теплилась на задворках сознания, позволяя не впасть в пучину отчаяния.

Просыпалась с рассветом, и засыпала с закатом, сказывалось малое количество свечей, их предпочла оставить на зимний период, когда день непозволительно короток, чтобы успеть достаточно устать.

Благостным открытием стало то, что магия имелась в теле, но ее требовалось развивать, ибо было мало, но зажечь костерок вполне хватало, как и силой притягивать дрова, которые заготавливала к холодам. Иногда хотелось пойти и утопиться, мысль, что опаздываю, настойчиво билась в голове, сводя с ума, пусть медленно, но уверенно. Интересно, а когда она подведет меня к грани безумия? Иной раз даже казалось, что забываю человеческую речь, и тогда начинала говорить сама с собой, с тушками, которые любовно и аккуратно разделывала, с рыбами, которые случайно попадали в деревянное ведро, когда набирала воды. Видимо, здешние места богаты на нее, и она непуганая человеческими руками.

— Ну вот, тебя засушим, пусть и будешь деревянная к концу осени, зато желудок обманывать смогу. — Пучки целебных трав пополнялись на деревянных балках, и ходить приходилось пригнувшись, чтоб не вытряхивать из головы опавшие листочки. Самым запоминающимся был момент, когда впервые смогла забить крупную дичь. Я караулила стадо на ветке дерева, стараясь не стучать зубами от холода и нервного ожидания, а когда пришло время, уверенно спрыгнула на спину животного. Молодая олениха пыталась сбросить со спины, и напоследок больно ударила копытом в живот, она даже с порезанной шеей умудрилась убежать минимум метров на сто, а догонять было невозможно, так как лежала на опавшей листве и пыталась побороть боль с обидой, ибо единственный нож так и остался в ее плоти. И сколько же было радости, когда медленно побрела по следам крови и нашла беглянку.

Тогда позволила себе небольшой пир, как раз накануне нашла пучки трав и уже успела засушить, она обладала теми же вкусовыми качествами, что и перец, а потому щедро обмазала приличный кусок, хоть в итоге и получила достаточно острое блюдо, но это разнообразие не заставило отступиться от еды. Так сумела забить практически весь погреб, печалило лишь то, что круп нигде не достать, но в древность выживали и в более худших условиях, верно?

Холода нагрянули неожиданно, но к ним была готова, слава всем имеющимся Богам. А набор разных ниток для вышивания, поразивший своим наличием, помогли собрать куски шкурок в сносную шубу длиной почти до колен, штаны, да подобие ботинок, только с меховой подошвой. Шапка тоже была сделана, и я вполне себе могла отправиться и среди зимы на промысел.

Где-то в конце ноября, когда снег уже приходилось счищать, чтоб смогла открывать и закрывать дверь, влипла по самое не хочу. В то время, пока сидела в укрытии в ожидании, когда подойдет стадо рогатых, чьи следы обнаружила по ободранной коре, сама стала добычей. Волк-одиночка в моих краях объявился недавно, иначе уже давно бы встретились, или обнаружил себя истерзанными тушами. Он подло напал со спины, в последний момент допустив промашку со скрипом снега. Развернуться успела, как и закрыть горло рукой. Боль обожгла, вырвав крик и слезы, но расслабляться не имела права, иначе стану его ужином. Попыталась всадить нож как можно глубже, но смогла только поцарапать, пусть и серьезно. Хищник отскочил, и стал обходить по кругу, хромая на переднюю лапу, да окропляя белоснежный ковер алым. Левая рука висела вдоль тела беспомощной плетью, под шубой стала мокро, рана серьезная, даже смотреть не нужно, чтобы понять. Закрыла себя сталью, волк же обнажил зубы, рычал, и нервно облизывался розовым языком красные десна, стараясь запугать, хотя дальше просто некуда. Резкий бросок вперед, снова подставила уже израненную руку и вонзила нож, судя по всему, прямо в сердце, так как крупная туша, все так же скаля пасть, стала наваливаться все сильнее, пугая своим выцветшим зрачком.

Сбросила недавнего врага с трудом, как и встала. Голова кружилась, но оставлять коченеть того, кто был достойным противником, не могла. Пора применить полученные из книг знания, если пришел один, найдут тропу и другие, а значит, нужен сторож.

Тащить было тяжело, голова кружилась от потери крови, но сдаваться не хотела, пусть и слягу потом надолго. Ничего, пища есть, проживу. Надеюсь, он не болел бешенством, от этого мои травки не помогут. Удалилась на охоту не больше двух километров, но сейчас расстояние казалось просто нереально большим.

В домик буквально ввалилась, силы покидали стремительно, и их хватило захлопнуть дверь, чтобы не выпускать драгоценное тепло, да найти кровохлебку. А ведь эта зараза весела почти в середине. Постаралась перевести дух и побрелаь дальше. Несколько листочков отправились в небольшую чашку, пока вода нагревалась, булькая в чугунке от жара печки, подкинула еще дров и стала стаскивать шубку, которая уже даже снаружи была пропитана кровью. Аккуратно сняла, взвыв, стоило потревожить раны, и бросила к входу, потом отстираю. Раны были серьезными, просто так не заживут. Дело даже не в глубине прокуса, а в том, что он дернулся, вынимая клыки, оставляя широкие борозды рваных мышц. Рука уже опухла, и без дезинфекции никуда, благо, что та же кровохлебка обладает этими свойствами.

Стало клонить в сон, голова кружилась, не давая сосредоточится на важном, а здоровая рука тряслась, отчего кипяток попал не только в чашку, но и на ногу, ошпарив ту. Слезы боли и обиды снова потекли по щекам, а ведь уже со счету сбилась, сколько с момента попадания сюда ревела, жалея саму себя. Дождалась, пока пройдет положенный срок, чтобы отвар настоялся, честно пытаясь не уснуть, прислонившись спиной к стене, после часть выпила, а остатки пропитала клочком ткани, чтобы промыть места укусов. Было очень больно, щипало, словно кислоты вылила, но, стиснув зубы, терпела, лишь подвывая едва слышно, и за окном вторила разгорающаяся метель. Вот только ее мне не хватало.

Туше волка на таком морозе ничего не сделается, а потому положила на него большой и толстый, уснув на печке. Знобило, тело била мелкая дрожь, до руки было невозможно дотронутся, болело вплоть до плеча. Температура тела поднялась, но сил, чтобы встать, и заварить очередную траву, не было.

Сколько длилась эта агония, не знала, почти все время находилась в полубреду и постоянно мерещилась мама, полноватая женщина с пучком седых волос. Сейчас хотелось ее заботливых рук и теплой улыбки, чтобы пожалела свою дочку, аккуратно вытирая пот со лба, и отпаивала своим любимым чаем с медом и малиновым вареньем. Мерещился бывший, его злорадная усмешка и горькие слова, брошенные в пылу обиды. Больше я на него не злилась, тогда было тоскливо, а сейчас осталось лишь одно желание — выжить.