1972 (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович - Страница 14

– У нас нет никаких микрофонов! – живо отозвался второй, все время молчащий собеседник – чего вы придумали, сэр?!

– Мне что, позвать Пабло, чтобы он вас обыскал? Вы хотите поговорить как следует, или же будете нести эту чушь? Снимете – не пожалеете. Гарантирую!

Мужчины переглянулись, потом нехотя расстегнули пиджаки, рубашки, и морщась оторвали с груди пришлепнутые чем-то вроде скотча провода. Достали коробочки передатчиков, щелкнули выключателями. Я сделал приглашающий жест, «гости» дали коробочки мне и я убедился, что те выключены. Древние, какпирамиды системы передачи звука. В машине сидит слухач и пишет на здоровенный катушечный магнитофон, чтобы потом в тишине кабинетов разобрать каждое мое слово по маленькой буковке. Я в кино такое видел, и думаю, что это соответствует действительности.

– Итак, мистер Карпофф, что вы хотели нам рассказать?

Я помолчал, как бы нагнетая атмосферу, а внешне – будто собираясь с мыслями, а потом и начал:

– Вы слышали, что меня иногда называют колдуном. Чушь, конечно. Никакой я не колдун. Я сам придумываю сказки про колдунов. Но то, что я вам сейчас скажу – должно остаться между нами и не должно выйти дальше тесного круга людей. И еще – за это я потребую от вас кое-какие услуги. Вполне посильные, для вас практически ничтожные. Выполнить их для вас, таких влиятельных, таких сильных – не представляет никакого труда.

Лица «гостей» просто-таки лучились любопытством. Мне даже стало смешно – как дети, право слово! Тоже мне… спецслужбы. Должны сидеть с каменными лицами, изображать статуи, а они чуть с места не вскакивают!

– Итак, суть вот в чем – некоторым образом я провидец (переглянулись). Нет, не подумайте лишнего – мои сведения отрывочны, но иногда – четкие и ясные. И я не могу вызвать их по собственной воле. Вот сижу я, работаю, или обедаю – к примеру, и вдруг в голову – бац! Пришла информация. Какая? Да всякая. Часто – дурацкая. Например – вдруг привидится женская попка в странных трусиках, ничего собственно не прикрывающих. (переглянулись, ухмыльнулись). Или автомобиль – странный, прижавшийся к земле так, что непонятно как он может ехать. И значок на нем странный – вроде как итальянский. Ладно бы я видел курсы акций или что-то такое – да ни черта! Не разбогатеешь на моих видениях. Ну, так вот – иногда я вижу такое, о чем могу сказать… только вам, к примеру. И вы сделаете на этом карьеру. Маньяки-убийцы. Я знаю кто такой этот маньяк убийца, когда он начал или начнет убивать. (скепсис на лицах, разочарование). На годы вперед. Через два, три, пять лет. Хотите верьте, хотите – нет.

– И кого же из маньяков вы можете нам дать, чтобы мы могли проверить ваши слова, мистер Карпофф? – голос скучный, точно, разочарованы.

– Блокнот есть? Записывайте: Хьюстон. Дин Аллен Коррл. Электрик на местном предприятии. Он гомосексуалист. Его любовники двое подростков – Дэвид Брукс и Элмер Хенли. Корлл с 1970-го года с помощью своих любовников заманивает подростков в свою квартиру, а потом жертв насилует, живьем режет на части и убивает. Сколько он убил за это время – не знаю. Но до 1974 года он убьет около тридцати подростков. Если взять его любовников, нажать – они легко сознаются в содеянном. Кроме того – трупы в сарае. Больше пока что вам ничего не скажу. Пока не проверите.

– Проверим. А что вы хотите от нас?

– В первую очередь – разрешение на скрытое ношение оружия хотя бы в штатах Нью-Джерси и Нью-Йорк. А лучше – по всей стране. Для меня, для моей девушки, для моего управляющего и его жены.

– Ух ты! – усмехнулся второй «гость» – вот это у вас запросы! Так просто – разрешение, и все тут! Что, ждете нападение черной банды? Или собираетесь отбиваться от своих советских друзей?

– И черных, и советских – какая разница, от кого? У моей подруги рабочая виза. У меня – тоже. Лаура и Пабло граждане США. В чем проблема? Нам нужно защищать свою жизнь – так почему бы не получить разрешение на ношение? Что, спасенные от маньяка американцы не стоят каких-то там бумажек?

– Я записал ваш рассказ – скучно, со вздохом сообщил собеседник – Мы его проверим. А теперь можем поговорить – например, по несостоявшемуся похищению. Как вы видите, мы ничего не записываем, так что это просто беседа. И я хочу спросить – почему они собирались вас похитить? И почему вы отказались вернуться в Союз? Вам там что-то угрожает? И тогда последует вполне логичный вопрос – если вам в Союзе что-то угрожает, почему вы не хотите получить статус политического беженца, и стать гражданином США? Ведь мы вам уже предлагали это сделать, но вы отказываетесь. Какова причина?

– Я не могу без родины. Я хочу жить так, чтобы можно было свободно перемещаться по миру – в том числе иметь возможность приехать и к себе на родину. Если я сделаю то, что вы предлагаете – дорога домой будет мне закрыта. Кроме того, я подведу людей, которые меня сюда отправили, рассчитывая на мою порядочность. Их будут ждать неприятности. Кроме того, и я это озвучивал уже не раз – я считаю грязным, непорядочным делом плевать в свою родину. Какая бы она ни была, и какие бы ошибки не допускала. Теперь о том, почему я не возвращаюсь на родину – ну тысячу раз же сказал – дела у меня тут! Деньги я зарабатываю, и такие, что многим и не снилось! Вот вы бы убежали от ручья, по берегам которого валяются золотые самородки?! Да что же тут непонятного-то! А эти наши тупые спецслужбы – им плевать на все! Вот решили они, что я должен приехать именно сейчас – и я должен бросить все и нестись по первому зову! А раз не хочу бежать по первому зову – значит, я предатель, значит преступник, и меня надо хватать и тащить! Ну не идиоты ли? У вас что, тоже такие глупости творят? Впрочем – творят, иначе вы бы не притащили свои задницы ко мне, предлагая абсолютно тупые сценарии развития событий. Все вы, работники спецслужб, похожи друг на друга. Какой-то идиот примет тупое решение, а вы только салютуете: Будет сделано! И едете, вытаращив глаза куда вам ехать-то и не хотелось. Кстати, кофе вас напоить? А то как-то неудобно. Я все-таки русский, а русские без угощения никого не отпускают – даже если это гости незваные.

– Нет, благодарю вас, сэр Карпофф! – гости поднялись, кивнули мне и направились на выход – Мы передадим ваши слова руководству.

– Аппаратуру свою заберите! – кивнул я на столик, где лежали микрофоны – Надеюсь, вы правильно воспримете то, что сегодня услышали.

Через неделю Ниночка стреляла не хуже, чем среднего уровня стрелок-пистолетчик. Она целыми днями пропадала в тире, выходя только к обеду-ужину, приходила пропахшая пороховой гарью и с мелко дрожащими руками. Попробуй, постреляй день-деньской, и не так руки задрожат!

Как я и думал, ее спортивное прошлое очень помогло в тренировках. Великолепная координация, развитая интуиция, тренированные, сильные мышцы – и вот искомый результат. При таком упорстве через месяц-другой она станет настоящим снайпером, как герой из повести «Выстрел», который из своего пистолета искоренял мушиное племя, расстреливая мух на стене в дальнем конце комнаты.

Другой вопрос – сможет ли она выстрелить в человека? Мишени – это одно дело, а вот убить врага… Дай бог, чтобы нам никогда не пришлось это проверить.

Там же, в подвале, находился стенд для метания ножей. Я показал ей, как это нужно делать, и Ниночка с упорством маньяка то стреляла, то метала ножи, то… колотила боксерский мешок, висящий в углу зала. Пабло даже как-то очень уважительно сказал, что моей Найна он бы не хотел попасть под горячую руку. И что такая девчонка уж точно не пропала бы на улицах Нью-Йорка.

Он называл ее «Найна» – на свой манер, вернее – в английской транскрипции. Мы не возражали – какая по большому счету разница? Оба – и Лаура и Пабло – относились к Ниночке с огромным уважением. Вначале потому, что она являлась моей женщиной, а потом – просто потому, что Нина на самом деле очень милая, хорошая девочка, которую невозможно не любить.

Я сразу предупредил Нину, чтобы она не особо панибратствовала – что ни говори, но Пабло и Лаура наши слуги и я плачу им жалованье. Но Ниночка только неопределенно пожала плечами и сказала, что не собирается с ними обниматься-целоваться, но и щелкать пальцами крича: «Эй, чилавээк!» – точно отказывается. Пусть будет, как будет, а там она уже приспособится.