Аверс и реверс (СИ) - Орлова Тальяна - Страница 49

Кейн встал, заставив меня замереть. Я заторможено наблюдала за тем, как он медленно приближается, обходит меня. Чувствовала, как остановился прямо за моей спиной. И задрожала от ощущения его дыхания на моем затылке:

— Я в самом деле считаю, что такое жертвоприношение оправдано. Одна жизнь какой-то девчонки с окраины Чикаго, подобных которой можно насчитать миллиард. А взамен все человечество получает долгосрочную свободу от духов.

Я, игнорируя ощущение его близости, выдавила:

— Возможно, ты и прав. Но от твоих слов мне больно. Кажется, я готова была услышать их от кого угодно, только не от тебя.

— Я снова не оправдал чьих-то ожиданий, — Кейн тихо смеялся. — И снова провалил роль влюбленного голубка. Что же со мной делать, Лорен? Кажется, я неисправим.

Я спонтанно совсем немного подалась назад, чтобы почувствовать прикосновение к нему. Пусть и такое слабое, но делающее все вокруг нереальным мерцающим антуражем. Закрыла глаза, чтобы усилить это чувство внутри. Услышала, как и его дыхание немного сбилось. Лорен Райз, ты окончательно потерялась в этой влюбленности. Которая уже не страсть в ее чистом виде, но до сих пор еще в достаточной степени страсть, чтобы только в этом месте и хотелось находиться. И ты безумна, Лорен Райз, если считаешь, что твоя влюбленность приведет хоть к чему-то хорошему.

Кейн наклонил голову, теперь его шепот стал ближе и оттого еще сильнее сбивал с толку:

— Попроси меня.

— О чем?

— Чтобы я прижал тебя к себе еще ближе.

Я не в силах была ничего сказать. Тихая усмешка. Конечно, он слышит, как мое сердце пытается пробить ребра изнутри.

— Попроси меня, Лорен, чтобы я раздел тебя.

Откинулась затылком на его плечо, задохнулась. Но промолчала.

— Ты собираешься потом списать все на мое решение, правда? Так намного, намного легче жить. Но я не хочу, чтобы тебе было легче.

Слишком поздно, чтобы взывать к силе воле. Слишком близко. И сейчас вопрос уже не стоит о том, что легче, а что труднее. Лишь одно я понимала наверняка: уйти я все равно не смогу. А если и заставлю себя, то вернусь — через несколько часов или дней. Чтобы попросить. Или в надежде на то, что он больше не заставит просить.

Потому резко развернулась к нему, подняла лицо. Положила руки ему на плечи и утонула в черных зрачках. Там, где-то очень-очень глубоко замелькало синее пламя, которое начало разрастаться. Но при этом оставалось далеко — за чернотой его можно разглядеть только если вглядываться так, как я вглядывалась сейчас.

— Поцелуй меня, Кейн.

Очередная короткая усмешка. Но он все же коснулся моих губ — сухо, вскользь, не позволяя раствориться в ласке. Положил руки мне на талию, сжал, а потом резко снова развернул от себя. Толкнул к кровати. Так грубо, что я невольно полетела вперед. Перехватил под живот, другой рукой надавил на плечо. Задрал вверх юбку. Звякнула молния на его брюках. Зачем он так? Неужели в нем не накопилось достаточно нежности, чтобы подарить мне хоть каплю? Но вместо протеста я застонала.

Кейн стянул с меня белье — все такими же резкими и сильными движениями, которым я не смогла бы сопротивляться, даже если бы захотела. И взял меня безо всякой ласки или подготовки. Но на каждый его толчок я только сильнее изгибалась и выдыхала все более громкий стон. Вцеплялась пальцами в покрывало, закусывала губы до крови, но ничего не могла с собой поделать. Страсть, как она есть. И усиливающаяся с каждым выдохом. Кажется, в конце я кричала, а от переизбытка эмоций непроизвольно побежали слезы.

Кейн, едва я только отошла от оргазма, так же грубо стянул меня на пол, рванул за плечо и развернул, прижимая к спиной к полу. И снова вошел, подхватив руками мои бедра. Ни одного поцелуя. Мы даже от одежды не избавились. И притом я снова погружалась в волну такого возбуждения, которое сознание не может контролировать.

Я и гораздо позже не смогла бы описать то, что пережила. Целый час сидела на полу в душе под струей прохладной воды и почему-то безотчетно, глупо рыдала. Слезы текли сами собой, как если бы мне надо было избавиться от тонн лишних эмоций. Притом еще глупее улыбалась. И не сдерживала болезненный смех, накатывающий волнами. Кейн хотел быть со мною грубым — и ему это удалось. Возможно, это было демонстративное или часть его натуры — неважно. Однако когда я уходила из его комнаты, он не сдержался. Остановил меня у двери, обнял и как будто вовсе не хотел отпускать. Я все же оттолкнула и ушла. Потому что пока не была готова обнажить такую правду перед Дастином и остальными. Но это последнее движение Кейна только поначалу озадачило, а теперь вызывало болезненный смех: он может играть какую угодно роль и может быть сколь угодно груб со мной, но он совершенно точно не хотел меня отпускать. Этого осознания достаточно, чтобы рыдать и смеяться одновременно. И хотеть жить. И перестать бояться мелочей — например, как воспримут нашу с Кейном связь. Это все такое неважное по сравнению с тем, как он вжимал меня в себя возле двери своей спальни. А потом отпустил… потому что я захотела уйти.

35

Серьезный разговор с Дастином откладывать было нельзя. Но я все тянула, не в силах подобрать правильных слов. И не знаю, кого обманывал Кейн, когда утверждал, что после пары оргазмов страсть начнет стихать. Ничего подобного. Я чувствовала, что притяжение только возрастает. И, судя по Кейну, с ним происходило то же самое. День проходил за днем, а мы все больше теряли голову. И именно потому серьезный разговор с Дастином откладывать было нельзя. Возможно, я надеялась, что Кейн сам решит эту задачу, тогда мне не придется?

На второй день, когда Таша ушла в душ, в нашей комнате сначала появились синие огоньки, а уже через несколько секунд я задыхалась от поцелуев.

— Сейчас… Таша выйдет, — пыталась я воззвать к здравому смыслу.

— Я исчезну до того, как она заметит. Расслабься, Лорен, — его руки уже занырнули вниз, выбивая из меня остатки мыслей. — А потом ты побежишь в душ. Там и продолжим.

Таша даже не заметила моих раскрасневшихся щек и рваных движений.

— Я… я тоже пойду душ приму…

Кейн точно знал, что я не умею и не хочу ему сопротивляться. И теперь, каждый раз, когда я хоть на минуту оставалась в одиночестве, ждала его появления. А когда он не появлялся, то готова была выть в полный голос в стену. Чем дальше — тем больше. Поцелуи на лестнице — на грани раскрытия, секс в его или моей комнате — всегда спешный, но неизбежно страстный. Кейн оставался верным своей природе: он вынуждал иногда меня делать то, что я не делала с другими и вряд ли на себя примеряла. Но каждый раз будто распалял еще сильнее. Пусть просто страсть. Но я как будто не жила вовсе до нашего сближения… будто не знала себя и того, чего на самом деле хочу.

Поскольку мы утопали друг в друге все сильнее, то и осторожность больше не сдерживала. Нам бы просто принять ситуацию как неизбежную, потому что мы все равно не смогли бы прекратить. Неприятных новостей Дастину не избежать, их придется просто пережить. Однако через неделю по дороге в колледж огорошил Стивенсон. Нет, подсознательно я ждала этого момента, но не думала, что именно Пол обнародует, да еще и таким брезгливым тоном:

— Что, Лорен, едва только вылезла из-под Кейна, но хватает совести говорить с Дастином?

Между нами сидела Таша, которая удивленно ойкнула и уставилась в мой профиль. Дастин продолжал смотреть вперед. Стивенсона умным назвать было невозможно, но даже ему должно было быть ясно, что такие вопросы так не поднимают. Он не унимался:

— Дастин, Кейн, вы ведь успели обсудить между собой, что по очереди спите с одной и той же девушкой?

Кейн только мельком глянул на меня в зеркало заднего вида, потом резко свернул к обочине. Я не удивилась бы, если бы он вышвырнул Стивенсона из машины, если даже я разозлилась до такой степени. Но Дастин положил руку на плечо брата, останавливая:

— Все в порядке. Я давно знаю. Кстати, я ведь тоже умею проходить сквозь стены и быть свидетелем тому, чему не хотел бы быть.