Кое-что об архимагах (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 45

– Невидимое надо расцветить, – пожал Фил плечами, стараясь не показать судороги боли, сжимающей руку. – Свет с этим справится не может.

– Как найти невидимку, – охотно поддакнула Аркадия, вспоминая детскую сказку про привидение и муку, во все глаза смотря то на свежие могилы, то на небо над ними. – А если оно просто утащит их вниз?

– То есть, смотреть под землю вас тоже не учили, – меланхолично отметил архимаг, напряженно вглядываясь перед собой.

Тьма была и под землей, обнимая могилы и землю на пару метров вниз – он видел. Видел и ждал, словно это что-то способно изменить в затеянной им игре.

Но тем не менее нагонял капли имеющейся в теле магии к глазам, ощетинившись кривой улыбкой и с силой сжав кулаки. Отчего-то бешено билось сердце, а старательно взлелеянная интуиция била по чувствам, не давая моргнуть и отвлечься.

Поэтому он не пропустил и мгновения, когда души этих тварей и подлецов, палачей и лжесвидетелей – когда эти мерзкие сероватые комки земной гнили подхватило дивной красоты создание и понесло с собой на небеса…

– Это, – поперхнулся архимаг и облизал губы. – Этого не может быть.

И ошарашенная тишина была ему ответом. Тишина – и легкий, сначала еле слышный мальчиший смех.

– Этого не должно быть! – ошарашенно тряхнул головой архимаг. – Там. Там ангел, – повернул он голову к столь же ошарашенной Аркадии. – Плененный ангел.

Смех становился громче, а его владелец валялся на спине, положив ладони на живот.

– Ты!! – В ярости обернулся к нему архимаг. – Ты знал! Ты все знал!!

– Конечно, я же говорил, – через смех произнес Фил, поднимаясь на локтях. – Ты сам не захотел слушать. Это ты отправил две недостойные души в рай.

– Мерзавец! – Толчком опрокинул его обратно Кеош, оседлал и принялся в ярости вбивать кулак рядом с лицом, удар за ударом, удар за ударом – закипая от ненависти еще сильнее, но не в силах нарушить клятву. – Не-ет! Ты, подонок, знал это еще до перехода! Знал!

Потому как всей мощи, скопленной архимага под дворцом, хватило только на то, чтобы пробить границы старого мира и вышвырнуть души в океан бесконечной пустоты, с крохотными капельками обитаемых миров. А всей мудрости и изворотливости Фила хватило сделать так, чтобы три огонька не сгинули на веки во тьме, не разбились о границу мира, а попали именно туда, куда он целил. В место вне мира, но на его земле – в место, где спал бог. Должен был спать!!

– Прекратите! – Вклинилась в их драку Аркадия, сначала просто пытаясь разнять, а потом и вовсе откидывая своими демоническими силами друг от друга. – Хватит! Что он должен был знать?! – В смятении обратилась она к архимагу.

– Миры – закрыты и изолированы. – Глубоко дышал архимаг, оттирая руку от земли и продолжая с ненавистью смотреть на потомка. – Выход из мира и проникновение в другой – удел существ титанической мощи.

– Или очень запасливого затворника, – был все еще весел Фил.

– Чаще всего границы мира преодолевают и устанавливают боги. Иногда, когда богу очень хочется отгородиться от остального мира, он меняет эту границу, отрезая себе небольшие угодия – например, как лес вокруг, озеро, река и этот холм. Место, недоступное окружающим, место вне мира, но с истонченными границами в бесконечность. Место, куда проще всего попасть трем душам извне. – Хрипел глубоким дыханием архимаг.

– Но там не бог, – осторожно перебила Аркадия.

– Да, я ошибся. – сухо отреагировал архимаг. – Это не усыпальница бога. Это заточение для ангела. Твоих артефактов подле него не будет. – Поднялся мальчишка на ноги и, чуть пошатываясь от пережитого, побрел по склону вниз.

– Значит, нам больше не нужно его имя? – Чуть погодя, осторожно уточнила девчонка у успокоившегося братца, улегшегося на бок и задумчиво грызущего травинку.

– Если там ангел, деду нужно гораздо больше имен, – мельком глянул тот на нее. – Имя ангела, имена пленителя и всех, кто к этому причастен. Причем, узнать все это желательно очень быстро. Потому что мы по неосторожности убили сторожевого пса.

– Ты убил.

– Вообще, это сделал дед.

– Но разбудил – ты!

– Но съели мы его вместе, – слитным движением Фил поднялся на ноги. – Это место перестает быть безопасным. Рекомендую покинуть его как можно быстрее.

– Дед все равно найдет тебя и убьет.

– А я, – замер и ощерился улыбкой парень. – От него бегать не собираюсь. Я, наоборот, помогу ему с поисками, моя дорогая. И тогда мы вместе с ним станем охотиться на тебя.

– Он тебя ненавидит. Вы никогда не договоритесь.

– Милая. – Вздохнул Фил, глядя на нее серьезно и с легкой грустью – Как-нибудь подумай, почему моего великого предка так легко пускают в ад – на любой его круг, словно к себе домой. Но никогда не приглашали на небеса.

– Потому что бездна его боится.

Фил посмотрел по сторонам, оторвал невзрачный цветок и поднял его на уровень лица, вглядываясь в соцветие.

– Почему мой предок, убийца миллионов и победитель Тьмы, палач друзей и легенда Света, все еще жив? – Перевел он взгляд на Аркадию. – И на что он готов пойти, чтобы освободить ангела и заслужить себе рай?

Глава 18

Вслед за тем, как уйдут люди с кладбища, забывая о прошлом мертвецов, а храмовый служка, до того старательно рассаживающий семена растений у могилы, торопливо и равнодушно плеснет их сверху и побежит их догонять.

И после того, как уйдет нестойкой походкой мудрый, но ныне молодой архимаг – а исчадие тьмы, приходящееся ему родичем и ровесником, деловито отряхнется и энергичным шагом уйдет по своим делам.

Вот тогда вернется одиночество – единственно верное Аркадии и способное хранить секреты.

Мир вокруг, впрочем, тоже не любил посторонних – в ее одиночество возвращались птицы, спугнутые шумом. Что-то зашелестело в траве, а в дальнем углу кладбища настороженно приподнял уши небольшой серый зверек. Осторожность и страх были основой выживания. И как бы кто не храбрился в этом селении, глубоко внутри каждый согласится, что это верно и для них – когда придет чудовище, они замрут в ужасе, боясь пошевелиться.

В этот раз чудовищ было три, и подкрались они максимально близко. По счастью для местных, охотились трое друг на друга.

Аркадия долгим взглядом глянула в ту сторону, куда ушли два родича. Поправила полу платьица – серого и грубого, с нескладными швами, но чистого и приятного для кожи. Повела головой к плечу, словно прислушиваясь, и даже вобрала воздух носом – ветер дул с той стороны.

А затем, совсем по-девчачьи крутанувшись на пятке правой ноги, расставив руки, довольно улыбнулась и направилась к могиле, чуть подпрыгивая на каждом втором шаге. Легкость нового тела пьянила – так, впрочем, почувствовал бы себя всякий, окажись вдруг в три раза легче и сохранив прежние мышцы.

Мощь, доставшаяся по праву рождения, распирала изнутри, требуя применения – связки и тело вскоре подстроятся, преобразовав внешность под желаемый облик.

Мощь, которую она ненавидела и боялась, стеснялась и пыталась лечить, считая, что ее облик с плетью и когтями в отражении зеркал – суть боевого заклятия недругов. Не важно, что говорил отец – там, где выгода превыше любой правды, в переплетении слов затеряется истина. Они говорили, кровь демона – но равно не такая же кровь у череды благородных предков, которым повезло остаться людьми, а не тварью, которую ненавидели учителя и наставники, посвященные в тайну, натаскивая на кровь и войну? Благородство и внешнее благополучие, пышные торжества и драгоценности – платой за боль и косые взгляды даже от самых близких. Ради чего?

Любимой дочери не нужно быть боевым магом – империя сильна легионами и магическими гильдиями. Но где та любовь, когда хилый настил крыши рвали волки, а от страха онемело горло? Почему первое отцово нежное слово – после сердца, собственноручно выдранного и принесенного в платке?

И как не начать ненавидеть демона в себе, если все вокруг горят этой ненавистью столь сильно?