История одной буддийской статуи (СИ) - Гамаюнова Светлана Геннадиевна - Страница 21

Мысль бежала быстрее пальцев, набирающих текст.

Доктор Мейсен не знает предисторию попавшей к нему в клинику девушки из саркофага. Если бы он знал, откуда она к нему попала, то уже вышел бы на контакт с Вейлером. Раз не вышел, значит, ничего не знает про статую Будды. Считает девушку удивительным физиологическим чудом, но не подозревает о ее тысячелетней истории. Занятно. У каждого своя игра. Игроков сейчас четверо:

1. Доктор Вейлер – хочет узнать секрет бессмертия (самый опасный игрок).

2. Доктор Мейсен – он пытается разобраться в феномене выживания исхудавшей до состояния мумии девушки.

3. Сама девушка – она хочет…? – вот чего она хочет, он не знал, но хотел узнать, и теперь в игру вступает он.

4. Томас Логан. Что нужно ему? Ему просто интересно. И еще ему не хочется, чтобы эти «доктора» использовали девушку в своих целях.

Он, как истинный мужчина, хотел быть в игре первым. И он считал, что просто по закону молодым везде всегда дорога, он обставит этих старых мудаков.

Томас посмотрел на набранный текст, посчитал его логически выверенным и пошел в спальню. Но еще долго ворочался от усталости, суетного дня, а главное, от перебора возможных вариантов события и просчета, где он может ошибаться.

А время бежало в клинике доктора Мейсена.

Стив Мейсен запретил себе ранее, чем через неделю, выяснять какие-либо отношения с Айей. Сказал, что дает ей неделю – надо держать слово. Для себя он даже решил, что пусть это будет десять дней для того, чтобы она прониклась к нему доверием и рассказала потом о себе побольше. Просматривал записи видеокамер из ее палаты у себя в кабинете, общался коротко во время обычного врачебного осмотра, но ничего пугающего ее не предпринимал. Он наблюдал за массажистом и пациенткой и хмурился от понимания, что что-то пропускает, но отодвигал решение на потом. Сейчас, эту неделю, он был занят Жанин.

Они неоднократно прошли с ней неприятную процедуру, когда на голову надевают очки и человек видит себя как бы со стороны, не всегда понимая, кто перед ним. Прибор транслирует в мозг свой обман и заставляет пациента угадывать реальность или нереальность увиденного. Эта процедура очень раскачивала сознание и разбивала обманную иллюзию анорексичек.

Также была ежедневная Флоп-камера. В полной темноте и невесомости тело и сознание Жанин расслаблялись, и она потом легче шла на контакт. Она уже два раза принимала зеркальные ванны, когда твое тело видно со всех сторон и женщина из медперсонала, находящаяся рядом, сравнивает, подтверждая истинность твоей внешности. Шаг за шагом он лечил ее. Другие пациентки тоже существовали. Он следил за ними как обычно, но ему почему-то очень хотелось вылечить Жанин. Причину этого он объяснял желанием укрепить ее способности к эмпатии и главное – к трансляции своих эмоций другим. Он хотел почувствовать эмоции. Хотел узнать, как это – чувствовать.

В этот раз они с Жанин собирались попробовать один новый прибор в лаборатории инструментальной диагностики. Что-то тоже связанное с усилением восприятия действительности.

В смежной комнате сидел Сэм Бримт и чинил какой-то прибор. Парень почти перебрался работать в инструментальную лабораторию. Там ему было значительно интереснее, чем просто обслуживать томограф. Хорошо штатный работник на этом приборе еще не уехал в другой город, и исправно ходил на работу и выполнял свои обязанности. Он проверил знания Сэма как техника по обслуживанию аппарата и сказал, что он знаком с томографом прекрасно и ему нечему его учить. Поэтому Бримт мог почти все рабочее время ковыряться в неисправном или изучать вновь поступившее оборудование. Он налаживал его, проверял сбоящее и тестировал на правильность работы.

Нужный Мейсену прибор был новым, а помогающий им оператор по оборудованию куда-то вышел. Мейсен позвал помочь разобраться с ним Сэма. Парень посмотрел инструкцию, усмехнулся и сказал:

– Я знаю, что это за изобретение. Оно позволяет острее воспринимать окружающий мир, усиливая ощущения увиденного. Все становится более ярким: краски, звуки, эмоции. Но эффект держится недолго. Я тоже сделал прибор для определения эмоциональной составляющей. Правда, мой прибор немного для другого – он позволяет людям лучше чувствовать друг друга.

Мейсен посмотрел на парня, которого даже не замечал, настолько он был тихим.

– Ты сам сделал такой сложный прибор? – спросил ровным голосом.

– Некоторые узлы в нем были моим дипломным проектом, но магистратуру я не закончил и не доработал его тогда. Доделывал сам после. Хочу проверить и запатентовать.

– А на ком уже пробовал?

– На себе и некоторых друзьях. Он парный – для работы пациента с врачом. Он абсолютно безопасный. Основан на работе зеркальных нейронов.

Парень еще долго что-то рассказывал, а Стив смотрел и размышлял. Он предполагал, что именно из-за сбоя в работе зеркальных нейронов у него, вероятно, нарушена способность к сопереживанию и вообще способность чувствовать.

– Если хочешь, – сказал он спокойно, – приноси его завтра, мы с тобой попробуем, как он работает друг на друге.

– А можно мы с тобой вдвоем его опробуем? – спросила вдруг Жанин, пристально глядя на Стива.

– А не боишься?

– Нет, совершенно. Даже очень интересно. Давно мне не было интересно. Сейчас хочу поучаствовать в чем-то.

– Приноси завтра прибор, – сказал Мейсен парню и уловил, увидел яркую вспышку счастья, а гордость птицей взвилась прямо под потолок.

Через некоторое время в палате Айи.

Томас, как обычно, вкатил массажный столик и собирался перекладывать на него Айю. Девушка уже позволила ему делать массаж спины. Он целый час наслаждался прикосновениями к ее телу. Томас не был влюбчив. Девушки не обходили его вниманием, но дальше мимолетных связей отношения ни с кем не заходили. Он искренне считал, что «единственный мужчина, которому повезло в любви – это холостяк». А эта девушка заставила усомниться в незыблемости его позиций. Ему не хотелось, чтобы кто-то, кроме него, делал ей даже массаж, а уж другое... Он не узнавал себя. Он хотел, чтобы она выздоровела. Очень хотел.

Пару дней назад он посоветовал ее медсестре Мэгги по возможности вынимать из носа трубочку для кормления перед его работой. Сделанный им массаж шеи помог снять некоторые спазмы гортани. Айя смогла сказать не только «ма-ма», но и «ой», «мой» и еще несколько слов. И еще она проглотила две ложки бульона самостоятельно. Все были очень рады.

В тот момент, когда он поправлял одеяло на столике, дверь в палату открылась, и в проёме показался Сэм с сияющими глазами.

– Томас, – проговорил он восторженно, – мой прибор завтра будет опробован. Это возможность серьезно продвинуться в его испытании. Представляешь?

Томас ничего не понял.

– Ты зачем вломился в палату, подождать не мог?

– Не мог, искал тебя, чтобы рассказать. Ты представляешь… – и он опять произнес речь о свалившейся на него удаче.

Томас смотрел на Сэма. Сэм вообще никого не видел. И счастье, что они не увидели, как дрогнула и закрыла глаза Айя. Она узнала Сэма. Это они вместе с Томасом помещали ее в томограф, когда ее тело еще находилось внутри саркофага. Она отчетливо сейчас вспомнила голос Томаса и их разговор в лаборатории. То-то вначале он показался ей знакомым. Они обсуждали ее скелет на изображении, полученном в томографе. И она воочию узнала Сэма, тащившего ее с каким-то парнем в подвал клиники, где она сейчас находилась. Ее сознание тогда выходило за пределы саркофага и видело всё вокруг, поэтому она сейчас и узнала его.

– Давай вечером расскажешь, – сказал Томас. – Я работаю. Сюда вообще нельзя заходить, я забыл закрыть дверь на ключ. Извини. Я рад за тебя. Это здорово, но извини.

Он подошел к двери, вытолкал Сэма и повернул ключ. Айя изваянием сидела на кровати. Ей понадобилась вся ее выдержка, чтобы не разрыдаться. Предательство. И этот предал. Они охотятся за ней и ищут. Рецепт бессмертия, который вложил в статую отец, сыграл плохую службу. Вероятно, Вейлер, его начальник, догадывается, кто она и где, раз оба его сотрудника здесь в клинике. Но раз ее еще не похитили, значит, не уверены, какая именно девушка им нужна. Что же делать?